timeline

Thwock!

Войдя во двор, Марек увидел, что ни фонтана, ни сада посреди двора не оказалось. Под ногами была плотно утоптанная глина. Четверо потных мужчин, облаченные в холщовые халаты, были увлечены игрой, отдаленно напоминавшей гандбол.

Бац!

The ball rolled on the ground, and the men pushed and shoved each other, letting it roll. When it stopped, one man picked it up, cried, “Tenez!” and served the ball overhand, smacking it with his flat palm. The ball bounced off the side wall of the cloisters. The men yelled and jostled one another for position. Beneath the arches, monks and nobles shouted encouragement, clinking bags of gambling money in their hands.

Шар упал на землю, и игроки принялись толкать друг друга, чтобы позволить ему свободно докатиться до конца. Когда мяч остановился, один из игроков поднял его и крикнул: «Теnez!» Подбросив мяч в воздух, шлепнул по нему ладонью с растопыренными пальцами. Шар, отскочив от стены, подпрыгнул, и игроки опять принялись с боевыми возгласами отталкивать друг друга, стараясь занять наиболее выгодную позицию. Под арками галерей собралось множество монахов и дворян. Они криками подбадривали игроков и похлопывали по мешочкам, в которых звенели деньги.

There was a long wooden board attached to one wall, and every time a ball hit that board—making a loud bonk!—there were extra shouts of encouragement from the gamblers in the galleries.

Возле одной из стен стоял большой деревянный щит, и всякий раз, когда мяч попадал в него (попадание сопровождалось другим звуком — «бам!»), игроки и зрители принимались кричать еще громче.

It took Marek a moment to realize what he was looking at: the earliest form of tennis.

Мареку потребовалось лишь мгновение, чтобы понять, что он видит зарождение тенниса.

Tenez—from the server's shout, meaning, “Receive it!”—was a new game, invented just twenty-five years earlier, and it had become the instant rage of the period. Racquets and nets would come centuries later; for now, the game was a variety of handball, played by all classes of society. Children played in the streets. Among the nobility, the game was so popular that it provoked a trend to build new monasteries—which were abandoned unfinished, once the cloisters had been constructed.

«Tenez» — это слово было заимствовано из лексикона слуг и означало «получите» — был новой игрой, изобретенной каких-нибудь двадцать пять лет тому назад, сразу же вошедшей в моду. Ракетки и сетки появились спустя несколько столетий, а пока игра являла собой разновидность ручного мяча, и ею увлекались представители всех сословий. Дети играли на улицах. Среди знати игра получила такую популярность, что вельможи принялись строить новые монастыри, которые, впрочем, в большинстве своем оказывались незавершенными: работы заканчивались, как только появлялись стены, галереи и внутренний двор.

Royal families worried that princes neglected their instruction as knights in favor of long hours on the tennis court, often playing by torchlight far into the night. Gambling was ubiquitous. King John II of France, now captive in England, had, over the years, spent a small fortune to pay his tennis debts. (King John was known as John the Good, but it was said that whatever John was good at, it was certainly not tennis.)

Marek said, “Do you play here often?”

Королевские фамилии тревожились, что принцы пренебрегли своими рыцарскими обязанностями, проводя долгие часы на теннисных кортах. Порой даже играли по ночам при свете факелов. Увлекательная игра захватила всех. Король Франции Иоанн II, находившийся сейчас в английском плену, истратил за минувшие годы целое состояние на оплату теннисных долгов. (Король Иоанн был известен под прозвищем Доброго, но это вовсе не означало, что он был добрым игроком в теннис.) — Вы часто занимаетесь этой игрой? — спросил Марек.

“Exercise invigorates the body and sharpens the mind,” the monk replied immediately. “We play in two cloisters here.”

As they passed through the cloister, Marek noticed that several of the gamblers wore robes of green, trimmed in black. They were rough, grizzled men with the manner of bandits.

— Телесные упражнения укрепляют тело и обостряют разум, — не задумавшись, ответил провожатый. — У нас здесь две площадки для игры.

Проходя по двору, где шла игра, Марек заметил среди игроков людей, облаченных в зеленые с черной отделкой одежды. На площадке они выделялись грубой внешностью и наглым поведением.

Then they left the cloister behind, and went up a flight of stairs. Marek said to the monk, “It appears the order makes welcome the men of Arnaut de Cervole.”

Когда путники, уже миновав двор, поднимались по лестнице, Марек вновь обратился к монаху:

— Похоже, что монастырь оказывает радушный прием людям Арно де Серволя?

“That is sooth,” the monk said, “for they shall do us a boon and return the mill to us.”

“Was it taken?” Marek asked.

“In a manner of speaking.” The monk walked to the window, which overlooked the Dordogne, and the mill bridge, a quarter mile upstream.

— Истинно так, — ответил тот, — поскольку они пообещали сотворить нам добро и вернуть мельницу.

— Ее отобрали у вас? — продолжал допытываться Марек.

— Можно сказать и так, — уклончиво ответил монах.

Он подошел к окну, откуда открывался вид на реку и расположенную в четверти мили вверх по течению мельницу с мостом.

“With their own hands, the monks of Sainte-Mere have built the mill, at the bidding of our revered architect, Brother Marcel. Marcel is much venerated in the monastery. As you know, he was architect for the former Abbot, Bishop Laon. So the mill that he designed, and we built, is the property of this monastery, as are its fees.

— Монахи Сен-Мер, по указаниям нашего почтенного зодчего, брата Марселя, собственными руками построили эту мельницу. Марсель пользуется большим уважением в монастыре. Как вы, конечно, знаете, он был зодчим нашего бывшего настоятеля, епископа Лаона. И потому мельница, которую он изобразил на пергаменте, а мы построили, является собственностью нашего монастыря и пошлина с нее — тоже.

“Yet Sir Oliver demands a mill tax to himself, though he has no just cause for it, except that his army controls this territory. Therefore my Lord Abbot is well pleased that Arnaut should vow to return the mill to the monastery, and end the tax. And thus are we friendly to the men of Arnaut.”

И все же сэр Оливер забирает мельничную пошлину себе, хотя не имеет на это ровно никакого права, если не считать того, что его войско держит в своих руках эти земли. Мой лорд аббат очень доволен тем, что Арно пообещал вернуть мельницу монастырю и не взимать мельничной пошлины. Поэтому мы принимаем у себя людей Арно.

Chris listened to all this, thinking, My thesis! It was all exactly as his research had shown. Although some people still thought of the Middle Ages as a backward time, Chris knew it had actually been a period of intense technological development, and in that sense, not so different from our own.

Крис, слушая все это, думал про себя: «Моя диссертация!» Ведь все, что говорил монах, чуть не до последней запятой подтверждало построения, которые он создал на основе своих исследований.

Хотя некоторые все еще воспринимали Средневековье как эпоху полной отсталости, Крис знал, что на самом деле это был период интенсивного технологического развития, в этом смысле даже не слишком отличавшийся от нашего собственного.

In fact, the industrial mechanization that became a characteristic feature of the West first began in the Middle Ages. The greatest source of power available at the time—water power—was aggressively developed, and employed to do ever more kinds of work: not only grinding grain but fulling cloth, blacksmithing, beer mashing, woodworking, mixing mortar and cement, papermaking, rope making, oil pressing, preparing dyes for cloth, and powering bellows to heat blast furnaces for steel. All over Europe, rivers were dammed, and dammed again half a mile downstream; mill boats were tethered beneath every bridge. In some places, cascades of mills, one after another, successively used the energy of flowing water.

Говоря по правде, механизация промышленности, ставшая позднее важнейшей отличительной особенностью Запада, зародилась именно в Средневековье. Самый мощный источник энергии, доступный в то время, — сила текучей воды — использовался практически повсеместно для выполнения разнообразной работы. С помощью водяного привода не только мололи зерно, но и валяли сукно, ковали железо, пилили доски, творили цемент и известь, делали бумагу, сучили веревки, выжимали масло, готовили красители для ткани. Вода качала мехи, которыми производился поддув в доменные печи для получения стали. По всей Европе реки были запружены, и порой эти запруды отделяло одну от другой каких-нибудь полмили Барки-мельницы были пришвартованы под каждым мостом. В некоторых местах строились целые каскады мельниц, каждая из которых получала стремительно текущий поток воды от строения, находившегося выше по течению.