timeline

Mills were generally operated as a monopoly, and they provided a major source of income—and of conflict. Lawsuits, murders and battles were the constant accompaniment of mill activity. And here was an example that showed—

Мельницы обычно обеспечивали основной источник дохода, являлись своеобразными монополиями и наиболее частой причиной конфликтов своего времени. Их работа сопровождалась непрерывными судебными процессами, убийствами и сражениями. И сейчас перед глазами у него находился выразительный пример всего этого.

“And yet,” Marek was saying, “I see the mill is still in the hands of Lord Oliver, for his pennant flies from the towers and his archers man the battlements.”

— И все же, — услышал он голос Марека, — я вижу, что мельница все еще в руках лорда Оливера: вон на башне его вымпел, а на стенах можно разглядеть его ратников.

“Oliver holds the mill bridge,” the monk said, “because the bridge is close to the road to La Roque, and whoever controls the mill controls the road. But Arnaut will soon take the mill from them.”

— Оливер удерживает мельничный мост, — объяснил монах, — потому что он находится рядом с дорогой, ведущей в Ла-Рок. Тот, у кого мельница, владеет и дорогой. Но Арно скоро отберет у них мельницу.

“And return it to you.”

“Indeed.”

“And what will the monastery do for Arnaut in return?”

— И вернет ее вам.

— Так и будет.

— А чем же монастырь отблагодарит Арно за возвращение мельницы?

“We will bless him, of course,” the monk said. And after a moment, he added, “And we will pay him handsomely, too.”

— Мы будем молиться за него, — ответил монах. И после краткой паузы добавил:

— И разумеется, дадим ему достойное вознаграждение.

They passed through a scriptorium, where monks sat in rows at their easels, silently copying manuscripts. But to Marek, it looked all wrong; instead of a meditative chant, their work was accompanied by the shouts and banging of the game in the cloister. And despite the old Cistercian proscription against illustration, many monks were painting illustrations in the corners and along the margins of manuscripts. The painters sat with an array of brushes and stone dishes of different colors. Some of the illustrations were brilliantly ornate.

Они прошли через скрипторий, где в тишине склонялись над стоявшими в несколько рядов пюпитрами монахи, переписывавшие рукописи. Мареку показалось, что этот процесс проходит совершенно не так, как подобает: работу переписчиков сопровождали не благочестивые молитвенные песнопения, а крики и грохот ударов, доносившиеся с площадки для игры в мяч. Кроме того, несмотря на исконный цистерцианский запрет иллюстрировать рукописи, несколько монахов украшали поля и углы манускриптов картинками. Рядом с живописцами стояли горшки со множеством кисточек и каменные блюдечки с различными красками. Даже на ходу можно было заметить, что некоторые иллюстрации отличаются совершенством выполнения.

“This way,” the monk said, and led them down a staircase and into a small sunlit courtyard. To one side, Marek saw eight soldiers in the colors of Arnaut, standing standing in the sun. He noticed that they wore their swords.

— Сюда, — сказал монах и провел их вниз по лестнице в другой внутренний двор, на сей раз маленький; он был залит лучами утреннего солнца. Возле одной из стен Марек увидел восемь солдат в цветах Арно, гревшихся на солнце. Он обратил внимание, что те были с мечами.

The monk led them toward a small house at the edge of the courtyard, and then through a door. They heard the trickle of running water and saw a fountain with a large basin. They heard chanted prayers, in Latin. In the center of the room, two robed monks washed a naked, pale body lying on a table.

Монах провел их дальше, к маленькому домику, стоявшему в углу двора. Все четверо вошли внутрь. Там они услышали негромкий шум падающей воды и увидели большой бассейн, посреди которого вздымалась струя фонтана. Шум воды заглушали латинские песнопения. Посреди комнаты стоял стол. Двое монахов омывали лежавшее на нем обнаженное тело.

“Frater Marcellus,” the monk whispered, giving a slight bow.

Marek stared. It took him a moment to realize what he was seeing.

Brother Marcel was dead.

— Брат Марцеллус, — прошептал монах, склонив голову перед покойным.

Мареку понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, что же он увидел.

Брат Марсель был мертв.

14:52:07

Their reaction gave them away. The monk could clearly see that they had not known Marcel was dead. Frowning, he took Marek by the arm, and said, “Why are you here?”

“We had hoped to speak with Brother Marcel.”

Их выдала реакция. Монах сразу же понял, что они не знали о смерти Марселя. Нахмурившись, он взял Марека за руку.

— Зачем вы пришли? — спросил он.

— Мы надеялись поговорить с братом Марселем.

“He died last night.”

“How did he die?” Marek said.

“We do not know. But as you can see, he was old.”

— Он умер минувшей ночью.

— Отчего он умер? — спросил Марек.

— Мы этого не знаем. Но, как вы можете заметить, он был стар.

“Our request of him was urgent,” Marek said. “Perhaps if I could see his private effects—”

“He had no private effects.”

“But surely some personal articles—”

— Наше дело к нему было очень срочным, — сказал Марек. — Возможно, если бы я мог увидеть его имущество...

— У него не было никакого имущества.

— Но ведь были же какие-то личные вещи...

“He lived very simply.”

Marek said, “May I see his room?

“I am sorry, that is not possible.”

“But I would greatly appreciate it if—”

— Он жил очень просто.

— А могу я увидеть его комнату? — продолжал настаивать Марек.

— К сожалению, это невозможно.

— Но я был бы глубоко признателен, если...

“Brother Marcel lived in the mill. His room has been there for many years.”

“Ah.” The mill was now under control of Oliver's troops. They could not go there, at least not at the moment.

— Брат Марсель жил на мельнице. Его келья находилась там уже много лет.

— Ах, вот как.

Мельница в настоящее время была во власти одного из отрядов Оливера. Археологи не могли попасть туда, по крайней мере сейчас.

“But perhaps I can help you. Tell me, what was your urgent request?” the monk asked. He spoke casually, but Marek was immediately cautious.

“It was a private matter,” Marek said. “I cannot speak of it.”

— Но, может быть, если вы скажете, какое у вас было дело, я смогу оказать вам помощь? — Монах произнес это совершенно небрежным тоном, но Марек немедленно насторожился.

— Это было личное дело, — ответил он. — Я не могу говорить о нем.

“There is nothing private here,” the monk said. He was edging toward the door. Marek had the distinct feeling that he was going to raise an alarm.

“It was a request from Magister Edwardus.”

“Magister Edwardus!” The monk's manner completely changed. “Why did you not say so? And what are you to Magister Edwardus?”

— Здесь не бывает никаких личных дел, — сказал монах, сделав шаг к двери. Марек отчетливо почувствовал, что он готов поднять тревогу.

— Это было поручение магистра Эдуардуса.

— Магистра Эдуардуса! — Поведение монаха сразу изменилось. — Почему же вы сразу не сказали об этом? Но какое отношение вы имеете к магистру Эдуардусу?

“Faith, we are his assistants.”

“Certes?”

“In deed, it is so.”

— По правде говоря, мы его помощники.

— На самом деле?

— Воистину так.

“Why did you not say it? Magister Edwardus is welcome here, for he was performing a service for the Abbot when he was taken by Oliver.”

— Почему же вы сразу не сказали об этом? — повторил монах — Магистр Эдуардус был бы здесь желанным гостем, потому что он выполнял важное поручение аббата, когда его захватил Оливер.

“Ah.”

“Come with me now at once,” he said. “The Abbot will wish to see you.”

“But we have—”

“The Abbot will wish it. Come!”

— Вот как?

— Тогда пойдемте со мной, — сказал монах. — Аббат захочет увидеть вас.

— Но мы...

— Аббат все равно потребует вас к себе. Пойдемте!

Back in the sunlight, Marek noticed how many more soldiers in green and black were now in the monastery courtyards. And these soldiers were not lounging; they were watchful, battle-ready.