timeline

Kate said, “We're supposed to do that?”

— И минус четырнадцать... Все.

Не было больше никаких вспышек. Вообще ничего не происходило.

Клетка исчезла. На ее месте был пустой темный резиновый пол.

— Вы рассчитываете, что мы совершим это? — выговорила наконец Кейт.

“It's not an unpleasant experience,” Gordon said. “You're entirely conscious all the way down, which is something we can't explain. By the final data compressions, you are in very small domains—subatomic regions—and consciousness should not be possible. Yet it occurs. We think it may be an artifact, a hallucination that bridges the transition. If so, it's analogous to the phantom limb that amputees feel, even though the limb isn't there. This may be a kind of phantom brain. Of course, we are talking about very brief time periods, nanoseconds. But nobody understands consciousness anyway.”

— При этом не возникает никаких неприятных ощущений, — откликнулся Гордон. — На всем продолжении перехода вы полностью сохраняете сознание, хотя, как это происходит, мы объяснить не в состоянии. На заключительных стадиях сжатия данных вы находитесь в наимельчайших измерениях субатомного масштаба, и сознание не должно иметь места. Но все же оно функционирует. Мы считаем, что это может быть артефактом, галлюцинацией, сопровождающей переход. Если так оно и есть, то данное явление близко к тому, которое принято называть фантомными болями у инвалидов в ампутированных конечностях. Это может быть своего рода мозговой фантом. Конечно, мы говорим об относительно очень кратких периодах времени, наносекундах. Но ведь никто не имеет точного представления о том, что такое сознание.

Kate was frowning. For some time now, she had been looking at what she saw as architecture, a kind of “form follows function” approach: wasn't it remarkable how these huge underground structures had concentric symmetry—slightly reminiscent of medieval castles—even though these modern structures had been built without any aesthetic plan at all. They had simply been built to solve a scientific problem. She found the resulting appearance fascinating.

Кейт продолжала хмуриться. Уже в течение некоторого времени она любовалась тем, что увидела глазами архитектора, пусть и недоучившегося: проявление «формы, порожденной функцией». Разве не замечательной была концентрическая симметрия этих огромных подземных сооружений, слегка напоминающих средневековые замки, даже несмотря на то, что эти сверхсовременные постройки были возведены вообще без какой-либо эстетической задачи. Они были построены лишь для того, чтобы решить научную проблему. Но впечатление, которое они производили в итоге, показалось ей восхитительным.

But now that she was confronted by what these machines were actually used for, she struggled to make sense of what her eyes had just seen. And her architectural training was absolutely no help to her. “But this, uh, method of shrinking a person, it requires you to break her down—”

Но теперь, когда она столкнулась с осуществлением задачи, для которой использовались эти аппараты, ей пришлось приложить все свои силы, чтобы заставить себя поверить в то, что она минуту назад увидела собственными глазами. И архитектурное образование не могло тут принести никакой пользы.

— Но этот... э-э... метод сжатия человека... Для этого требуется разобрать его на части...

“No. We destroy her,” Gordon said bluntly. “You have to destroy the original, so that it can be reconstructed at the other end. You can't have one without the other.”

“So she actually died?”

“I wouldn't say that, no. You see—”

— Нет. Мы уничтожили ее, — прямо сказал Гордон. — Необходимо уничтожить оригинал для того, чтобы на противоположном конце он мог бы восстановиться. Одно не может произойти без другого.

— Но это значит, что она на самом деле умерла?

— Я так не сказал бы. Видите ли...

“But if you destroy the person at one end,” Kate said, “don't they die?”

Gordon sighed. “It's difficult to think of this in traditional terms,” he said. “Since you're instantaneously reconstructed at the very moment you are destroyed, how can you be said to have died? You haven't died. You've just moved somewhere else.”

— Но если уничтожить человека, который находится на одной из сторон, — настаивала Кейт, — разве он не умрет?

Гордон вздохнул.

— Трудно говорить об этом в традиционных понятиях, — сказал он. — Поскольку вы возрождаетесь практически в тот же самый момент, когда вас уничтожили, то как можно утверждать, что вы умираете? Вы не умираете. Вы просто перемещаетесь куда-то в иное место.

Stern felt certain—it was a visceral sense—that Gordon wasn't being entirely honest about this technology. Just looking at the curved water shields, at all the different machines standing on the floor, gave him the sense that there was quite a bit more that was being left unexplained. He tried to find it.

Стерн был убежден — пусть даже это была всего лишь интуиция, — что Гордон, рассказывая о технологии, был не до конца откровенным. При одном лишь взгляде на изогнутые щиты из воды и стекла, различные аппараты и механизмы, огороженные этими щитами, у него возникло ощущение, что за этим кроется еще что-то, оставшееся без объяснения. Он попытался докопаться до секретов.

“So she is in the other universe now?” he asked.

“That's right.”

“You transmitted her, and she arrived in the other universe? Just like a fax?”

“Exactly.”

— Так, значит, сейчас она находится в другой вселенной? — спросил он.

— Совершенно верно.

— Вы передали ее и она прибыла в другую вселенную? Точно так же, как это происходит с сообщениями по факсу?

— Уместная аналогия.

“But to rebuild her, you need a fax machine at the other end.”

Gordon shook his head. “No, you don't,” he said.

“Why not?”

“Because she's already there.”

— Но чтобы восстановить ее, вам нужен еще один факсовый аппарат, с той стороны?

Гордон мотнул головой.

— Вот тут вы ошиблись. Не нужен.

— Но почему же?

— Потому что она уже там.

Stern frowned. “She's already there? How could that be?”

“At the moment of transmission, the person is already in the other universe. And therefore the person doesn't need to be rebuilt by us.”

“Why?” Stern said.

Стерн нахмурился.

— Она уже там? Как это может быть?

— В самый момент передачи человек уже находится в другой вселенной. И поэтому нам не нужно его восстанавливать.

— Но все же почему? — настаивал Стерн.

“For now, just call it a characteristic of the multiverse. We can discuss it later if you like. I'm not sure everybody needs to be bothered with these details,” he said, nodding to the others.

Stern thought, There is something more. Something he doesn't want to say to us. Stern looked back at the transmission area. Trying to find the odd detail, the thing that was out of place. Because he was sure that something here was out of place.

— Пока что просто считайте это свойством мультимира. Мы сможем обсудить этот вопрос позже, если вам захочется. Я не уверен, что вашим коллегам будет интересно забивать мозги подобными деталями, — сказал Гордон, кивнув на остальных.

Стерн задумался: «Нет, тут кроется еще что-то. Что-то, о чем он не хочет говорить нам».

Стерн снова оглянулся на площадку перехода, пытаясь найти там какую-нибудь нелогичную деталь, какой-нибудь неуместный предмет. Поскольку он был уверен: здесь должно оказаться хоть что-нибудь неуместное.

“Didn't you tell us that you've only sent a few people back?”

“That's right, yes.”

“More than one at a time?”

“Almost never. Very rarely two.”

— Если я не ошибаюсь, вы говорили нам, что отправляли в иную вселенную всего лишь несколько человек...

— Именно так.

— И не по одному человеку?

— Как правило, по одному. Очень редко двоих.

“Then why do you have so many machines?” Stern said. “I count eight in there. Wouldn't two be enough?”

“You're just seeing the results of our research program,” Gordon said. “We are constantly working to refine our design.”

— Тогда зачем вам столько аппаратов? — поинтересовался Стерн. — Я насчитал восемь штук. Разве не было бы достаточно двух?