Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – штатгалтер

— Какая?

Я развел руками.

— Когда достойный человек теряет кошелек, а недостойный находит и присваивает, разве это справедливо? Но так везде на всех уровнях и во всем. Потому не стоит ждать подарков от судьбы. Нужно брать их самой.

Она посмотрела на меня очень серьезно.

— Да, вы правы.

Я не успел подняться, как она оказалась на моих коленях, прижалась горячей грудью, нежные руки обвили мою шею, а полные горячие губы прижались к моим.

Докаркался, мелькнула мысль. Нечего умничать перед женщинами. Они существа простые, изящные повороты речи не понимают и вообще не замечают, но суть ухватывают безошибочно. По ее логике я ее долго и упорно совращал, и вот она наконец-то уступила моим домогательствам.

Утром, когда я вошел в предоставленные нам покои, Азазель и Нехаштерон, прервав оживленный спор, разом повернулись в мою сторону.

Азазель шумно потянул носом, Нехаштерон смотрел заинтересованно, я сказал бодро:

— Утро красит красным цветом стены древнего... Как спалось?

— От тебя женщиной пахнет, — сказал Азазель обвиняюще. — А Нехаштерону только-только начинают сниться!

— Не начинают еще, — пожаловался Нехаштерон. — Это у тебя получается... Сэр Ричард, что-то еще узнали?

Азазель сказал с укором:

— Что можно узнать у женщины, очнись!.. О, спасибо, сэр Ричард, у вас фантазия разыгралась...

Я молча продолжал уставлять стол изысканными блюдами, это еще один щелчок по носу существам, полагающим, что монополия на их могущество, утонченность и величие будет длится вечно.

Азазель первым подсел к столу и начал хватать мясо, сыр и сладости вперемешку, быстро и жадно, как простолюдин или дикарь, Нехаштерон сперва тоже было цапнул просто, как волк или коза, но посмотрел на меня, замер, изучая это странное поведение и стараясь понять, почему так сдержан. Даже вроде бы начал постигать нечто высокое, заключенное в том, что животные инстинкты, которым поддался Азазель, я смиряю и держу в узде. Этому и служит вся это сложная кухня, церемониал и неестественные для живого существа манеры сдержанности, когда перед тобой соблазнительная еда, истекающая сладким соком, а ты еще выпендриваешься...

— Кроме четверки, — сказал я, — присматривающей за сторонами света, еще архангелы есть?

Азазель промолчал с набитым ртом, только мык-нул нечто нечленораздельное, зато Нехаштерон ответил живо:

— Еще три. Регуэль, Иерахмиэль и Сариэль. Кроме того, масса ангелов, которых люди назвали бы рядовыми.

— Сколько их? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Когда-то было сто тысяч, теперь сорок девять миллионов. Сами понимаете, сэр Ричард, когда столько, предателю появиться больше шансов, чем в наше старое доброе время.

Я сказал с сомнением:

— Думаете, кто-то из мелочи?

— Скорее всего.

— Лучше бы так, — согласился я. — Но если кто-то из высших...

— Высшие, — сказал он, — маловероятно.

— А Люцифер? — напомнил я. — Никого не было выше среди ангелов, никто не был так близок к Господу!..

Он сказал нехотя:

— Да, верно, сорвался. Но тогда все было внове! Даже гордыня. Теперь кто-то научился, глядя на людей, кто-то остался таким же. Но те, кто не изменился, вовсе не по уму...

— А по преданности, — согласился я. — Азазель это уже говорил. Но вообще-то нам не так важно, преданы Творцу по убеждениям или слепо. Потому Михаил, пусть и дурак, но он честный дурак, преданный дурак. И будет любим Господом, так как с ним нет хлопот.

Азазель проглотил такой огромный кус мяса, что по горлу прошло утолщение, словно удав проглотил кролика, посмотрел на меня с недоверием и даже легким презрением.

— Ну вы и наглец, сэр... Почему так уверенно говорите за Господа?

Я ответил с усилием, чувствуя себя святотатцем, но в то же время и ощущая странную правоту:

— Разве я не по Его образу и подобию?

Он дернулся, глаза расширились в изумлении, словно впервые услышал, хотя, думаю, слышал настолько часто, что смысл просто ускользал.

— Ну, — сказал он наконец, — люди туповаты, все понимают буквально. У Создателя нет образа. Вообще.

— А кто говорит о внешности? — спросил я.

Он помолчал, рассматривая меня с нехорошим изумлением.

— Хотите сказать, эта ваша дурость, броски из одной крайности в другую, ложь, притворство, злобность, трусость, неоправданный героизм, скупость, чревоугодие... да все вам можно поставить в вину!.. И все это от Господа?

— А если вы, лорд Азазель, — сказал я, — просто еще не доросли... простите, не достигли понимания? Нужной степени или ступени понимания? Если это обязательные условия эволюционного отбора?.. Люди должны выпускаться в мир разными. Худшие гибнут быстро, лучшие дают потомство... И вот через тысячу лет это уже не мокрые комья глины, а существа, что богаче вас, бессмертных, но одинаковых, как...

Он прервал:

— Это мы с Михаилом одинаковы? Или Рафаил с Вельзевулом?

— Вы не поверите, благородный лорд, — начал я, но в дверь постучали, затем робко поскреблись.

На лице Азазеля появилось завистливое выражение.

— Это к сэру Ричарду повалили женщины, — сказал он.

Стражи в коридоре нехотя открыли дверь, вошел старший управляющий замком, неумело раскланялся с порога, стараясь соответствовать столичному этикету, хотя и не имея о нем представления.

— Ваше Величество, — сказал он умоляюще, — к вам напрашивается очень настойчиво целая группа... я бы сказал, недостаточно знатных и по виду не очень благородных...

— Мы в походе, — ободрил я. — Мое королевское Величество тоже выглядит не весьма на троне!.. Но я же что? Вот именно. Оно самое. Так что подержи их там пару минут, это не совсем для важности, а потом запускай всех. Здесь достаточно просторно. Странно, я недавно смотрел в окно и не видел, чтобы со стороны долины сюда шли или ехали...

Он сказал напряженным голосом:

— Мы тоже, Ваше Величество. Спешу исполнить ваше великодушное повеление!

— Да уж, — сказал я милостиво, — великодушнее некуда.

Он исчез, а я сосредоточился на пустой посуде. Тарелки начали исчезать одна за другой, распыляясь на ту пыль, что простым глазом незрима, и, когда исчезла последняя, сказал негромко:

— Присматривайтесь. Вдруг кто-то мирно жить не хочет...

Азазель проворчал:

— Это уж точно...

Минут через пять дверь распахнулась, в кабинет, он же спальня, лаборатория, мастерская и все остальное, что является идеальным жильем для мужчины, вошли один за другим люди в темных плащах до самого пола, в шляпах. Уже только по манере одеваться и покрою я понял, с кем имею дело, а в довершение ко всему последним в комнату вдвинулся Карл-Антон Земмельвейс, в прошлом глава магов Сакранта, но, думаю, он еще и сейчас для них глава.

Он прошел вперед, учтиво поклонился, кося настороженным взглядом на застывших в креслах Азазеля и Нехаштерона. Остальные маги последовали его примеру, копируя каждое движение, явно он и здесь сумел доказать всем свою силу.