Глеб Носовский - Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана

Обратимся к «античным» источникам. Они единогласно утверждают, что император Гальба, когда взошел на престол, БЫЛ УЖЕ

СТАРЫМ ЧЕЛОВЕКОМ. Более того, весьма позднее коронование Гальбы было якобы предсказано ему еще в юности. Светоний говорит: «Как известно, Август, когда Гальба МАЛЬЧИКОМ приветствовал его среди сверстников, ущипнул его за щечку и сказал: „И ты, МАЛЮТКА, отведаешь моей власти“. А Тиберий, узнав (по предсказаниям — Авт. ), что Гальба будет императором, НО ТОЛЬКО В СТАРОСТИ, сказал: „Пусть живет, коли нас это не касается“. Дед его однажды совершал жертвоприношения… ему сказали, что это возвещает его роду верховную власть, ХОТЯ И НЕ СКОРО» [760], с. 173.

Тацит сообщает то же самое: «Гальба был уже очень стар и слаб… (Гальба — Авт. ) был стар и слаб и не мог устоять на ногах среди напиравшей на него толпы» [833], т. 2, с. 10, 27. В другом месте Тацит вообще называет Гальбу «скупым стариком» (там же, с. 14). И еще: «Немало было и людей, поносивших Гальбу за то, что он стар, и изобличавших его в скупости… Положение НЕМОЩНОГО СТАРИКА подрывали Тит Виний… и Корнелий Лакон» (там же, с. 7).

О старости Гальбы говорит и Плутарх: «преклонные его годы», «дряхлый старик», «добрый и мягкий старик», «видели в нем бессильного старикашку», «стар и слаб» [660], т. 3, с. 404, 406, 408, 409, 411.

Тем самым, как «античный» император Гальба, так и Иван «Грозный» в последний период своего правления (то есть ордынский царь-хан Симеон Бекбулатович), описываются старыми людьми.

Иван Грозный добровольно и странным образом передал власть хану Симеону Бекбулатовичу. Оказывается, то же самое сообщается и про Гальбу. Дело было так.

Начнем со Светония, хотя у него эта неожиданная передача власти описана вскользь. «Гальба решил, что недовольство вызывает не столько его старость, сколько бездетность; И ВОТ НЕОЖИДАННО ОН ВЫВЕЛ ИЗ ПРИВЕТСТВОВАВШЕЙ ЕГО ТОЛПЫ Пизона Фруги Лициниана, молодого человека знатного и видного, давнего своего любимца, которого всегда писал в завещании наследником своего имущества и имени, — ОН НАЗВАЛ ЕГО СВОИМ СЫНОМ, привел в лагерь и пред воинской сходкою усыновил» [760], с. 178.

Тацит куда более подробен. Часть римских легионов стала требовать нового императора. «Это событие ускорило решение Гальбы избрать себе наследника и разделить с ним власть… Сказав для начала несколько слов о СВОЕМ СТАРЧЕСКОМ ВОЗРАСТЕ, приказывает ввести Пизона Лициниана… Пизон был благородного происхождения и по отцу, и по матери; по внешности, манере держаться, взглядам это был человек старого склада; он был суров — если судить о нем справедливо, или угрюм — как уверяли недоброжелатели…

Взяв Пизона за руку, Гальба… начал свою речь… „Если бы я был частным лицом и усыновил тебя… (далее следует длинное выступление Гальбы, примерно на две страницы; завершается оно следующими словами — Авт. )…

ТЕБЕ ЖЕ ПРЕДСТОИТ ПРАВИТЬ людьми, неспособными выносить ни настоящее рабство, ни настоящую свободу“.

И Гальба еще долго продолжал говорить так или примерно так, НАСТАВЛЯЯ БУДУЩЕГО ГОСУДАРЯ, В ТО ВРЕМЯ КАК ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ УЖЕ ОБРАЩАЛИСЬ К ПИЗОНУ КАК К ПРИНЦЕПСУ, ОБЛЕЧЕННОМУ ПОЛНОТОЙ ВЛАСТИ…

Обращение Гальбы к сенату было столь же простым и кратким, как и выступление его перед солдатами, речь Пизона — искусной и любезной. Сенаторы выразили ему свою благосклонность» [833], т. 2, с. 13.

Тацит отмечает далее, что многие испытывали злобу против Гальбы и зависть к Пизону (там же, с. 15).

Итак, перед нами достаточно необычный сюжет. Император Гальба добровольно передает власть Пизону. Светоний отмечает НЕОЖИДАННОСТЬ И ВНЕЗАПНОСТЬ этого шага. Современные комментаторы предпочитают трактовать это событие как избрание ПРЕЕМНИКА. Не более, мол, того. Однако Тацит совершенно четко говорит, что все присутствующие стали сразу обращаться к Пизону как к принцепсу, уже облеченному полнотой власти. То есть Пизон фактически стал СОПРАВИТЕЛЕМ Гальбы.

В данном сюжете четко выделяются два мотива: 1) император-старик, 2) неожиданная и добровольная передача им власти другому человеку. Скорее всего, перед нами — отражение добровольного возведения на престол хана Симеона еще живым и здравствующим царем Иваном Грозным.

«Античные классики» уже путались — кто кому передал власть, но костяк сюжета они отразили довольно точно.

Светоний сообщает, что Гальба был, «бесспорно, муж великой знатности, из видного и древнего рода… сделавшись императором, выставил у себя в атрии свою родословную, восходящую по отцу к Юпитеру, А ПО МАТЕРИ К ПАСИФАЕ, СУПРУГЕ МИНОСА» [760], с. 172.

Согласно нашим результатам, «древнейший» царь Минос — это Иван Грозный, а «древнейшая» Пасифая, его жена, — это София Палеолог, жена Ивана Грозного. Таким образом, император Гальба оказывается из рода Ивана Грозного и Софии Палеолог. Прекрасно соответствует тому факту, что Гальба накладывается не только на Симеона, но и на царевича Дмитрия — СЫНА ИВАНА ГРОЗНОГО.

По-видимому, «античные» авторы «склеили» в образе Гальбы двух человек: старого правителя и юного правителя второй половины XVI века. А именно, весьма пожилого (или даже старого) царя-хана Симеона Бекбулатовича и молодого царевича Дмитрия.

Напомним, что в рассказе Светония о старике Гальбе «вспоминается» о Гальбе-мальчике и приводятся слова Августа: «И ты, МАЛЮТКА, отведаешь моей власти». А чуть ниже говорится следующее: «И вот… он (Гальба — Авт. ) взошел на трибуну… ВЫВЕДЯ ЗА СОБОЮ ЗНАТНОГО МАЛЬЧИКА, СОСЛАННОГО НА БЛИЖНИЙ ИЗ БАЛЕАРСКИХ ОСТРОВОВ и нарочно для этого вызванного, он произнес горестную речь… его приветствовали императором, и тогда он объявил себя легатом сената и римского народа» [760], с. 176.

Фактически здесь говорится об избрании Гальбы императором. И вот, мы неожиданно узнаём, что в этот важнейший момент Гальба «поставил рядом с собой» знатного мальчика, сосланного на Балеарские острова. Но ведь царевич Дмитрий действительно был знатным мальчиком, сыном царя Ивана Грозного. И Дмитрий действительно был сослан в Углич, вдаль от царского двора, где и был коварно убит в 1591 году. Как считается, убит заговорщиками, подосланными Годуновым. Конечно, описанная «античная» сцена, взятая сама по себе, может пониматься по-разному. Но в свете предыдущих наших результатов, будучи уже перенесенной во вторую половину XVI века, в правление Ивана Грозного, она приобретает ясное звучание. Перед нами — отражение пожилого царя Симеона и юного царевича Дмитрия.