Глеб Носовский - Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана

На плане Исаака Массы (рис. 11.19) на Кремлевской стене — 17 башен (плюс 1 выносная). На стене Китай-города — 10 башен или 24. На стене Белого города — 26 башен или 36. На стене Скородома — 50 башен. Полное число башен (учтенных по одному разу) на всех стенах здесь составляет 104, включая две выносных.

Мы видим, что старинные картографы по-разному оценивали число московских башен. Колебания в общем числе башен достигают примерно двух десятков: 119 башен на Петровом чертеже и 104 башни на плане Исаака Массы. Кроме того, следует учесть, что со временем стены Москвы перестраивались, и число башен, конечно, могло слегка меняться.

Сравним получившиеся «московские цифры» с данными Иосифа Флавия. Он говорит, что число башен на иерусалимских стенах было (в порядке возрастания): 14, 60 и 90. Всего 164 башни. Общее же число московских башен, учтенных по одному разу, составляет по разным картам: 118, 119, 115 и 104. Порядок чисел: 164 (для Иерусалима) и, скажем, 119 (для Москвы), примерно один и тот же. Особенно если учесть, что разные авторы приводят для Москвы цифры, иногда разнящиеся на 10–15 башен. Аналогичные колебания могли влиять и на цифры, сообщаемые Иосифом Флавием. Здесь уместно отметить, что Иосиф Флавий, описывая Старую стену, говорит, что число башен на ней ДОХОДИЛО до 60. То есть их было, возможно, меньше 60. Тут Флавий располагал, по-видимому, неполной информацией. Следовательно, общее число иерусалимских башен могло быть несколько меньше 164.

Если же, как мы сказали, некоторые хронисты считали все три московские стены кольцевыми (то есть некоторые башни учитывали по два раза, говоря о каждой стене отдельно), то «общее число» башен в Москве (точнее, на бумаге) могло увеличиться и оказаться равным 142 (по Годунову чертежу). Числа 164 и 142 имеют один и тот же порядок. Отличие составляет 22 башни, что, как мы видели, вполне могло объясняться уже отмеченными выше колебаниями в оценке числа московских башен в зависимости от того — насколько надежными сведениями располагал тот или иной хронист.

ВЫВОД.Количество башен, указанное Иосифом Флавием в Иерусалиме, неплохо соответствует количеству башен на московских крепостных стенах XVI–XVII веков.

Далее Флавий описывает три высокие башни, стоявшие внутри иерусалимских стен. Поскольку, как мы уже понимаем, говорится о Московском Кремле, то не исключено, что речь идет о Столпе Ивана Великого и о куполах соседних московских соборов. Флавий говорит: «Вся третья стена была достойна удивления, но самым удивительным в ней была стоявшая в ее северо-западном углу башня Псефин… Она поднималась в высоту на 70 локтей, и при восходе солнца с нее можно было видеть как Аравию, так и окраины надела евреев до самого моря. Эта башня была ВОСЬМИУГОЛЬНОЙ формы» [877], с. 303.

В Московском Кремле действительно есть высокая ВОСЬМИУГОЛЬНАЯ башня — колокольня Ивана Великого, рис. 11.33. Мы подробно говорили о ней выше. С нее действительно открывается вид на далекие окрестности Москвы.

Рис. 11.33. Колокольня Ивана Великого в Московском Кремле в XIX веке. Ф. Бенуа. 1846 год. Взято из [614:1], с. 94.

Любопытно, что, сообщая о второй иерусалимской башне, стоявшей рядом с башней Псефин, Иосиф Флавий добавляет, что эта вторая башня, названная Фацаэлем, «достигала девяноста локтей, и по общему виду она была подобна ФАРОССКОМУ МАЯКУ, указывающему путь плывущим в Александрию, хотя и значительно превосходила его по площади» [877], с. 303.

Но ведь мы уже показали, что «античный» Фаросский маяк — это и есть Столп Ивана Великого в Москве. Тем самым, Иосиф Флавий подтверждает наш вывод. Наверное, на страницах Иосифа Флавия причудливо переплелись различные сказания об одной и той же высокой колокольне Ивана Великого. В одних текстах ее именовали Псефин и сообщали, что она — восьмиугольная. В других хрониках ее называли Фацаэль и говорили, что она «подобна» Фаросскому маяку. Иосиф Флавий не разобрался, что речь шла об одном и том же сооружении. Однако важные сведения о нем он все-таки привел: восьмиугольная башня, подобная Фаросскому маяку и т. д. При этом Флавий несколько раз подчеркивает необычайную высоту башен (или башни). Он пишет: «Эти три башни, столь огромные сами по себе, казались еще более высокими вследствие своего местоположения. Ведь Старая стена, в которой они находились, сама была выстроена на высоком холме и вздымалась над ним, словно горная вершина, еще на тридцать локтей, что, разумеется, много увеличивало высоту стоявших на ней башен» [877], с. 304. Не исключено, что говоря об еще одной башне Иерусалима, а именно, об Антониевой башне, Флавий на самом деле имеет в виду все тот же Столп Ивана Великого.

Все сказанное хорошо отвечает размерам и местоположению колокольни Ивана Великого на высоком Кремлевском холме. Столп, с его горящим на солнце золотым куполом-«маяком», воспринимали с трепетом и восхищением. Особенно путешественники из дальних стран, прибывавшие в Москву. Наверное, Старая стена, о которой сообщает Флавий, это — Кремлевская стена. Ее построили раньше всех, а потому она была самой старой, по сравнению с крепостными сооружениями Китай-города, Белого города и Скородома.

Иосиф Флавий упоминает не только колокольню Ивана Великого. Он восхищенно говорит о Храме — главном святилище, находившемся в центре Иерусалима. Наверное, здесь переплелись сведения как об огромном храме Святой Софии в Царь-Граде, так и о величественном Успенском Соборе Московского Кремля. Царь-Град — это евангельский Иерусалим, а Москва — ветхозаветный Иерусалим. Совместив (на бумаге) два Иерусалима в один, Иосиф Флавий мог, вольно или невольно, «склеить» описания Святой Софии и Успенского Собора. Однако следует сказать, что больше всего во флавиевском описании иерусалимского Храма — все-таки от московского Успенского Собора. Судите сами. Иосиф Флавий говорит следующее: «Что же касается наружного вида святилища, то он являл все, что может поразить взор и душу. Святилище было обложено со всех сторон ТОЛСТЫМИ ЗОЛОТЫМИ ПЛАСТИНАМИ, и блеск, излучаемый ими при восходе солнца, казался столь нестерпимым, что тот, кто пытался взглянуть, отворачивался, словно от солнечных лучей. Приближающимся же к Иерусалиму чужестранцам Храм представлялся издали горой ПОД СНЕЖНЫМ ПОКРОВОМ, ПОТОМУ ЧТО В ТЕХ МЕСТАХ, ГДЕ НЕ БЫЛО ПОЗОЛОТЫ, ОН БЫЛ ОСЛЕПИТЕЛЬНО БЕЛОГО ЦВЕТА» [877], с. 308.

На куполе храма Святой Софии в Царь-Граде золота нет и не было. Хотя его было очень много внутри. Сохранившиеся старинные описания и рисунки Святой Софии золотого купола не отразили.