Глеб Носовский - Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана

Второй слой рассказа Тацита — это события второй половины XVI века, то есть происшедшие примерно через 400 лет. Напомним, что именно такова величина хронологического сдвига в русской истории, открытого нами. Речь идет об опричнине при Грозном и о распространении ереси (секты) жидовствующих на Руси. Как мы уже говорили, ересь была поддержана Еленой Волошанкой = Есфирью и (на первых порах) даже самим царем Иваном Грозным. В столице и метрополии Великой Империи началась тяжелая борьба православия с еретиками. Борьба шла с переменным успехом. Обе стороны наносили друг другу тяжелые удары. Сначала еретики победили (разгром Великого Новгорода = Ярославля на Волге), и в честь этого они установили известный иудейский праздник Пурим. В Библии говорится, что Пурим празднуется в знак победы Иудеев над Персами (п-русами). Потом маятник пошел в обратную сторону, император Грозный отказался от поддержки жидовствующих, и православная церковь нанесла ответный удар (в частности, была сослана и казнена Есфирь = Елена Волошанка = Мария Стюарт). Как всегда, во время серьезных общественных потрясений, на страницах летописей враждующие стороны тесно переплетались и даже перепутывались. Одни и те же деяния начинали приписывать то одним, то другим. Чужую победу объявляли своей, свое поражение «отдавали» противнику. Еще одним отражением этих бурных событий являются описания знаменитой «Варфоломеевской ночи», когда с обеих сторон погибло много народа. Одни хронисты обвиняли христиан в кровавых жертвоприношениях младенцев (см. выше), другие, напротив, обвиняли в этом жидовствующих еретиков.

Так что в цитированном рассказе Тацита переплелись, скорее всего, элементы обоих указанных слоев событий.

Римские хронисты много места уделяют разнообразным свидетельствам того, будто Нерон был «блаженным», совершал странные и нелепые поступки. Буквально то же самое нам рассказывают и романовские историки про Ивана Грозного.

Вот что сообщает Светоний о странностях Нерона. Первая из них не столь уж поразительна, но на нее «античные» авторы обращали особое внимание: Нерон очень любил петь, несмотря на то, что у него был слабый и сиплый голос, да и особыми музыкальными способностями не обладал.

«Он не упускал ни одного из средств, какими обычно пользуются мастера для сохранения и укрепления голоса: лежал на спине со свинцовым листом на груди, очищал желудок промываниями и рвотой, воздерживался от плодов и других вредных для голоса кушаний. И хотя голос у него был слабый и сиплый, все же, радуясь своим успехам, он пожелал выступить на сцене…

Впервые он выступил в Неаполе; и хотя театр дрогнул от неожиданного землетрясения, он не останавливался, пока не кончил начатую песнь. Выступал он в Неаполе часто и ПЕЛ ПО НЕСКОЛЬКУ ДНЕЙ. Потом дал себе короткий отдых для восстановления голоса, но и тут не выдержал одиночества, из бани явился в театр, устроил пир посреди орхестры и по-гречески объявил толпе народа, что когда он промочит горло, то ужо споет что-нибудь во весь голос» [760], с. 155.

Нерон выступал с песнями и в Риме. Более того, он «переодевался». Светоний продолжает: «Пел он и трагедии, ВЫСТУПАЯ В МАСКАХ ГЕРОЕВ И БОГОВ И ДАЖЕ ГЕРОИНЬ И БОГИНЬ: черты масок напоминали его лицо или лица женщин, которых он любил…

К скачкам его страсть была безмерна с малых лет: говорить о них он не уставал, хотя ему это и запрещали… Уже став императором, он продолжал играть на доске маленькими колесницами из слоновой кости…

Потом он и сам пожелал выступить возницей, и даже всенародно… он появился на колеснице перед зрителями в Большом цирке…

Когда он пел, никому не дозволялось выходить из театра, даже по необходимости. Поэтому, говорят, некоторые женщины РОЖАЛИ В ТЕАТРЕ, а многие, не в силах более его слушать и хвалить, перебирались через стены, так как ворота были закрыты, или притворялись мертвыми, чтобы их выносили на носилках. Как робел и трепетал он, выступая, как ревновал своих соперников, как страшился судей, трудно даже поверить. Соперников он обхаживал, заискивал перед ними, злословил о них потихоньку, порой осыпал их бранью при встрече… К судьям он перед выступлением обращался с величайшим почтением… но все-таки в тревоге: молчание и сдержанность некоторых из них казались ему недовольством и недоброжелательством, и он заявлял, что эти люди ему подозрительны…

ПОБЕДИТЕЛЕМ ОН ОБЪЯВЛЯЛ СЕБЯ САМ, поэтому всякий раз он участвовал и в состязании глашатаев. А чтобы от прежних победителей нигде не осталось ни следа, ни памяти, все их статуи и изображения он приказывал опрокидывать, тащить крюками и сбрасывать в отхожие места. Выступал он много раз и возницею…

Наглость, похоть, распущенность, скупость, жестокость его поначалу проявлялись постепенно и незаметно, словно юношеские увлечения… ЕДВА СМЕРКАЛОСЬ, КАК ОН НАДЕВАЛ НАКЛАДНЫЕ ВОЛОСЫ ИЛИ ВОЙЛОЧНУЮ ШАПКУ И ШЕЛ СЛОНЯТЬСЯ ПО КАБАКАМ ИЛИ БРОДИТЬ ПО ПЕРЕУЛКАМ. Забавы его были не безобидны: людей, возвращавшихся с ужина, он то и дело колотил, а при сопротивлении наносил им раны и сбрасывал их в сточные канавы; в кабаки он вламывался и грабил, а во дворце устроил лагерный рынок, где захваченная добыча по частям продавалась с торгов, а выручка пропивалась. Не раз в таких потасовках ему могли выбить глаз, а то и вовсе прикончить: один сенатор избил его чуть не до смерти за то, что он пристал к его жене…

Иногда и средь бела дня он в качалке тайно являлся в театр и с высоты просцения поощрял и наблюдал распри из-за пантомимов, а когда дело доходило до драк… ОН САМ ШВЫРЯЛ В ТОЛПУ ЧЕМ ПОПАЛО И ДАЖЕ ПРОЛОМИЛ ГОЛОВУ ОДНОМУ ПРЕТОРУ» [760], с. 155–158.

С течением времени «блаженство» Нерона приобрело уже и вовсе откровенную форму. Светоний сообщает: «Вид и одеяния его были совершенно непристойны: волосы он всегда завивал рядами, а во время греческой поездки даже отпускал их на затылке, одевался он в застольное шелковое платье, шею повязывал платком и так выходил к народу, РАСПОЯСАННЫЙ И НЕОБУТЫЙ…

В последние свои дни он открыто поклялся, что если власть его устоит, то на победных играх он выступит сам и с органом, и с флейтой, и с волынкой, а в последний день даже танцовщиком, и пропляшет вергилиевского „Турна“. Некоторые уверяют, что и актер Парис был им убит как опасный соперник. Желание бессмертия и вечной славы было у него всегда, но выражалось неразумно…

Ко всем святыням он относился с презрением, кроме одной лишь Сирийской богини, да и ею потом стал гнушаться настолько, что мочился на нее» [760], с. 170–171.

Римский историк Секст Аврелий Виктор рисует еще более поразительную картину. «В течение первых пяти лет его (Нерона — Авт. )