Александр Дорофеев - Мексиканский для начинающих

Васька тяжело приходил в чувство. Мысли хороводились брачными птичьими стаями. Большинство, к счастью, вылетело, и осталась одна — крупная и нарядная, как токующий тетерев. Она сообщала, что без Шурочки немыслимо.

Вопреки народной мудрости, Васька выбрал суженую не ушами, не глазами, а проворными руками. Мудрее не придумать! Он понял, что хочет быть рядом до скончания времен и народов. Он чувствовал себя в силах, будто на иконе, — при деньгах и завещании — для любых крутых перемен.

Чем можно удивить Млечный путь, который тает, поглощая пиво?

Чем удивишь скатерть-самобранку, уже свернувшуюся в рулон?

Только одним предложением.

— Выходи за меня замуж! — нашел его Васька, произнеся так уверенно, будто разучивал с пеленок.

— Что? — поперхнулась Шурочка.

— Знамо что! — рявкнул Васька, как купец на ярмарке. — Беру тебя, девка, в жены.

— Да здоров ли ты, голубь сизый? — в тон ответствовала она. — Али лихоманка тебя одолела?

Эта стилизация могла увести далеко в сторону, и Васька, спохватившись, сказал по-человечески просто:

— От всей души и пылкого сердца предлагаю прочный брак!

— Вася, не смеши мездру! — легко опростилась и Шурочка. — Ты же алкоголик с маленькими ушами!

— Милая, да что ты все про уши! — воскликнул Васька, ломая руки. — Сроду никто претензий не имел!

Шурочка глотнула пива и смягчилась:

— Поверь, дорогой, это серьезно, — алкоголизм и недоразвитые ушки! Я не могу приносить себя в жертву твоим дефектам.

— Алкоголизм лечат, — тихо сказал Васька.

— И оперируют, — добавила Шурочка. — Всего-то, котик, две преграды между нами. Преодолей, если вправду любишь.

Она поднялась, как беломорская холодная волна, мимолетно задела Ваську гиперболой и легко растворилась в ночи.

«Преодолей, мой мальчик, и я твоя. Преодолей — и я твоя, пока сияют в мире звезды», — донеслось откуда-то сверху, из небесной глубины, где мерцал недоступный Млечный путь.

Васька посидел с минуту в оцепенении.

«Все пути-дороги, — думал он, — вымощены благими намерениями. А ведут прямехонько в ад! Неужто и Млечный того же свойства?»

Прямо с кресла он нырнул в бассейн, угодив в отражение Млечного пути. И греб по нему истово к знакомому островному бару.

— Наш Басилио подарил бармену сто долларов! — развел руками Пако. — Это необъяснимый факт.

— Не говори глупости, — поморщилась Шурочка. — Ты что — забыл? Сам же дал ему сотню.

Они завтракали в одном из ресторанов с видом на тишайший утренний океан, нестерпимо сверкавший под солнцем.

— Я все помню, — вкрадчиво продолжил Пако. — Но возникают вопросы. Во-первых, я дал деньги, чтоб он энергию спустил, а не для бесцельных — так ли, впрочем, это? — подношений. Во-вторых, где Басилио провел ночь накануне, если не истратил денег? В-третьих, моя купюра была новая, девяносто девятого года, а у бармена старая. Вот она — конфискована!

Шурочка посмотрела на потрепанную сотенную бумажку и рассмеялась:

— Он талантлив, когда в ударе! Думаю, продал сотню за две старых. А ночь провел бесплатно. Почему бы и нет — парень видный!

— Алекс, ты становишься предвзятой, — нахмурился Пако. — Это мне не нравится! Зачем он подкупал бармена?

— Тебе не понять, — покачала Шурочка головой. — Хотел порадовать человека! И не мелочился — дал сотню, от лихости! Между прочим, в отличие от тебя, он и мне цветы дарит.

— Как знаешь, — уперся Пако, — но все это подозрительно. Слишком самостоятелен и безнадзорен. Придется, уж прости, доложить по инстанции.

Шурочка поднялась из-за стола, нервно отбросив салфетку:

— Что ты суетишься да придираешься? Пожалуйста, докладывай-закладывай — на здоровье! Мне есть, чем отчитаться! Клиент, чтоб ты знал, практически готов к операции. И это целиком и полностью моя заслуга. А теперь пошли — на такую встречу надо являться минута в минуту, хотя в твоей мексиканской тыкве отсутствует понятие пунктуальности.

Отбритый Пако заглотил кусок папайи, и они чинно под руку вышли из ресторана.

Всего-то пару часов назад Васька, подобно подраненной птице, едва доплыл подремать перед встречей с Гаврилой.

Пробудился он в полоумном состоянии, то есть лежа на каменном полу под включенным телевизором.

Какой-то весельчак горланил песню с очень скромным словесным наполнением. Зато мелодия, вероятно, была бесконечна, поскольку единственная ее строка еще в тяжелом Васькином сне проникла в голову и крепко-накрепко засела.

«Эста негра тьене кадера!»

Васька чудесным образом понимал, о чем речь — мол, гляньте, как бедраста моя возлюбленная негритянка!

Это был гимн бедрастости, который иллюстрировала черненькая девушка, безостановочно, как взбивально-молотильный станок, крутившая бедрами.

«Наверное, иностранные языки лучше усваиваются во сне похмельном. Надо бы разработать тему», — решил Васька и отправился глянуть в зеркало. Но еще на дальних подступах, чуть мелькнуло отражение, зажмурился и выбежал из номера.

Сложно сказать, зачем нужна была встреча с Гаврилой. Так уж — договорились! И Васька держался на чувстве долга.

«Куплю тонну порошка в рассрочку и подарю Шурочке, — думал он. — Пусть припудривает носик и фарширует броненосцев. Может, тогда поймет, что уши не главное».

Бредовость этих мыслей объяснялась потрясением, переживаемым Васькой уже который день.

Все навалилось разом — отсутствие духа, запой, глиняные ацтеки, кролик Точтли, Адель с топором, двоюродная бабка с завещанием, листовки, вонючий букетик и Шурочкин полуотказ.

Все разваливалось, рассыпалось, не поддаваясь осмыслению.

Но было ясно, что деловое свидание с Гаврилой логично дополняет набор.

Васька легко нашел пристань со множеством катеров и лодок, готовых в путь, но причальные люди, включая билетеров, контролеров, мотористов и капитанов, слыхом не слыхивали про остров Тарпеда. Один морской волчара чего-то припомнил:

— Есть такой в Индийском океане, — указал он веслом в сторону Арктики. — По дороге разузнаем, куда гребсти. Покупай билет да полезай в кубрик.

Заманчиво — начхать на все, что наваливалось и разваливалось, да и махнуть в Индийский океан через Заполярье. Васька почти согласился, но над окошечком кассы увидел карту акапулькского побережья с единственным островом по имени Рокета.

Гаврила, известно, не был знатоком географии.

«Где Тарпеда, там и Рокета», — решил Васька и погрузился в баркасик под парами, где только его и поджидали.

Баркасик шустро отвалил от причала, пробрался средь буев, лодок и вышел в открытые воды. Он имел прозрачное дно, сквозь которое на пассажиров поглядывали рыбы. Порой они собирались в стаи, как бы проводя экскурсии, — «посмотрите, посмотрите, какие хари! не каждый день таких возят!»