Дмитрий Селин - Судьба наизнанку

По мере того, как он говорил, по лицам советских представителей периодически пробегала лёгкая дрожь. Чувствовалось, что подобное брание быка за рога так быстро не планировалось. «Вот за это его и расстреляли, – подумал Алексей, – прёт как танк, не сворачивая, даже когда ошибается. Сказал сразу, что в экономике Союза пробита огромная брешь, социалистический линкор накренился, а застрявшая в борту атомная подводная лодка пока не подаёт никаких сигналов о своём будущем – останется она с пострадавшими, заткнув дыру, или отвалит по-тихому, рискуя самостоятельно утонуть».

– Мы находимся во многом в аналогичной ситуации, – Щербинин не торопясь говорил, откинувшись на спинку кресла, как будто читая лекцию нерадивым студентам, не понимающим элементарных азов, – основное отличие в том, что Харьковская область в 2008 году интегрирована в глобальную экономику человеческой цивилизации намного глубже, чем весь Советский Союз в окружающем нас теперь мире. Ещё раз повторю – наша экономика планетарная, охватывает весь мир. Сырье мы можем получать из Сибири, оборудование из Европы, везти ширпотреб из Юго-Восточной Азии на принадлежащих Южно-Американским странах кораблях, программное обеспечение нам поставляют США и Индия, финансы идут через Лондон и так далее. Соответственно, число разорванных технологических и логистических цепочек у нас намного больше. Сейчас власти области совместно с промышленниками проводят инвентаризацию предприятий, с целью максимально более полного сохранения технологического уровня начала двадцать первого века. Сами понимаете, – он резко наклонился вперёд, буквально впившись взглядом в Вознесенского, – это гораздо более важно, чем подсчитывать количество невыпущенных паровозов и невыращенной пшеницы. Для нас взаимовыгодное сотрудничество с Советским Союзом приоритетно и обсуждению не подлежит, но его параметры мы будем определять сами, по возможности согласовывая с вами наши действия, но не более того. Какое-либо целеполагание с вашей стороны для нас просто невозможно.

– Почему? – спросил Скворцов, из советской делегации единственный, сохранивший более-менее спокойное выражение лица. По виду Вознесенского можно было предположить, что ещё пара слов, и он вцепится в лацканы щербининского пиджака, как когда-то в своём будущем он сделал с одним наркомом.

– Управляющая система всегда должна быть сложней управляемой, – с готовностью повернулся к нему Щербинин, – иначе неизбежна деградация управляемой системы ниже уровня сложности управляющей на момент перехвата управления. Как показал опыт развития нашего мира, даже равносложность систем не обеспечивает их дальнейшего развития, если из отношений сотрудничества-соперничества они переходят в отношения управления-подчинения.

Ответом было молчание. «Ну, что ж, – подумал Алексей, – предъявы сделаны, рамки обозначены, работа начинается»

– Нам надо обсудить ваши «предложения», – не удержался от издёвки Вознесенский, после паузы захлопнув лежащую перед ним папку и поднимаясь из-за стола.

– Завтра в то же время? – спокойно спросил Щербинин.

Шеф Госплана кивнул на ходу, не поворачиваясь.

– Поехали, – дал отмашку своим Михаил.

Уже устроившись в удобном кресле бизнес-салона «Hiace», Алексей решился снова спросить напряженно молчащего Михаила.

– Зачем так круто было начинать?

Как только они вышли из конференц-зала, лицо Щербинина приобрело выражение человека, вдруг почувствовавшего приступ застарелой болезни – не сильно болезненной, но в чём-то очень неудобной для её носителя. Он отмахнулся в холле от вопроса Мишина и глядя куда-то в пространство перед собой, быстро шёл к микроавтобусу. Делегация, все шесть человек, семенила следом на манер прогулки какого-нибудь мафиозного клана – босс впереди, за ним тесной группой все остальные.

Правая щека Михаила дёрнулась, он, не отрывая глаз от тонированного стекла, начал объяснять, тщательно подбирая слова.

– Они не понимают, что у нас происходит. Искренне не понимают. Я пытался объяснить Вознесенскому, наверху, что мы, уже, не совсем они. У нас другое общество. Не потому, что мы предали, – он качнул головой, машина вывернула из ворот резиденции на пустую улицу, – дело социализма, перешли на капиталистические рельсы развития. Нет, не поэтому. Если даже сюда попал Харьков из восьмидесятого года, проблем не было бы меньше. Они только бы растянулись бы во времени ещё на год-два,

– Так в чём же дело? – спросил кто-то с заднего дивана.

– Хотя бы по такой причине – ещё в семидесятые годы Советский Союз прошёл демографический переход. Детей в семье стало не больше двух, а сколько было перед войной?

Щербинин сидел в развёрнутым против хода движения микроавтобуса кресле сразу за водителем, остальные сотрудники разместились в более привычном для поездки положении. Михаил наконец оторвался от окна и внимательно посмотрел на своих подчинённых. Преподавательские привычки так никуда не делись.

– Почти четыре, – вспомнил Алексей.

– Вот именно. Сейчас там, «за чертой», крестьянская страна, индустриализация ещё только началась, от того, что за пятилетки построили очень много заводов, люди-то не поменялись! Что внизу, что наверху! Человек нынче дёшев, все проблемы можно решить толпой мужиков с лопатами…

– …или трёхлинейками, – успел кто-то вклинится в профессорскую речь с заднего дивана.

– Даже так – армии бросали в распыл, лишь бы пару месяцев выиграть! – патетически воскликнул Щербинин

– С таким подходом Сталина за это осуждать нельзя, – заметил Алексей.

Щербинин внимательно посмотрел на своего зама.

– Почему?

– У Сталина не было другого доступного ресурса, – объяснил своё мнение Алексей, – потеряв прорву техники в начале войны, пришлось затыкать бреши людьми.

– Не совсем так, – вступил в разговор до сих пор молчащий Мирошниченко, – боевые потери РККА больше вермахта, но не в разы, как нам недавно говорили. Техника была вполне на уровне, но распорядиться ею с толком так и не сумели.

– Генералы всегда готовятся к прошедшей войне, – сказал Алексей.

– Манштейн с Гудерианом тоже генералы, но где они и где Тухачевский с Жуковым? Ты знаешь, что по действующему Уставу РККА, в бою участвует только треть красноармейцев? Что они против вермахта навоюют, одной третью штыков, да ещё без связи с командованием и между собой? – Олег горячо говорил, развернувшись в проход между креслами, – организация, организация и ещё раз организация, вот на чём немцы начало войны выиграли! Можно отдать в Красную Армию все наши танки, но они так же пропадут, как в сорок первом тридцать четвёрки и КВ!

– А мы что, уже воевать собрались? – обеспокоился сидящий у сдвижной двери Хмара, – я, например, считаю, что надо всё сделать, чтобы не было войны.