Виктор Сиголаев - Шестое чувство [litres]

Сашка стоял у крыльца на улице и нервно курил свою «Ватру».

Подойдя к нему, я вдруг обнаружил, что мой нечаянный товарищ по курсовой работе, завзятый пропагандист романтики наркозависящих дружин и просто веселый и самодостаточный парень… дрожит!

Крупной лошадиной дрожью.

Всем телом.

Ну и ну!

А с Марьяной мы все-таки познакомились.

Правда, на следующий день. И не в ее домашнем укрепрайоне, а на рабочем месте. В архиве, куда нас привела милейшая Елена Федоровна, заведующая какой-то, так и не выясненной нами группой.

На этот раз, в отличие от прошлого, инициатором похода в «Югрыбу» стал именно я – Сашка был тих, молчалив и подавлен вчерашними событиями. Не похож на себя. Хотя… а что, собственно, такого произошло? Ну встретили мы полусумасшедшего деда. Ну оказался дед наркоманом с огромным стажем. Ну и что? Не выдержал Шурик суровой реальности? Испугался джинна, которого сам же и раздраконил своими байками, – целых четыре года трепался, пока учились в технаре? А джинн взял да и выглянул из задымленной пещерки своей волшебной лампы. И оказался… коричневым и лысым. Как страшно!

Бойся своих желаний – они ненароком могут и сбыться.

Но бог с ним, с Сашкой.

О Марьяне.

Архивариусом оказалась тихая интеллигентная женщина лет тридцати. Сережки у нее красивые. Сама ухоженная. Ни за что не скажешь, что наркоманка! Бледненькая только. И глазки бегают, но это от того, что узнала нас, хоть и виду не подала.

А интересно, как она вчера отмазалась от «скорой помощи» и милицейского наряда? Не открыла дверь? Или прикинулась больной, страдающей манией преследования? Тогда почему сегодня на работе, а не в камере с мягкими стенами?

Любопытно.

А кавалерия? Те, что со свистками и в портупее. Смогли вынести дверь укрепленной по всем правилам квартиры? Или кишка оказалась тонка у представителей власти? И спросить не у кого. Не станешь же в лоб интересоваться у самой Марьяны о деталях вчерашнего веселого вечера? Спасибо, что хоть нужный нам чертеж старательно ищет в пыльниках архива.

Хотя… кое-что я все же у нее выясню.

– Марьяна, а вы что-нибудь слышали про кооператив трафаретчиков?

Она задумалась.

Потом, не прекращая листать очередную реестровую книгу, неуверенно покачала головой.

– Кажется, нет. Не могу вспомнить. Странное словосочетание – «Кооператив трафаретчиков». Если б, скажем, «профсоюз»…

– …то что? Какая разница?

– Просто у мужа на заводе есть люди, которые работают с трафаретами: номера ставят, надписи на деталях набора. Кто-то же эти трафареты вырезает? И набивает потом краской. Не сами же корпусники? Если есть трафаретчики, почему бы им и в профсоюз не объединиться?

Логично. Но… кажется не совсем то, что я ищу.

– А что за «набор»? – рассеянно спросил я. – Ну… на деталях которого ставят надписи трафаретом?

Женщина, чуть улыбнувшись, покачала головой:

– А вы, Виктор, наверное, не отличник? В этом вашем… судостроительном техникуме?

– Почему же? – возмутился я. – На красный диплом иду!

– Будь моя воля – не стала бы давать.

«Будь моя воля, я б тебя в наркологический диспансер сдал! – злобно подумал я. – Дожился. Наркоманка воспитывает!»

– Почему это?

– А из чего состоит корпус судна? Не помните?

– Ну, допустим из обшивки, переборок и… А! Этот набор? Продольные и поперечные связи?

– Возможно, вы свой диплом все же получите.

– А вы, возможно…

– Что? – Она отложила реестр и медленно повернула ко мне голову. – Что я? Что вы хотите сказать, Виктор?

– А вы… с мужем своим перестанете ссориться. Когда-нибудь…

– А вам не кажется, Виктор, что это не совсем ваше дело?

В принципе, она права. Далеко зашел. Я что, совесть нации?

– Кажется. Извините, – буркнул я примиряюще. – Просто…

– Что?

– Из-за этих трафаретчиков… Ну, не из-за тех, что у вашего мужа… из-за других… Короче, девчонка одна умерла. От передоза…

Она чуть заметно вздрогнула.

Оглянулась вокруг себя, будто нас кто-то подслушивал. Потом отложила гроссбух и вяло махнула мне рукой:

– Отойдем. В курилку…

Слегка опешив, я молча потянулся за ней, кивнув перед уходом головой зарывшемуся в кальки чертежей Сашке Егорочкину, мол, работай, я сейчас. Он грустно посмотрел мне вслед.

С ним-то что не слава богу?

На лестничной площадке между подвалом и первым этажом буйствовал зеленый оазис: глянцевые фикусы, гигантские монстеры в кадках, вездесущие щучьи хвосты пестрого окраса и заросли разномастной традесканции, пучками свисающей со стен, на одной из которых громадными буквами в рубленом стиле было грозно начертано красным по голубому: «НЕ КУРИТЬ!» А снизу стояла урна-пепельница, на четверть забитая окурками, и стандартная общевойсковая тумбочка, на внутренней полке которой была предусмотрительно оставлена большая коробка хозяйственных спичек.

Марьяна не глядя сунула туда руку и ловко вытянула на свет божий уже горящую спичку. Прикурила и глубоко затянулась, облокотившись о стену и сложив руки на груди. Спохватившись, предложила мне сигарету. Я отказался.

– Когда умерла девочка? – спросила она, разгоняя перед собой дым.

– Где-то… года полтора назад. Летом.

Она помолчала.

– Что-то такое было, – сказала непонятно. – Припоминаю. Только это… не «семья». Наши к этому не имеют никакого отношения.

Я напрягся.

Она говорила так, будто я в курсе – что такое «семья», кто такие «наши». Начнешь переспрашивать – можно вспугнуть.

– Вон, значит, как, – медленно произнес я с видом знатока. – И… Салман приблизительно то же самое мне сказал…

– Салман? – удивилась Марьяна. – Сказал? Странно. Он же не говорит вообще! Я думала, он немой.

– Поверь, – усмехнулся я, незаметно для себя переходя на «ты», – он так говорит, что некоторые в обморок готовы обрушиться. По крайней мере, трясет их похлеще осинового листа.

– Никогда его голос не слышала.

– Повезло.

– Он же «прокормыш». На довольствии. Ему жить осталось…

– А мне показалось, он прекрасно себя чувствует. Резвится у себя на хате.

– А ты и на квартире у него был?

Ну вот… тыкаем уже друг другу без всяких брудершафтов.

– А в чем сложность-то?

Она недоверчиво покачала головой.

– Просто там…

– Что?

– Ладно. Забудь. Нельзя мне об этом рассказывать.

У меня как щелкнуло в голове! Давай-давай, прокачивай…

– Ты о шляпе, что ли? Салмановой?

Она вытаращилась.

– А откуда ты… Это Федор тебе рассказал? Ты… уже в «семье», что ли?

Я подержал паузу, экстренно соображая.

Скажешь «да» – почему тогда многого не знаю об этой пресловутой «семье»? Скажешь «нет» – может закрыться. Вообще – чудо, что из нее поперла такая интересная информация.