Борис Батыршин - Курс на Юг [СИ litres]

Барон самозабвенно балагурил, а Серёжа переводил взгляд с него на его супругу – и никак не мог поверить в реальность происходящего. Барон, невыносимо элегантный, в чёрной фрачной паре и кипенно-белой сорочке; рядом с ним дама лет около тридцати, стройная, ослепительно красивая в бальном платье цвета морской волны. На обнажённых плечах ожерелье драгоценного чёрного жемчуга, в волосах, уложенных какой-то замысловатой конструкцией, сияют капельки бриллиантов. Она как магнитом, притягивала взгляды гостей – восхищённые мужские и завистливо-неприязненные женские.

Греве, наконец, опомнился.

– Прости, Серж, я совсем забыл о правилах приличия. Позволь представить мою жену, баронессу Камиллу Греве.

– Премного наслышан, мадам… – Серёжа церемонно раскланялся. – В особенности, о романтических обстоятельствах вашего знакомства.

– Да уж, были дела… – хохотнул Греве. – Дорогая, это мой старинный друг и однокашник старший лейтенант Сергей Ильич Казанков, прошу любить и жаловать! Ты ведь старлей, я ничего не напутал?

Дама послала Серёже ослепительную улыбку и присела в реверансе.

– Уже нет. Я вышел в отставку, сейчас служу в перуанском флоте в чине капитан-де-фрагатта. Это капитан второго ранга, если по-нашему.

Знакомая тема помогла справиться с потрясением.

– Так ты объяснишь, наконец – откуда?..

– Я вам не помешал, сеньоры?

Серёжа поспешно обернулся. Дон Гальвес собственной персоной.

Комендант поклонился Камилле и её супругу.

– Вижу, дорогой барон, вы уже успели познакомиться с моим гостем?

– С пленником, сеньор комендант, с пленником. – отозвался Серёжа. – Давайте называть вещи своими именами.

Комендант укоризненно покачал головой.

– Ну-ну, сеньор Серхио, к чему такая горечь? Хотя бы в эту святую ночь не будем вспоминать печальные обстоятельства, сделавшие возможным наше знакомство. Война рано или поздно закончится, и мы оба, я уверен, сохраним в памяти только самое лучшее!

– В самом деле, не стоит о грустном! – поддержала коменданта Камилла, и Серёжа отметил, что она недурно владеет испанским. – Сеньор комендант, пусть эти двое побеседуют, а вы пока представьте меня своей племяннице. Это ведь она у рояля, перебирает ноты?..

И, подхватив хозяина дома под руку, увлекла его в сторону от Греве и Казанкова. Серёжа проводил её удивлённым взглядом.

– Слушай, ты нарочно попросил супругу познакомиться с Ачи… с комендантской племянницей? Но откуда ты узнал, что она мне предложила?

– Узнал? – барон недоумённо нахмурился. – Да я о ней сейчас только и услышал. А что она тебе предложила – не секрет?

– От тебя какие секреты? – Серёже вдруг стало легко и просто, словно все его проблемы разом отступили на третий план. – Но уговор: в обмен на твои ответы. Баронесса права, нам действительно есть о чём поговорить…

– …смотри, брат, не потеряй голову, а то как бы не вышло из тебя второго командора Резанова с его прекрасной Кончитой!

Барона откровенно позабавила история влюблённой племянницы коменданта. Серёжа нахмурился – ему вдруг стало обидно за девушку.

– Ерунду говоришь, Гревочка! Во-первых, никакая не Кончита, а Ачива. Во-вторых она, если ты помнишь, собралась сбежать не просто так, а к жениху! А ты – развёл жеребячество, словно гардемарин! Стыдно, право же…

– Ну-ну… Греве поднял ладони в примирительном жесте. – Я же так, не всерьёз. А ежели всерьёз, то поступим так: соглашайся на её условия, но только чтобы она устроила побег как можно быстрее – лучше всего, завтра, пока половина города празднует. Пусть только выведет тебя из крепости, а там мы с Остелецким вас встретим и проводим на «Луизу-Марию».

– Так Веня, значит, тоже здесь? – удивился Казанков.

– Я разве не сказал? Здесь, майн либер фройнд, здесь – и не один, а с такими лихими архаровцами, что могут вынуть тебя из крепости и без помощи сеньоры Кончи… то есть Ачивы. Хотя, с ней, конечно, сподручнее.

– Погоди… – Серёжа пресёк излияния барона. – Ты подумал, куда мы её потом денем? Она, к твоему сведению, уже всё спланировала: раздобыть лодку и вдоль побережья, в Перу…

– Доберёмся до «Луизы-Марии» и сдадим баронессе, она о ней позаботиться.

Серёжа поискал глазами супругу барона. Камилла беседовала с девушкой – листала ноты, кивала, отвечала по-испански. Потом открыла крышку рояля, села и пробежала пальцами по клавишам.

– Вот видишь! Воркуют, словно давние подруги. Да не переживай ты так, всё обойдётся…

Раздался хрустальный звон – дон Гальвес, желая привлечь внимание гостей, постучал вилкой по краю бокала. Камилла перестала играть, и тут же всё заглушили сначала скрипы и шипение, а потом густой бронзовый гул. Звуки исходили от высоких часов в виде готической башенки с крестом на шпиле и резными фигурками католических святых по фронтону.

…Дзан-н-нг!.. Дзан-н-нг!..

Кстати, о молодцах… – шепнул Серёжа. – Сообщу Ачиве, что согласен на побег, только если она поможет вытащить моих людей.

…Дзан-н-нг!.. Дзан-н-нг!..

– А их много?

– Трое. Старшина Дырьев, минёр, тоже наш, русский, и перуанец, Хуанито. Они были со мной на миноноске. Остальные погибли.

…Дзан-н-нг!.. Дзан-н-нг!.. Дзан-н-нг!..

– С Рождеством, сеньоры!

Звон бокалов, шипучие пузырьки вскипают в хрустале, отсветы свечей играют в бледно-янтарном нектаре. За окном слитно рявкают крепостные орудия, отчего разом дребезжат стёкла по всей крепости.

– Делай, как считаешь нужным. – прошипел Греве. – В миле от крепости, у поворота дороги есть кривое дерево. Начиная с десяти пополуночи мы будем ждать вас возле него где условлено вас в полуверсте от крепости – там приметный холмик с глинобитной халупой. Короче, захочешь – не ошибёшься, да и Кончи… Ачива твоя подскажет. А сейчас пошли праздновать, пока наш разлюбезный дон Гальвес чего не заподозрил.

Перу. Гавань Кальяо.

31 декабря 1879 г. Полночь.

…Дзин-н-нь!.. Дзин-н-нь!.. Дзин-н-нь!..

Карманный «Лонжин» отсчитал двенадцать ударов. В ответ с далёкого берега громыхнул пушечный раскат, едва слышно задребезжали колокола собора. Кальяо встречал Рождество, и даже морская блокада не в состоянии этому помешать – и только боевые корабли на рейде стоят чёрные, молчаливые, без единого огонька. Новый адмирал запретил шумные празднования с пальбой и фейерверками, которые так любят горячие латиноамериканцы – категорически, под страхом военного суда.

Но к минному катеру лейтенанта Гальвеса, режущему длинными галсами внешний рейд это не относилось. Судёнышко носило гордое имя «Индепенденсия», в честь бездарно профуканного перуанцами броненосца. Это то ли четвёртый, то ли пятый её боевой выход. Остальные минные катера до сих пор на верфи, и вся тяжесть ночного патрулирования легла на лейтенанта Гальвеса и его команду из четырёх человек – минёра, механика с кочегаром, да русского кондуктора, переведённого на кустарную «торпедеру» с «Тупака Амару».