Татьяна Смородина - Фехтовальщица

– Хочешь, прокатимся по реке? – предложил он.

Женька, конечно, согласилась, и следующим знакомым лицом было лицо водителя речного трамвайчика.

– Де Гран? – улыбнулась она.

– Он давно водит эту посудину, – сказал Эдмон. – Я еще в детстве катался здесь с отцом.

Они взошли на борт и поплыли по реке, как обычные туристы. С рекламных щитов, развешанных на мостах, улыбалась глянцевая Виолетта.

– Модель, – кивнул на нее Эдмон, – Лицо фирмы «Де Флер». Парфюмерии, косметика.

– Вы знакомы?

– Да.

– Близко?

– Все когда-нибудь мечтают о моделях.

– А Катрин, Элоиза?

– Это, на самом деле, мои сестры, но двоюродные. Они будут у нас сегодня.

– А Элоиза… Это правда, что ты играл с ней в карты на раздевание?

– Да.

Что было дальше, Женька, как и в первый раз, спрашивать не стала.

Трамвайчик прошел мимо острова, на котором возвышалась громада Собора Парижской Богоматери. С левой стороны, щедро залитый июльским солнцем, приветливо сверкал окошками Лувр.

Прокатившись по реке, Эдмон и Женька вышли на берег и неторопливо побрели дальше, листая улицы, словно страницы старого дневника. В Лувре они нашли приемную короля, в которой Жанне де Бежар предъявили обвинение в убийстве д’Ольсино, потом зал, где в сюжете шел балет «Твари». Лувр давно уже не был королевским дворцом, но это не мешало Женьке чувствовать за рамами его картин совершенно реальную жизнь их персонажей.

Эдмон предложил съездить в Булонский лес. Павильона де Жанси там, конечно, не было, но его с успехом заменило летнее кафе, где уставшая пара отдохнула и слегка перекусила морскими деликатесами.

Женька попросила Эдмона рассказать о себе, что он сделал без особых усилий, а даже с готовностью, будто давно ждал подобного слушателя. Жизнь его, как и у фаворита короля, была, на первый взгляд, вполне благополучной – обеспеченный дом, забота отца и деда, лучший колледж, университет, теперь надежное дело, доставшееся в наследство. Он так же, как и де Шале, не был примерным мальчиком, конфликтовал с отцом, а его бурное студенчество не раз приводило в бешенство деда. С уехавшей в Америку матерью он так и не виделся, узнавая о ее успехах по журналам или телерепортажам. Об этом Эдмон говорил с иронической усмешкой и считал своей настоящей матерью няньку Луизу Лувье, которую ему в детстве взял отец и, которая впоследствии согревала жизнь не только сыну.

– Твой отец с ней встречался?

– Да. Это она была в сюжете матушкой Генриха де Шале.

– Почему же они не поженились?

– Боялся повторить прошлый опыт. Ему с детства не очень везло с «домашним очагом». Его мать, то есть, моя бабка не занималась домом. Все какая-то деятельность, комитеты, митинги. Она даже чуть коммунисткой не стала. Луиза тоже одно время бегала на ее собрания.

– А ты совсем не хочешь увидеться со своей матерью?

– Зачем? Она чуть не убила меня ради своих шоу, а потом, когда отец помешал ей сделать аборт, бросила. Как я могу хотеть видеться с такой матерью?

Глаза Эдмона сверкнули нехорошим огоньком, и он отвернулся. В разговоре образовалась довольно неприятная пауза и, чтобы ее не затягивать, Женька попыталась перевести разговор на другое, забыв, что это другое тоже не может быть приятной темой для ее собеседника.

– Я говорила вчера с Даниэлем, – сказала она.

– Данкур?

– Да. Твой отец предложил мне съездить на съемку «Фаворита».

– Опять он… – с досадой поморщился Эдмон. – Сочинитель!..

– Монсо дал мне эпизод.

– Даже не думай!

– Как не думать? В понедельник в два я должна быть на съемочной площадке.

– В понедельник выставка. Я заключаю договора и хотел бы, чтобы ты поехала со мной. Не думаю, что Данкур расстроится. Он не знает тебя так, как я.

– Эдмон…

– Что? – повернул к девушке напряженное отчего-то лицо молодой Монрей.

– … Хорошо, я поеду с тобой, – сказала фехтовальщица.

Из Булонского леса Эдмон повез девушку к своей тетке Сабрине. После смерти мужа она была владелицей художественной галереи. Сабрина представляла собой ту ветвь семьи Монреев, которая некогда оказалась под влиянием русской бабушки-эмигрантки Юлии, о которой упоминал профессор. С той поры младшие с ее легкой руки часто увлекались разного рода искусствами.

В галерею Эдмон заехал не только затем, чтобы показать Женьке полотна Ласаре, но и чтобы встретиться там с архитектором, которому были заказаны эскизы будущего ресторанчика. Архитектором оказалась женщина. Она была знакомой Сабрины и прообразом герцогини де Шальон. Эдмон заново познакомил с ней фехтовальщицу, а потом они все вместе посмотрели эскизы.

Ресторанчик был задуман, как небольшой замок в стиле барокко, и у фехтовальщицы опять чувствительно закололо в области поврежденной шеи.

– Это же… павильон де Жанси, – сказала она.

– Какой павильон? – не поняла Франсуаз.

– Жени видела нечто подобное в одной книге, – ответил Эдмон. – По-моему, получилось неплохо! Оставьте все, как есть, Франсуаз! Мы так и назовем его – «Дежанси». Ты не возражаешь? – посмотрел на Женьку Монрей.

Та, конечно, не возражала. Закончив дело с эскизами, Монрей вызвал такси и повез фехтовальщицу на виллу отца. В дорогу он купил несколько журналов о спорте, чтобы полистать их по пути. В свободное время, как это было принято у многих современных предпринимателей, он посещал спортклуб, где играл в теннис, плавал и занимался фехтованием.

– Когда-то чуть спортсменом не стал, – признался он, – да дед заставил дело изучать.

– Почему же ты не отказался?

– Это было после случая в ресторанчике «Ладья». Веселились мы по поводу одной крупной победы, а там драка, малолетки… Кого-то избили. Я был вдрызг пьян и плохо помню… Мне грозило два года тюрьмы. Дед пообещал, что поможет, если я брошу спорт и займусь ресторанным бизнесом.

Тем не менее, оставив спорт, как карьеру, Эдмон продолжал следить за ним и знал его достаточно хорошо. Он болел за отечественную футбольную команду, наблюдал за теннисными турнирами и положением на фехтовальных дорожках. Слушая его, Женька вместе с ним листала журналы и вдруг, раскрыв одну из страниц, замерла, – на нее насмешливо смотрели глаза де Зенкура. Он был в мотоциклетном шлеме, комбинезоне и с кубком в руках.

– Альбер Ренуа, мотогонщик, – сказал Эдмон.

– А… а де Вернан?

– Андре – его друг. Он разбился в прошлом году.

На других страницах девушка обнаружила «де Бра» и «де Жери». Они тоже были мотогонщиками. Остальные «фехтовальщики» посещали тот же спортивный клуб, что и Эдмон.

– А Кристиан? Этьен сказал, что его брат не участвовал в сюжете.

– Сам не участвовал. Он юрист и помогал отцу решать некоторые вопросы, связанные с твоим делом.