Татьяна Смородина - Фехтовальщица

– Как зовут вашего приятеля?

– Люис де Ларме. Вы видели его вчера в Булонже.

– А, который с лисьими глазами?

– Это верно, с лисьими, – усмехнулся мушкетер. – Герцогиня даст вам свой экипаж. Люис должен быть дома. Если его не будет, постарайтесь дождаться. Записка на столе. Поезжайте как можно быстрей, это важно.

Женька взяла записку, а потом присела рядом и тронула мушкетера за руку.

– Как ваша рана? – спросила она.

Де Белар перехватил ее пальцы и сжал их.

– И вот еще что, сударыня.

– Что?

– Помалкивайте там.

– Можете не беспокоиться об этом, сударь, мне самой грозит арест.

– Да, герцогиня говорила, только знаете, как она вас назвала?

– Как?

– Змея в траве.

– Потому что кусаюсь?

– Потому что в траве.

– Что ж… может быть, она права.

Герцогиня, видимо, не шутила, называя свою гостью таким прозвищем, так как вкупе с экипажем она дала фехтовальщице сопровождение в виде дюжего Жикарда. Он был приставлен к девушке под предлогом ее охраны, но, видимо, мог быть, как охранником, так и карателем в том случае, если госпожа де Бежар вздумает сказать или сделать что-нибудь лишнее. «А может быть, это де Белар посоветовал ей послать со мной Жикарда, чтобы… нет, он не мог, – решила Женька, вспоминая библейское лицо королевского мушкетера и горечь, притаившуюся в глубине темно-серых глаз. – Такие если и убивают, то не исподтишка».

Дом, где квартировал Люис де Ларме, внешне был очень живописен и утопал в цветах. Высаженные в большие ящики, они росли даже на крыше, где их поливал мальчик лет двенадцати. Домик производил настолько сказочное впечатление, что Женька чуть не окликнула мальчика андерсеновским именем.

В дом суровый Жикард фехтовальщицу не сопровождал.

– Мне сказано, что с господином де Ларме вы будете разговаривать одна.

На стук вышел заспанный юноша с лохматой шевелюрой.

– Мне нужен господин де Ларме, – сказала Женька.

– Он вышел прогуляться с господином де Барту.

– Я могу подождать его?

Юноша немного смутился, но кивнул.

– Подождите его в комнате наверху, госпожа. Внизу немного не прибрано.

– Ого! – воскликнула фехтовальщица, едва ступив за порог сказочного жилища и поразившись тому, насколько нутро нарядного домика отличалось от его живописного фасада.

«Немного не прибрано» – было еще слабо сказано. Как только девушка вошла, в нос резко шибанул запах вина и пищи, остатками которой был завален стол. Под ним валялись пустые бутылки и осколки разбитой тарелки. На полу расплылось багровое, то ли винное, то ли кровавое пятно, а на стене, словно мистический слепок с прошедшего вечера, застыли нарисованные углем голые танцующие мужики с чрезмерно преувеличенными формами.

Юноша торопливо провел Женьку на второй этаж, предложил стул для отдыха и, прихватив с ларя какое-то белье, убежал вниз. Комната наверху, казалось, принадлежала уже совсем другому человеку. В ней было чисто и светло, книги на столе приглашали к размышлениям, а изысканно подобранный полог кровати к утонченной чувственности.

Женька взяла посмотреть одну из книг, уверенная, что это стихи, но это оказались «Опыты» Монтеня [31] Монтень Мишель (1533–1592) – знаменитый французский писатель и философ эпохи Возрождения. Главный его труд «Опыты». . Она пролистнула несколько страниц, но понять, о чем там говорится, до конца никак не могла, – ей мешали, то шаги на крыше, то звуки внизу, где возился Теофиль, то шум на улице, к которому она не переставала прислушиваться и, который был ей сейчас важнее того, о чем хотел поведать Монтень.

Ожидание несколько затягивалось, и Женька уже решила приехать позже, как вдруг снаружи послышались голоса. Они доносились из неплотно прикрытого окна. Девушка подошла и глянула вниз, но за густой зеленью деревьев увидела только две неопределенные мужские фигуры.

– Наш отчаянный де Монж оказался крепким орешком! Скажите-ка, а! Такое наглое сопротивление! Говорят, их предал его родной племянник! Каков перец, а! Еще когда-нибудь и коннетаблем станет! Но, я вижу, что вам все это не слишком интересно, де Барту?

– О, после вчерашнего… Помилуйте, Люис!..

Раздался тихий интеллигентный смешок.

– Хм, видимо, я напрасно предпринял эту утреннюю прогулку, дорогой Шарль!

– Какая к черту, прогулка, сударь? Лучше бы мы допили то, что у вас есть в ларе. Ведь у вас еще есть что-то, Люис?

Голоса на время исчезли, но через пару секунд снова послышались уже в комнате первого этажа. Женька тихо перешла к лестнице.

– Теофиль, вы все еще возитесь, бездельник? – воскликнул мушкетер в шляпе с белыми завитыми перьями. – Я все-таки выясню, кто это испортил вчера стену! Госпожа Фурье, если увидит, немедля выставит мне новый счет!

– Но, сударь, вы же сами собственной рукой…

– Кто?.. Де Барту, что он несет?

Де Барту плюхнулся на ларь.

– Ну да, я тоже помню… – подтвердил он. – Это было после той восьмой или девятой бутылки, за которой Теофиль бегал к Сганарелю. Вы стали хвастаться, что малюете не хуже какого-то там Рафаэля [32] Рафаэль Санти (1483–1520) – итальянский живописец и архитектор, один из выдающихся творцов Высокого Возрождения. , потом схватили головешку из камина и…

Фехтовальщица засмеялась. Все трое посмотрели наверх.

– Это… тоже осталось от вчерашнего? – покосился на друга Люис. – Теофиль, разве у нас были дамы?

– Нет-нет, сударь, – засуетился слуга. – Эта госпожа приехала только что. Разве вы не видели экипаж у крыльца?

– Мы зашли через оранжерею! Какого черта ты молчал об этом, пустомеля?

– Так вы сами не дали мне сказать, сударь! Привязались с этой стенкой…

– Пошел вон, дурак!

Де Ларме легко взбежал на второй этаж и подошел к Женьке.

– А, это вы, – улыбнулся он ей как старой знакомой и предложил выйти в оранжерею госпожи Фурье. – В доме не слишком чисто, сударыня. Мой слуга отвратительный лентяй, и не прибрался вовремя.

Женька направилась за Люисом. За ними было поплелся и де Барту, в обществе которого некогда ужинала фехтовальщица, но де Ларме напомнил ему, что тот хотел поискать потерянную дагу, и Шарль отстал.

Проводив свою неожиданную гостью в оранжерею и посадив на скамейку возле грядок с цветами, мушкетер присел рядом и поинтересовался целью ее посещения. Женька, наконец, с наслаждением погрузившаяся в близость вожделенного общения, с готовностью назвала себя, потом рассказала, как де Белар очутился у герцогини, и предала записку. Де Ларме прочитал ее, потом скомкал листок и потер лоб под шляпой.

– Я знаю, что Валентин ранен, – сказала девушка. – Господин де Белар хочет узнать, как он сейчас.

– Скажите Кристофу, что рана серьезна.