Татьяна Смородина - Фехтовальщица

Женька вернулась к страшному ложу, накрыла детей краем простыни и положила сверху розы из вазы в изголовье. Она хотела выразить свою боль, но получилось что-то совершенно другое, похожее на тот красивый склеп, который хотел построить для своей убитой жены д’Ольсино.

Фехтовальщица нахмурилась и снова направилась к окну. Протиснув свое побитое тело в его узкий проем, она сильно оттолкнулась от края ногами и прыгнула вниз. Плюхнувшись в мутную воду пруда, словно подраненная лягушка, девушка поплыла к берегу. Едва добравшись до него, она вылезла на сушу и побежала к реке прямо через поля. Ее могли увидеть из окон графские слуги, но у нее не было другого выхода, и она неслась по колючей стерне, точно сумасшедшая. С испугом и недоумением смотрели на пробегающую мимо полуголую девушку жнецы.

Тяжелое дыхание разрывало грудь, горела, иссеченная плетью, спина, а мокрая рубаха графа, прилипнув к горячему телу, словно превратилась во вторую кожу, отчего Женьке казалось, что это граф держит ее своей влажной рукой, и побег ее напрасен.

Не добежав всего полсотни метров до реки, совершенно измотанная этим отчаянным рывком к свободе, фехтовальщица не выдержала и свалилась рядом с какой-то сутулой крестьянкой.

– Паскуала, гони ее! – крикнули селяне. – Это, видать, графская девка! Вона за ней уже скачет кто-то!

Фехтовальщица оглянулась. Ее действительно нагонял всадник. Он несся за ней прямо через поле. Это был де Барбю.

– Эй, стой! Не уйдешь!

– Беги к реке! – толкнула девушку Паскуала. – Там ниже брод есть! Еще поспеешь! На королевский берег он не сунется!

Измученная беглянка собрала последние силы, поднялась и, шатаясь как пьяная, побежала дальше. Де Барбю захохотал, соскочил с лошади и, размахивая шпагой, помчался наперерез, стараясь перекрыть путь к реке. Женька метнулась в сторону, но споткнулась о какую-то корягу и упала.

– Черт! – прохрипела она, и хвостатый будто услышал – она запнулась не за корягу, а за свой арбалет, который спрятала в траве.

Фехтовальщица схватила его, приложила к плечу и развернулась к де Барбю всем своим горячим телом… Вспыхнули сатанинским огоньком глаза…

– Эй… брось!.. – застыл на месте графский любимец.

Девушка задержала дыхание, коротко прицелилась и с хриплым выдохом спустила курок… Ярко сверкнул на солнце стальной наконечник… Себастьян заорал, уронил шпагу и схватился за живот. Жнецы закричали, хотели подойти, но Паскуала преградила им путь.

– Беги, девка! – крикнула она фехтовальщице. – Слышишь, собаки лают? Беги!

Женька вскочила и помчалась к реке. Короткий отдых с пальцем на спусковом крюке каким-то образом придал ей новых сил. Вдалеке действительно слышался лай собак и крики, но фехтовальщица уже увидела свою лодку, подбежала, прыгнула в нее и стала выгребать на середину. Весла, словно в кошмарном сне, казались ей весом по пуду… Девушка не выдержала.

– Де Гран! – заорала она в солнечный воздух. – Де Гран! Раймон! Кристоф!..

Жуткое ощущение того, что лодка совсем не движется, еще больше испугало ее, хотя на самом деле она гребла довольно сильно. Не имея возможности сесть на выпоротую задницу, Женька махала веслами, стоя на коленях. В глазах ее вдруг потемнело, и она плыла вслепую, пока лодка не ткнулась во что-то. Это вернуло ей зрение. Какой-то дюжий мужик, стоя по пояс в воде, потащил девушку на себя. Ему помогал Раймон, а де Гран командовал с берега. Фехтовальщица ничего не понимала, а только плакала и повторяла:

– Я убью его… я убью… я убью…

Девушку устроили в доме, в одной из комнат второго этажа. Де Гран позвал к ней жену повара Симону и его дочь Анну, которые первым делом сняли с беглянки мокрую рубаху.

– Бог мой! – воскликнул управляющий, увидев ее истерзанную спину. – У нас так не бьют даже слуг!

Симона промокнула красные полосы сухой тряпицей, а Анна помазала их чем-то пахучим. Сверху был положен слой лечебных листьев и чистое льняное полотно.

– Напои ее чем-нибудь покрепче, Симона, – велел де Гран, – иначе она не уснет.

– Убью, убью… – пробормотала фехтовальщица и провалилась в омут беспамятства.

Тело начал сотрясать озноб, в сознание возвращались ужасные картины левого берега. Девушке казалось, что в комнату входит граф, а де Барбю смеется и рвет с ее спины присохшую к ранам рубаху, рядом сидит де Белар и гладит ее голову, которая находится в вазоне, и опять слышен голос д’Ольсино:

– Ваша племянница убила моего человека! Вы обязаны выдать ее мне, де Гран!

– Вы ошиблись, сударь! У меня нет племянницы! Вас обманули! Уходите, или я велю своим людям стрелять! У меня очень верные люди и хорошие ружья, ваша милость!

… И опять хлещет по спине обжигающий кнут де Барбю, сам он вырастает до потолка, а бедра больно сжимает узкое окошко графской башни… Женька отталкивает руки Симоны, по ее губам течет крепленая влага… Последним, что особенно мучило фехтовальщицу, был повторяющийся плач грудного ребенка. Вскоре пришел нормальный глубокий сон, во время которого ее будили только для того, чтобы переменить компресс на спине, покормить и помочь посидеть на стульчаке.

Приходил лекарь, и Женька даже слышала его слова:

– Это горячка, сударь, и я бы… я бы пригласил священника.

– Она может умереть?

– Может умереть ее душа. Что-то сильно надорвало ее.

Фехтовальщица не умерла, хотя проснулась, накрытая простыней, словно покойница. Она продолжала лежать исключительно на животе в той же комнате, и разбудили ее голоса, которые звучали совсем рядом.

– Вы так и не выяснили, что там произошло, де Гран? – спросил кто-то.

– Нет, Кристоф. Вы же знаете графа д’Ольсино, тем более я и сам не должен был открывать присутствие здесь этой девушки. Вы ведь намекнули, что есть еще какое-то дело, кроме этой истории с ухом ее кавалера.

– Да, это верно.

– Что вы думаете предпринять, Кристоф?

– То, что и раньше, увезу ее отсюда.

– Куда?

– К моему отцу. Она поживет у него, потом ей найдут жениха, она выйдет замуж и будет защищена.

– Защищена? От преследования?

– В первую очередь, от себя. Женщина в браке меняется. Она сейчас слишком юна, чтобы понимать, где ей будет лучше.

– А она согласится поехать с вами?

– У нее нет другого выхода, ей не позволят находиться в Париже.

– А вы?

– Что я?

– Я полагал, что вы… любите эту девушку, Кристоф.

– … Эта девушка не для меня, де Гран, – после довольно длинной паузы ответил Кристоф. – И если я и женюсь когда-нибудь, то не на такой девушке.

– Да, я знаю. Вы ищите девушку, похожую на вашу матушку – честную и добрую христианку госпожу де Белар.

– Да, честную и добрую, хотя… вряд ли это возможно в наше время.