Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная

– По вот этому супостату и насильнику – огонь!

Два выстрела слились в один – рослый лейтенант, не так давно насильно удовлетворявший свою похоть с красавицей Зиной, рухнул отброшенный двумя автоматными пулями на свою пару из задней шеренги. Его паре еще повезло, что одна из пуль застряла в теле, раздробив позвоночник, а другая, изменив траекторию, после преодоления ребра, пролетела мимо. Остальные офицеры лихорадочно поспешили раздеться, всем своим видом проявляя всемерное послушание; и скоро обе шеренги замерли, белея волосатыми или безволосыми коленками; а нижние полы кителей и рубах стыдливо прикрывали их у кого обвисшие, а у кого скукожившиеся от страха органы размножения.

– Очень хорошо, – похвалил старшина. Прямо, молодцы. Так держать!

Громко и сбивчиво залопотал, перебивая старшину, полураздетый майор. Переводчик, хотя старшина его об этом не просил, перевел, что господин майор в преступлении своих подчиненных не участвовал. Это могут подтвердить женщины.

– Передай своему господину майору, что мне наплевать, он лично участвовал чи нет. Он командир батальона и отвечает за своих подчиненных. Какого ж хрена он своей властью не пресек это преступное по всем понятиям непотребство? Га? Кажет, не знал? Та хай не звездит, ялда конская. Все он знал. То ж пускай и отвечает. Своею задницей в том числе.

Цыгичко с издевательской усмешкой велел первой шеренге поставить ноги на ширине плеч и, слегка нагнувшись, упереться руками в колени, а второй – вручную привести свои недостойные нормального места удовлетворения детородные органы в работоспособное состояние и повторить свой сегодняшний подвиг с беззащитными советскими женщинами теперь уже в непредназначенных для этой цели Богом и природой местах своих боевых соратников.

Из строя, подтягивая обратно брюки, храбро вышли на заведомую смерть майор и еще двое офицеров.

– Что? Предпочитаете пулю в лоб, хрену в заднице? Такие мы все из себя гордые? Так, так. Но тришэчки не так. И я вам прямо сейчас это докажу. У меня на ваши хитрые задницы херы з винтом найдутся. Шаповалов, Петренко, четырех рядовых гонведов ко мне сюда. Да чтобы покрепче хлопцы были. Тащите бегом.

Два красноармейца вывели из строя и, ненавязчиво угрожая автоматами, подвели к старшине четырех рослых венгерских солдат. Цыгичко велел переводчику сообщить этим солдатам, что если они не будут безоговорочно выполнять его приказы – их немедленно расстреляют – и указал на раскинувший руки и приоткрывший рот труп первого офицера-отказника. Четверо пленных согласно закивали коротко стриженными головами, мол, они все поняли и готовы добросовестно выполнять все приказы большевистского командира. И тогда старшина велел им насильно поставить первого из желающих сберечь свою честь и задницу даже ценой собственной жизни офицера в соответствующую позу, а оставшемуся без застреленной пары первому насильнику в заднем ряду подойти и поиметь товарища по полной программе.

И, ну надо же. Все получилось. И гордеца четверо его бывших подчиненных, пыхтя от натуги, ругаясь непонятно и даже пуская в ход крепкие кулаки, согнули в бараний рог с оттопыренным, покрытым густым черным волосом оголенным задом и не давали рыпаться; и назначенный ему в «мужья» товарищ по оружию, тревожно поглядывая на смотрящие ему в грудь черные зрачки русских стволов, все-таки сумел даже под насмешливыми взглядами русских зрителей и собственных солдат привести себя в требуемое для этого состояние и выполнить поставленную перед ним постыдную и мерзкую задачу.

Когда акт первой насильственной содомии закончился, опозоренного офицера державшие его венгерские солдаты отпустили и старшина предложил ему добровольно «отблагодарить» своего насильника тем же противоестественным образом. А если нет – ему снова могут помочь уже знакомые ему помощники. И его аппарат за него своими мозолистыми солдатскими руками приведут в боевое положение, и вставят по назначению, если не оторвут случайно, и соответствующие телодвижения совершать помогут. И без того униженный офицер от насильственной помощи отказался и выполнил поставленную перед ним задачу самостоятельно. Второй отказник, решившийся было в мужественном порыве на смерть, крикнул переводчику, что он передумал, вернулся в свою шеренгу, снова спустил штаны и добровольно нагнулся. Оставался один командир батальона, по-прежнему гордо задиравший свой породистый нос и делавший вид, что позорная экзекуция его не касается.

Цыгичко оглянул две стоявших друг за другом со спущенными штанами шеренги и понял, что майор остался без пары. Одного-то пленного автоматчики ведь уже кокнули.

– Ты передай майору, – сказал он переводчику. – Что ему пока дюже везет. Пары ему, видишь ли, для содомии не хватает. Так что он пока будет у нас в стратегическом, так сказать, резерве. Если все остальные его офицеры выполнят, что им велят, то и его майорская задница останется целой и хрен чистым. А остальным скажи, чтобы начинали все одновременно. Но без глупостей. Кто попробует обдурить – пожалеет. И очень больно пожалеет.

И ряд задний поимел в уголовно наказуемой по советскому законодательству форме ряд передний. Затем они послушно развернулись на 180 градусов и поменялись местами. А их командиру, майору, все-таки повезло быть при этом лишь сторонним наблюдателем, а не прямым активно-пассивным участником.

Иванов и Карпенко не стали любоваться вполне заслуженной, по их мнению, венгерскими офицерами экзекуцией полностью, а отошли в сторонку – поговорить. Давно друзья не виделись. Рассказывали они друг другу больше об этой недавно начавшейся войне. Выяснили, что еще в первый день воевали, можно сказать, совсем рядышком. Карпенко рассказал о почти разгроме и окружении его стрелковой бригады, а Иванов о том, как его танковая бригада в целом и рота под его личным командованием в частности остатки этой самой стрелковой бригады деблокировали.

Уцелевшие от разгрома в первый день войны, сохранившие знамя и все штабные документы и принадлежности остатки стрелковой бригады генерал-майора Лисницкого были отведены обратно в привычные места своего расквартирования на территории Румынии и в спешном порядке пополнены почти до штатного расписания. Пополняли их и уцелевшими бойцами и командирами из понесших значительные потери в первые дни войны других частей и подразделений, и все прибывающим не всегда обстрелянным пополнением. Капитану Карпенко и остаткам его роты, можно сказать, повезло: их направили в формирующийся в составе бригады отдельный мотострелковый батальон, полностью обеспечив положенным по штату грузовым автотранспортом, автоматическим оружием, новенькими пулеметами и обмундированием первого срока. Еще в самом начале капитан сумел набрать себе в роту уже повоевавших и достойно себя в бою показавших бойцов из чужих разгромленных подразделений. Старшина, организовавший экзекуцию над насильниками, например, тот вообще ухитрился в первый же день войны на несколько часов угодить в плен, вместе с группой красноармейцев сбежать из-под самого расстрела и, захватив фашистский бронетранспортер, вырваться обратно.