Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная

Скоро немцы подвели еще с десяток расхристанных пленных в красноармейских распоясанных гимнастерках. Часть русских солдат была ранена и не очень умело перевязана окровавленными бинтами. При виде своего фельдфебеля конвоиры Якобеску сняли с плеч ружья, убрали с лиц улыбки и толчками прикладов вперемешку с грубыми окриками подтолкнули его в общий строй. Пленных окружили и повели. Но не на улицу, а вглубь садов-огородов. Шли совсем недолго. Шедший впереди всех мордатый фельдфебель высмотрел подходящий неглубокий овражек и приказал остановиться. Немцев было шестеро. Пленных, включая румына, – ровно дюжина.

Дополняя свои непонятные для русских ушей крики ударами прикладов и уколами штыков, фашисты заставили пленных опуститься на траву тесной группой. Два немца отошли к овражку и стали напротив него метрах в пяти. Трое остались за спиной сидячих пленных, направив на них карабины, грозящие плоскими штыками. А мордатый фельдфебель достал из кобуры парабеллум, привычно передернул вверх-назад мелко рифленые пуговки шатуна затвора, злобно схватил за ворот ближайшего к нему красноармейца с забинтованной под расстегнутой гимнастеркой грудью и, тыча ему стволом пистолета в затылок, крича свое непонятное: «фоведс» и «шнэля», потолкал к оврагу.

– Штейн зи бэрайт, руссыше швайн, – прикрикнул он и, отойдя в сторону, скомандовал уже своим солдатам, взявшим раненого на прицел:

– Фойя!

Солдаты слаженно выстрелили – в спину пленного ударили две остроконечные тяжелые пули, пробили насквозь и уже мертвым скинули в неглубокий овражек. Сидящие на траве пленные, до конца уверившись, какая печальная участь их ожидает, тихонько загомонили. До этого они все-таки на что-то наивно надеялись, думали, что их просто переводят в другое место заключения. Фельдфебель, тяжело впечатывая свои запыленные сапоги в утоптанную землю, направился за следующей жертвой. Молодой солдатик, почти мальчик, с розовыми щечками еще не знавшими бритвы, стал о чем-то непонятном для Якобеску умолять фашиста. Солдатик вцепился руками в своего соседа и никак не хотел подниматься, чтобы достойно принять свою смерть. Как на мнение Якобеску, фельдфебель мог с тем же успехом спокойно пристрелить перепуганного русского паренька прямо на месте. Но он с упрямством, достойным лучшего применения, решил провести процедуру экзекуции, как положено. Немцы не зря славятся своей любовью к порядку.

На помощь своему командиру пришел еще один солдат. Вдвоем они оторвали руки запаниковавшего парнишки от его соседа и чуть ли не волоком потащили к месту казни. Якобеску оглянулся на оставшихся охранников. Ближе всего к нему стоял недавний «шутник», кинувший для него окурок в коровье дерьмо. Сержант, не вставая, опять обратился к нему, жалобными жестами прося покурить. В этот раз немец не стал издеваться, а разразился непонятной для румына бранью. На повторную настойчивую просьбу, сопровождавшуюся униженным хватанием за грязный сапог, он с короткого замаха решил кольнуть чересчур навязчивого недочеловека примкнутым к стволу плоским штыком. Не получилось. Проклятый «мамалыжник» казавшийся таким перепуганным и трусливым, внезапно отстранился вбок и, схватившись двумя руками за рукоятку штыка со стволом и цевье карабина, резко дернул на себя. «Шутник» не удержал равновесия и, уже падая, невольно шагнул вперед.

Соседний черноусый русский с двумя узкими нашивками на погонах, заранее нутром почуявший задумку союзника, среагировал быстро и набросился на упавшего фашиста сверху, перехватив его горло своим жилистым предплечьем. Чтобы не задохнутся, немцу пришлось отпустить оружие и сопротивляться второму навалившемуся врагу. Якобеску молниеносно завладел карабином, с взведенным, как он справедливо полагал курком и патроном в патроннике. Германский маузер был ему хорошо знаком. Совершенно аналогичная конструкция была у чехословацких карабинов, в некоторых подразделениях их эскадрона заменивших устаревшие манлихеры.

Первой целью из пятерых вооруженных врагов румынский сержант выбрал одного из смотрящего в их сторону «расстрельщиков». Выстрел. Немец, получивший меткую пулю в грудину, упал. Фельдфебель и второй тащивший парнишку солдат, не бросая свою жертву, обернулись на неожиданный звук. Второй «расстрельщик» вскинул заряженный карабин к плечу и успел выстрелить первым, но промахнулся по внезапно присевшему хитрому румыну. Якобеску молниеносно передернул рукоятку затвора и удачно выстрелил уже с колена – второй «расстрельщик» согнулся от пули в живот и упал лицом вниз, не отпуская свое оружие. На последнего конвоира, оставшегося за спиной у ожидающих казни русских румынский сержант внимания не обращал, всецело полагаясь на помощь русских союзников.

И действительно, когда этот немец повернулся в сторону своего подвергшегося нападению товарища, на него самого набросились сразу двое вскочивших на ноги пленных. Одному немец успел всадить штык в живот, но другой своим мосластым кулаком с размаха, по-рабочекрестьянски, врезал ему в арийскую челюсть, сбив, как городошную фигуру, на примятую травку. На упавшего фашиста сразу метнулись еще двое и отобрали оружие.

Фельдфебель с напарником, поняв, что пленные взбунтовались, бросили свою перепуганную жертву и подняли оружие. Фельдфебель открыл огонь из пистолета, сразу застрелив стоящего со сжатыми мосластыми кулаками русского. Вторая его пуля попала в спину уже поднимавшегося с отобранным карабином пленного и опрокинула его лицом вниз. Третьей пулей он промахнулся по румыну, уже несколько раз выстрелившему из маузера и трусливо прячущемуся теперь за спинами русских. Успел выстрелить и стоящий возле фельдфебеля солдат, помогавший тащить парнишку. Стрелял он торопливо. Не подумав, какая цель значимее. От первой его пули упал побежавший в сторону раненный безоружный красноармеец, но второй раз он выстрелить не успел – правое легкое ему пробила четвертая пуля румына (третьим выстрелом сержант промахнулся).

Фельдфебель, поняв, что остался один против почти десятка уже захвативших два карабина пленных, тяжело и быстро затопал сапожищами в сторону оврага. Вслед ему выпустил последнюю в магазине пулю румын и первую красноармеец, перехвативший у подстреленного фельдфебелем товарища трофейное оружие. Оба промахнулись. Фельдфебель добежал до края неглубокого оврага и спрыгнул вниз.

Якобеску кинулся к еще не до конца задушенному немцу-«шутнику» все еще сучившему ногами под навалившимися на него русскими пленными. Изловчившись, сержант с короткого размаха сунул примкнутым к карабину штыком в бок фашиста. Вытащил и всадил еще раз – немец, наконец, обмяк и перестал шевелиться. Румын не очень вежливо отпихнул в сторону черноусого русского, все еще душившего уже расслабившийся труп и торопливо перевернул на спину еще теплое тело. Он вытряхнул на примятую траву из левого подсумка на его поясе три обоймы с блестящими латунью и томпаком патронами, одну обойму сразу выдавил в опустевший магазин маузера, остальные вбросил в обширный карман своих галифе и побежал к оврагу, на бегу досылая патрон в ствол.