Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

Коля Губин перед нападением поляков отходил к посадке оправиться и размять ноги, затекшие от долгого сидения на жестком и неудобном (по сравнению с привычной полуторкой) водительском сиденье. Тяжелый трофейный пулемет он больше с собой не носил – дурней нема, но плоский штык в металлических ножнах на поясе и брезентовая сумка с польскими гранатами в дополнение к штатному нагану в кобуре, по его мнению, солидности ему добавляли. Когда все началось, у него даже мысли не возникло: бежать в лес. Как же экипаж без него? Он же водитель. Во время боя его место в броневике. Колька успел достать из брезентовой сумки на поясе трофейную гранату, которая с гладким корпусом. Наступательную. Командир говорил, что ее осколки летят недалеко. Резким рывком выдернул за кольцо предохранительную чеку (усики, по совету командира, слегка распрямил заранее) и бросил в наскакивающую конскую лаву. Вылетев из руки, яйцеобразная граната тут же освободилась от удерживающего ударник предохранительного рычага, неслышно в окружающем шуме чпокнула пробитым капсюлем и задымила тонким белым шлейфом от сгорающего в запале замедлителя. Мягко шмякнувшись метров через десять полета о подвернувшийся конский бок, граната упала вниз и громко прекратила свое существование огненно-серым клубом разрыва. Один всадник свалился вместе с конем; второй откинулся в седле назад, выронив саблю, повисшую на темляке; у третьего конь продолжал идти рысью, но из его рассеченного живота кошмарно зазмеились сине-красные кишки – он дико заржал; остальные продолжали атаку, сверкая над головой вздернутыми клинками.

Вторая граната в Колькиной сумке была тоже яйцеобразная, но с толстым чугунным глубоко насеченным корпусом. Командир советовал ее бросать только из укрытия: мол, осколки летят далеко – можешь сам нарваться. Однова помирать: хоть от польских сабель, хоть от собственной гранаты. Но от его гранаты умрет не только он, что и определило выбор. Колька метнул вторую. Специально недалеко, прямо в наскакивающих улан, но сам сообразил броситься на землю. Более громкий взрыв. Готовящийся срубить на полном скаку советского гранатометчика в танкистском шлеме конник сам получил крупный чугунный осколок в спину и рухнул раненный на гриву своего коня.

От второй гранаты пострадали с полдесятка поляков: у кого лошадь, а кто и сам. Еще несколько коней сами замедлили бег, невзирая на шпоры и шенкеля кавалеристов. Во время вражьей заминки Колька успел вскочить и, расстегивая кобуру, бросился к дороге. Ближе всего к нему были грузовики – его броневик оказался дальше. Он решил проскочить на левую сторону колонны и уже там бежать к своему экипажу.

Когда ему на встречу между двух близко стоящих полуторок вынесся улан, но не с саблей, а с наставленным на него пистолетом в руке, Колька уже успел достать свой револьвер и даже заранее большим пальцем взвести рифленую спицу курка. Оба выстрелили почти одновременно. Но улан стрелял, слегка подскакивая в седле на гарцующем коне, а Колька – остановившись и утвердившись обеими ногами. Улан промахнулся; а Колька, как бы ни плохо он умел пользоваться револьвером, пробил ему грудь двумя плоскоголовыми пулями. В принципе, улан умер уже после первой пули, совершенно случайно угодившей прямо в его сердце, но Колька этого не знал и добавил вторую.

Конь, с завалившимся с седла назад и застрявшим одной ногой в стремени уланом, почему-то остановился в промежутке между грузовиками. Спешащий на другую сторону колонны Колька моментально схватился левой рукой за низкий борт полуторки; ногой наступил на колесо; предплечье правой руки, не выпуская револьвер, закинул за верх кузова; подтянулся руками, толкнулся ногой и тут же упал на деревянный пол, спасаясь от пистолетного выстрела следующего всадника.

Когда голова в каске подскакавшего ближе поляка появилась в ожидаемом над бортом грузовика месте, Колька, сам удивляясь своей меткости, продырявил ее всего одним выстрелом в лицо под самый обрез стального шлема. Видя внезапно возникшую у поляка над левым глазом черную дырочку, второй выстрел он уже не делать не стал.

Слегка приподняв голову в танкистском шлемофоне над бортом, Колька огляделся, чтобы не попасть, как кур во щи. Рядом никого, стремящегося напасть именно на него, на Кольку Гурина, не заметил. Падает подстреленный кем-то всадник возле кабины переднего грузовика. Еще с полдесятка улан насели на его родной броневик, который стоит следующим. Двое даже забрались наверх. С такого расстояния из еще плохо освоенного им нагана Колька понимал, что помочь своим не сможет – не попадет; два только что застреленных улана – скорее везение, а не мастерство. Он зыркнул глазами по кузову: оставленные пехотинцами между досок сидений шинельные скатки, ранцы, деревянные ящики с боеприпасами и выглядывающий из-под вороха солдатской выкладки ручной пулемет ДП, с широкой тарелкой плоского диска сверху.

Олег Голощапов по приказу командира еще до Миролюбивого похода показывал Кольке свой курсовой пулемет, танковую версию вот этого вот пехотного предка. Объяснял, как с ним обращаться. Стрелять, правда, не давал. Зато Колька немного пострелял из трофейного ручного браунинга. Правда, вверх, не по людям. Попугал, можно сказать, поляков. И с этим должен справиться. Что он не первоклассный шофер, что ли, хорошо разбирающийся в технике?

Колька сунул наган обратно в кобуру, не застегивая ее крышку, и вытащил из-под шинельных скаток и ранцев пулемет. А патроны в нем хоть есть? Колька оттянул назад защелку с прицелом, высвобождая широкий тяжелый диск. Перевернул его: в выступающем приемнике золотился винтовочный патрон. Годится. Вставил магазин обратно и прихлопнул сверху по заднему краю, закрепляя его в пружинной защелке-прицеле. Оттянул рукоять затвора, вернее, попытался это сделать – не позволили сложенные под стволом сошки с выступающими нижними пластинками. Вот черт. Попытался отстегнуть застежку сошек, чтобы развести их в стороны – пальцы в спешке соскальзывали. Зато сами сложенные под стволом сошки внезапно провернулись вокруг своего хомута влево, высвобождая место для рукоятки затвора. Колька легко оттянул затвор назад до фиксации шепталом спускового рычага и хватился предохранителя: на танковом дегтяреве его флажок был с правой стороны над спусковым крючком – на пехотном это место пустовало. Вот конструкторы, мать их ети! И где он? А может, и нету? Колька перекинул брезентовый ремень пулемета через голову на левое плечо, слегка привстал в кузове и, держа тяжелое непривычное оружие на уровне пояса, направил на всадников, штурмующих его броневик. Нажал на спусковой крючок – не нажимается. Мать! Мать! Где же этот чертов предохранитель?