Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

Водитель первого пушечного броневика, стоящего сразу за пулеметными, решил во время привала подрегулировать карбюратор: барахлил холостой ход. Он поднял броневую крышку капота и с отверткой в руке нагнулся над работающим двигателем. Командир экипажа чернобровый горбоносый отделенный Гусейнов отошел к неглубокому кювету справить малую нужду и покурить. Светловолосый пулеметчик Горобцов открывал плоским трофейным штыком жестянку с мясными консервами, предвкушая сытный бутерброд. На часах бдил, выглядывая по пояс из люка, румянощекий, еще ни разу не брившийся башенный стрелок Синичкин.

Склонившийся над открытым капотом водитель Зуев был застрелен в спину первым же выстрелом. Другой поляк, целивший из пистолета в башенного стрелка, промахнулся и, пришпорив коня, помчался на сближение, снова паля и снова промахиваясь на скаку. Быстро сориентировавшийся Синичкин успел нырнуть вниз и даже захлопнуть широкий полукруглый люк. Пулеметчик Горобцов, услышав дальние взрывы и близкую стрельбу, бросил на пол недооткрытую консервную банку и, вкидывая плоский штык в ножны, крутил головой по сторонам, пытаясь в раскрытые боковые двери и приподнятую лобовую заслонку водителя рассмотреть происходящее.

Пока он крутил головой, к его двери подлетел комэкипажа Гусейнов.

– Зуева подстрелили, – крикнул он. – Пересядь на его место и захлопни дверцу. Поляки напали.

Пулеметчик Горобцов, путаясь ногами в рычагах переключения передач и ручного тормоза, все-таки успел перебраться на соседнее сиденье и захлопнуть водительскую дверь. Но одна пистолетная 9-мм пуля при этом тоже успела. Она успела влететь в еще открытую водительскую дверцу, дзинькнуть в лобовую броню изнутри кабины, рикошетом угодить в курсовой пулемет, а уже от него, помятая и весьма обессиленная, неглубоко вонзиться залезающему в середку Гусейнову под левую ключицу. Еще несколько пуль безвредно и совершенно бесполезно простучали по уже закрытой водительской дверце снаружи и по корпусу.

Подстреленный комэкипажа, охнув от удара и боли, плюхнулся на сиденье пулеметчика и смог захлопнуть за собой правую дверцу. Башенный стрелок Синичкин, сидя на месте командира, снял пушку и башню со стопоров; выключил пальцем инерционный предохранитель; дернув за рукоятку, открыл затвор и зарядил орудие осколочной гранатой без колпачка. Потом попытался что-нибудь рассмотреть, крутя по сторонам панорамным перископом. Мотор, заведенный еще убитым Зуевым, продолжал слабо бухтеть на холостом ходу.

– Зуев убит или ранен, – хрипло сказал Гусейнов Горобцову, зажимая правой рукой кровоточащую рану под ключицей. – Ты повести сможешь?

– Попробую, – сказал Горобцов, выжимая сцепление и втыкая первую передачу. – Хотя, сами знаете, как это у меня хреново получается.

Гусейнов, скрипя зубами, выключил ручной тормоз, забытый плохо освоившим вождение броневика пулеметчиком, три месяца назад призванным на кадровую службу, и скомандовал:

– Трогай плавно и выворачивай направо на обочину: может, Зуев еще жив. Не наедь на него и не заглохни.

Сам же попытался, взяв правой здоровой рукой рукоять курсового пулемета и, поворачивая по сторонам шаровую установку, рассмотреть в узкое отверстие, что происходит снаружи. Но видел он впереди в основном только поднятую водителем крышку капота. Неумелый в вождении пулеметчик Горобцов, поглядывая в боковой триплекс, все-таки смог плавно тронуться (хоть и излишне перегазовывая) и при этом не заглохнуть, но тут что-то близко и громко взорвалось прямо в двигателе – броневик замер, успев только слегка выехать направо на обочину и заглох, никак не реагируя на отчаянные попытки снова его запустить.

Польская яйцевидная граната с тонким корпусом, бело отфыркиваясь сгорающим замедлителем запала, метко влетела в открытый капот под приподнятую крышку. Она не задержалась в двигательном отсеке, а успела, стукаясь о внутренности, провалиться на дорогу. Где благополучно и рванула, превратив подкапотное пространство и левую часть передней подвески в мешанину неподдающихся ремонту оторванных и погнутых деталей. Взрыва бензина, однако, к счастью для экипажа не последовало, только из остатка бензопровода топливо продолжило потихоньку вытекать, моментально впитываясь в пыльную щебенку шоссе.

Гусейнов сообразил перекрыть подачу бензина из бака в развороченный мотор и приказал Горобцову вернуться на свое место к курсовому пулемету, а сам, превозмогая боль и отложив перевязку раны на потом, с матами и стонами полез под бензобаками в боевое отделение. Башенный стрелок Синичкин, подхватив своего начальника под мышки, пыхтя и потея, втащил по эту сторону от неудобно расположенных баков и усадил на свое сиденье справа от пушки, сам же продолжая занимать место командира-наводчика, где располагались оба маховика наводки, панорамный и оптический прицелы. Прикусив губу от боли и ругаясь вперемежку по-русски и по-азербайджански, Гусейнов попытался, вглядываясь поочередно в пулеметный прицел, в правую и заднюю щели, прикрытые бронестеклом, понять обстановку. Уяснив кое-как своими глазами и со слов Синичкина постигший их колонну разгром, ослабевший от потери крови Гусейнов велел башенному стрелку самостоятельно выискивать цели и вести огонь на свое усмотрение; живыми в плен не сдаваться – бить панов до последней возможности.

В следующем БА-10 из машины отлучился башенный стрелок Пелих. Он отошел к пехотинцам, раскладывающим костер в тени под деревьями и курил, весело судача с ними о разной ерунде. Комэкипажа, строгий большеголовый Дементьев, дежурил, высунувшись из башни и тоже смоля папироску. Черноглазый водитель Магнолин и кудрявый веселый пулеметчик Шовкопляс обедали на своих местах сухпайком, подняв, для проветривания, бронезаслонки с триплексами и приоткрыв боковые дверцы, но не настежь.

Курящий Дементьев заметил выскакивающих из левой посадки верхоконных еще до того, как они начали по нему стрелять. Вместо того чтобы сразу нырять в люк и захлопывать крышку, он заорал внутрь башни:

– Боевая тревога! Поляки! Закрывайтесь!

А сам, понимая, что башню быстро не развернешь, без метушни, но быстро достал из кобуры наган, слегка присел вниз и стал метко отстреливать выскакивающих слева из-за деревьев конников. В стрельбе из револьвера он был одним из лучших в батальоне, так что плоскоголовые пули зря не пропадали: семью патронами ему удалось сбить с коней четверых атакующих улан (одного насмерть). Потом отделенный Дементьев все-таки нырнул в башню и захлопнул крышку люка: бьет-то наган в умелых руках метко, но вот скорость перезарядки барабана по одному патрону…

Водитель с пулеметчиком в это время успели вовремя закрыться – ни одна пуля в кабину не залетела. Стрелок Пелих при первых же выстрелах и взрывах, бросил в траву недокуренную папироску и побежал к своему броневику, забыв про револьвер на поясе.