Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

Добежать невредимым он успел, но и комэкипажа к тому времени уже нырнул в башню и захлопнул полукруглую крышку люка; пулеметчик также быстро запер свою правую дверцу. Сообразив, что в отделении управления, где сидят водитель с пулеметчиком, и так тесно и пролазить из него под чертовыми бензобаками тяжело и неудобно, Пелих решил пробираться на свое место, как обычно, через башенный люк. Привычно, оттолкнувшись от подножки, вскочил на широкое заднее крыло и требовательно застучал кулаком по крышке люка, громко крича:

– Командир! Это я! Откройте!

Командир открыл защелку люка и приподнял крышку. Он успел заметить, как выскочивший спереди на правую сторону колонны поляк метров с пяти выстрелил в спину уже поверившего в свое спасение Пелиха. Улан, продолжающий приближаться на скачущем кауром коне, перевел свой пистолет на Дементьева – тому пришлось спешно спрятаться обратно, захлопнув крышку.

Водитель Магнолин без приказа командира запустил стартером мотор, а пулеметчик Шовкопляс разглядел в узкое отверстие своей шаровой установки курсового пулемета наскакивающего улана, застрелившего товарища и, хоть и на мгновение позже, но прострочил его короткой очередью поперек груди.

Улыбчивый круглолицый командир первого взвода лейтенант Карпенко, который вчера первый приветствовал лейтенанта Иванова на перекрестке дорог, сидел в тени со своими красноармейцами почти напротив бронеавтомобиля Дементьева. На выстрелы он отреагировал быстро и не только, как отдельный кадровый военнослужащий, но и, как командир. Правда, несколько спасительных секунд ему и его бойцам, подарил, сам того не ведая, Дементьев, обезвредив из нагана троих ближайших к ним всадников.

Отдыхающие с Карпенко стрелки успели быстро разобрать свои составленные в козлы трехлинейки, выдавить в магазины из обойм патроны и даже примкнуть четырехгранные штыки. Лейтенант построил полтора десятка своих совершенно необстрелянных бойцов маленьким полуовалом, открытым в сторону деревьев, а сам с взведенным револьвером в опущенной руке расположился в середке.

Стрелять приказал залпами: так противнику страшнее.

– Заряжай. Целься. Пли! – скомандовал он – слитный залп разогнал в стороны ближайших поляков. – Заряжай. Целься. Пли!

Красноармейцы послушно и слаженно заряжали, звонко клацая затворами; в спешке не очень удачно целились, напрочь забывая задерживать дыхание; редко попадали. Но сам вид ощетинившегося длинными узкими штыками организованно стоящего подразделения, бьющего по команде залпами, слегка охлаждал пыл поляков, заставляя придерживать каурых коней.

Внезапно у стоящего головным легкого броневичка развернулась башня, и близкая пулеметная очередь полоснула горячим свинцом по красноармейскому строю. Несколько бойцов упали простреленные и сбитые пулями наземь, остальные заволновались, панически озираясь в сторону леса и приседая. Лейтенант Карпенко скомандовал отступить за спасительные деревья, но не разбегаться, а продолжать отстреливаться от всадников.

Из пулеметной башни БА-10 стрелял забравшийся туда польский улан. Он лично подстрелил русского командира, дежурившего в открытом башенном люке головного броневичка и вместе с товарищем, убившим водителя, подскакал к обезлюдившей машине. Бросив товарищу поводья своей лошади, улан спрыгнул с седла; бесцеремонно выкинул из кабины, схватив за грудки, мертвого водителя; забрался вовнутрь; за ноги стащил из башни вниз убитого им же командира и, подтащив к двери, как куль с тряпьем, тоже выбросил на дорогу.

Злорадно улыбаясь, сел на его еще теплое и липкое от крови сиденье под башенкой; быстро разобрался с предохранителем пулемета; отвел рукоятку затвора назад до задержки на шептале и, упираясь спиной в специальный упор, развернул башню направо. Позади в нескольких десятках метрах успешно оборонялись от польской конницы, ощетинившись длинными штыками и залповым огнем, десятка полтора красноармейцев, уперто не желающих, как это им полагалось по плану пана ротмистра, бросить оружие и разбежаться, погибая под копытами и саблями кавалерии.

И польский улан зло хлестнул очередью на четверть диска по советским бойцам из советского же башенного пулемета. Вполне удачно хлестнул. Русские, кто упал, кто присел, кто побежал в лес. Нестойкие и неопытные вояки. А туда же: Польшу им подавай! Он повернул пулемет и стал уже короткими очередями бить по врагам, скрывшимся за деревьями. Далеко в лес они, почему-то, не убегали. Даже выставляя из-за деревьев свои винтовки с устаревшими узкими штыками, которыми не воспользуешься, как ножами, стреляли по его атакующим верхоконным товарищам. Три короткие очереди успел дать улан-пулеметчик – потом он мгновенно умер, разорванный пополам сбитой взрывом со своего погона башенкой.

Башенный стрелок Синичкин не заметил, как поляк проник в головной БА-20, но он увидел в панорамный прицел его товарища, спокойно сидящего в седле рядышком и держащего поводья второго коня; увидел развернувшуюся в сторону леса, где отстреливалась своя пехота, пулеметную башенку; увидел вспышки огня на конце тонкого пулеметного дула и услышал привычное татаканье ДТ. Не дожидаясь приказа раненного командира, он прильнул к оптическому прицелу, довернул маховиками орудие, прицелился и гневно нажал педаль спуска.

45-миллиметровая осколочная граната, со снятым колпачком и тем поставленным «на удар» взрывателем, прямым попаданием с десяти метров, взорвавшись, просто смахнула относительно легкую башенку с корпуса броневика вместе с верхней половиной разорванного польского тела. Чуть довернув свою башню налево, Синичкин уже из спаренного пулемета, нажимая ногой на правую педаль спуска, пристрелил, потратив четыре патрона, улана, державшего поводья лошади своего уже мертвого товарища. Ехать с подорванным двигателем броневик Гусейнова не мог, но вести огневой бой с места – это, пожалуйста. Не было бы счастья, да несчастье помогло: от взрыва польской гранаты под двигателем рухнула обратно вниз крышка капота и теперь пулеметчик Горобцов, вернувшись на свое место, тоже смог принять посильное участие в отпоре полякам, густыми очередями не давая никому приблизиться и к ним, и к двум передним подбитым БА-20 на угол горизонтального поворота своей шаровой установки.

Командир следующего броневика, отделенный Дементьев, поняв только то, что их колонну со всех сторон атаковала польская конница, приказал водителю Магнолину выезжать налево и гнать вперед по шоссе, а пулеметчику Шовкоплясу – стрелять в любого доступного ему гада во вражьей форме. Сам же Дементьев снял спаренную установку с обоих стопоров и самостоятельно зарядил пушку осколочным унитаром. Убит Пелих или ранен – будем разбираться потом. Сейчас главное выскочить из зоны ближнего боя, где трудно полностью использовать преимущество своего вооружения, развернуться и дать гадам отпор с расстояния хотя бы сотни метров.