Марина Ноймайер - Под знаком Льва [litres]

– Простите, – рычит он, отталкивая меня так бесцеремонно, что я, споткнувшись, влетаю спиной в стену. Обернувшись, я вижу, как его высокая фигура спешит вниз по лестнице, перескакивая через несколько ступенек разом и на ходу заправляя рубашку в брюки.

Что это, черт возьми, за тип?

Восстановив дыхание, я отчетливо различаю рыдания и всхлипы, понимая теперь, откуда они исходят. Повернув направо, я пересекаю большой банкетный зал, за ним два салона и, наконец, оказываюсь в спальне Галатеи.

Распахнув дверь, я так и замираю с открытым ртом. Галатея бродит по своей гигантской спальне, бардак здесь такой, словно взорвалась бомба: подушки, одеяла и простыни сорваны с кровати и разбросаны по всей комнате, одна из подушек распорота – в воздухе, как снежинки, витают пушистые перья. Почти вся мебель опрокинута: стол, табуретки, подсвечники и даже небольшой диванчик. Пол усыпан остатками цветов и лепестков из букета. Мокрое пятно на ковре и груда осколков указывают на то, что причиной грохота, который я слышала в коридоре, должно быть, была разбитая ваза.

Галатея, кажется, вообще не замечает моего появления, она полностью сосредоточена на том, чтобы исправить основные разрушения, хватаясь за голову и яростно топая ногами при каждом шаге. Ее лицо красное от слез, а голос, кажется, скоро сядет окончательно. Видя ее в ярости и отчаянии, я невольно начинаю тревожиться. До этого момента я видела ее только в роли щедрой хозяйки дома, несколько капризной, но всегда держащей все под контролем и довольной жизнью. Меня несколько пугает то, что сейчас она вне себя. Это совершенно другая, скрытая от всех сторона Галатеи: дикая и необузданная. В то же время я не могу ей не сопереживать, потому что вся эта ситуация напоминает мне о боли, которую чувствую я сама, но если мои чувства спрятаны глубоко внутри, ее – рвутся на поверхность, как проснувшийся вулкан.

Я случайно вдыхаю витающий в воздухе пух, ощущая предательскую щекотку в носу, и, прежде чем я беру ситуацию под контроль, оглушительно чихаю. Галатея останавливается, а потом решительно направляется ко мне, и несколько мгновений мы молча стоим друг против друга. Она смотрит на меня широко открытыми глазами, как дикий зверь, решающий, стоит ему атаковать или бежать.

– Что ты здесь делаешь?! – визжит она так пронзительно, что у меня начинают болеть уши. Я подчеркнуто спокойно пожимаю плечами.

– Я услышала шум и хотела проверить, все ли в порядке.

У Галатеи дрожат крылья носа, и я уже ожидаю, что в следующую секунду она набросится на меня и расцарапает лицо за то, что я потревожила ее во время безумной истерики.

– Все ли в порядке? – дрожащим голосом повторяет она. – Ничего страшного, разве ты не видишь?

Пара новых слезинок стекает по ее щекам, но несмотря на покрасневший нос и опухшие глаза, она по-прежнему выглядит самым прекрасным и желанным существом на планете. Прежде чем я успеваю ответить, она бросается к окну, ее крик отдается у меня в ушах.

– Я выпрыгну!

– Нет! – У меня нет времени оценивать серьезность ее заявления, но рука Галатеи уже лежит на оконной ручке, и мне вовсе не хочется проверять, насколько далеко она зайдет. – Подожди! Расскажи мне, что произошло!

Галатея начинает дрожать, она медленно разворачивается ко мне.

– Он сводит меня с ума, – грустно качает головой она. – Каждый раз, когда мы ссоримся, мне кажется, что все, теперь это навсегда…

Похоже, ее пылкий нрав сменяется страданием, и я, посчитав это удачным моментом, аккуратно подхожу поближе.

– Пойдем, – я мягко кладу руку ей на плечо. – Давай присядем.

Мы опускаемся на диванчик, на который еще вчера Галатея ложилась изящно как Клеопатра, сегодня же – плюхается на него мешком картошки.

– Я столкнулась в коридоре с мужчиной, ты говорила о нем?

– Да, Томмазо, – ее голос срывается, называя его имя, и она лихорадочно пытается закурить. – Он – мое личное проклятие.

– Расскажи мне о нем.

Галатея глубже зарывается в подушки.

– Он простой ремесленник. Мы познакомились, когда он со своей мастерской создавал фрески для моего дворца… – Она вялым жестом кисти обводит комнату. Я недоверчиво смотрю на нее.

– Это все – его работа?

Галатея кивает. Как только я вошла в этот дом, я была поражена великолепием росписи на стенах и потолках. Фрески выполнены мастерски: живо и роскошно, а Галатея называет Томмазо простым ремесленником.

– Он гостил в этом доме несколько месяцев, пока выполнял работу. Мы стали любовниками. С ним было все иначе, чем с остальными моими покровителями: краска на его руках, сила тела… В его объятиях я чувствовала себя драгоценным мрамором, способным принять любую форму, какая только взбредет ему в голову… – Она вздыхает, поддаваясь воспоминаниям, и сразу же поджимает губы. – Конечно, он с самого начала знал, кто я. Куртизанка. Он знал, что я никогда не буду принадлежать ему одному, я слишком многим пожертвовала и давно потеряла себя в постелях богатых мужчин. Томмазо хотел, чтобы я вместе с ним отправилась в Венецию, на его родину, чтобы вернулась к обычной жизни, но какая женщина еще может утверждать, что добилась всего сама, что самостоятельно заработала себе на такую роскошную жизнь? Я не завишу от мужа, сама выбираю себе покровителей и имею полное право оставить их, когда посчитаю нужным, но Томмазо никогда не хотел этого понимать, – горько произносит она, быстро вскидывая подбородок.

– Ты бы хотела быть с ним, если бы не имела все, что у тебя есть сейчас? Если бы ты не была куртизанкой и встретилась с ним при других обстоятельствах?

Галатея задумчиво покусывает губы, а после качает головой.

– Я бы по-прежнему была собой. Поверь, я не выбирала такую жизнь, просто это то, кем я являюсь.

Ее печальная улыбка полна решимости, когда она смотрит на меня, чуть наклонив голову, а потом протягивает руку, чтобы нежно заправить мне за ухо выбившийся локон.

– Но тебе ведь это знакомо, верно? Вот почему ты меня понимаешь.

Теперь моя очередь глубоко вздыхать.

– Лео здесь, в Риме.

– Я знаю, Анджело рассказал мне.

Меня не удивляет, что Анджело это сделал, он очень предан Галатее, пусть их отношения мне и не совсем понятны. Кто он: слуга? Советник? Или же кто-то совсем другой?

– Я сбежала сюда, чтобы хоть немного отдохнуть от него, а теперь он заявился в Рим. Боже, я так разозлилась, когда увидела его, что влепила ему пощечину прямо посреди площади Святого Петра, и ни капельки не жалею об этом. В то же время я вроде как против насилия и не считаю, что бить кого-то – хорошая идея…

Галатея забавно фыркает и, закатив глаза, указывает на пустое место на столике, где раньше стояла ваза, мол, кому ты это говоришь. Это бессловесное взаимопонимание вызывает у меня улыбку.