Павел Кольцов - Чем я хуже?

— Этого я не знаю. Не запоминал, как было дело. Но, думаю, порадовать советский народ таким событием наши партия и правительство должны обязательно и не откладывая. А просыпаются в Японии часов на 6–7 раньше, чем у нас в Харькове. Так что, вполне возможно, завтра об этом и сообщат.

— Хорошо, Саша. Давай тогда хотя бы дождемся завтрашнего дня. Если новости о Германии и Японии будут, как ты мне рассказал, — можешь на меня рассчитывать. Я рискну тебе поверить. Как мы с тогда тобой свяжемся?

— Я могу вам домой из автомата позвонить. Вы когда с работы приходите?

— День на день не приходится. Но завтра, думаю, в девять вечера буду точно. После полдесятого звонить не нужно — мы дочек уже спать укладываем.

— Хорошо. Тогда я вам завтра в этот промежуток и позвоню. И, так как я совершенно уверен в завтрашних новостях, давайте, чтобы не говорить лишнего по телефону, сразу условимся о том, как я вам передам через несколько дней чемоданчик. Если же вы по какой-то причине все-таки передумаете, то, о чем мы сейчас с вами договоримся, ни на что не повлияет, но времени у меня на поиск другого помощника останется совсем мало.

— Хорошо. А, все-таки, что конкретно будет в чемодане? Или это секрет?

— Мои знания будущего: записи и чертежи. Настоятельная просьба, до 1 октября чемодан не открывать и с его содержимым не знакомиться. Заявлять о себе органам я собираюсь в Москве. Если мне поверят и процесс пойдет в нужном направлении, я подам вам определенный знак и вы отнесете чемодан на вокзал, а потом позвоните в милицию с телефонограммой, текст которой я вам скажу позже. Я предупрежу органы, какие свидетельство «невскрывания» чемоданчика должны присутствовать. Не нужно вам лишней информации — поверьте. А вот если мне все-таки не поверят — открывайте — изучайте, но помните, что это категорически не должно попасть к врагам. Не придумаете, как этим правильно распорядиться — уж лучше сожгите и пусть все идет своим чередом.

— Чемодан у тебя готов?

— Завтра к вечеру приготовлю. Но я не хочу, чтобы Клава об этом всем что-нибудь знала. Поэтому смогу вам передать его только в утреннее или дневное время. Получается, не раньше чем послезавтра, 29 августа. И, по моим расчетам, сделать это надо не позднее 1 сентября. Значит, у нас с вами будет всего три дня. Как его вам безопасно передать — еще не думал.

— А давай так: я иногда после работы домой езжу тоже на заводской машине; также вполне возможно, что и в дневное время, мне опять нужно будет посетить Госпром или другое место. Если я завтра к вечеру убеждаюсь в твоих словах и соглашаюсь на твое предложение (о чем скажу по телефону), постарайся с 29 по 31 число в рабочее время находиться у себя дома. Я если выеду с завода — позвоню тебе в квартиру из попутного автомата (номер знаю — с Клавой перезванивались) и назначу, где мы с тобой встретимся. Ты вынесешь чемоданчик, станешь в условленном месте, я тебя подберу, проедем пару кварталов, и я тебя высажу. Чемодан я просто отнесу к себе в квартиру, спрятать от домашних — есть где. Годится?

— Пожалуй, да.

— Тогда еще вопрос, который подразумевает, что я склоняюсь к тому, что верю тебе: а что все-таки будет с нашей страной? Хотя бы вкратце.

— Я очень надеюсь, что надвигающиеся события мне удастся изменить в лучшую сторону. Но если нет… Ладно, вкратце, так вкратце, как это было в моей истории. В 41-ом году, как я уже сказал, под Гитлера уже легла практически вся Европа: одни страны стали его союзниками, другие он разгромил и оккупировал. Швецию и Швейцарию специально оставил нейтральными, для своего удобства, не трогал и лежащую за дружественной Испанией Португалию. А 22 июня напал на нас. Едва не захватил Москву, занял почти половину европейской части СССР, дошел до Волги, лишь после многомесячного сражения в полностью разрушенном Сталинграде, наши погнали его обратно. Воевали до мая 45-го. Штурмом взяли Берлин. Победили. Но какой ценой! Повторюсь: потеряли погибшими, по разным оценкам, 20–30 миллионов человек. Немцы в эту войну будут совсем не такими цивилизованными европейцами, как, говорят, были в прошлую. Они будут хуже зверей, особенно с мирным населением. В Белоруссии погибнет четверть населения. Представляете? Каждый четвертый! Фашисты построят лагеря смерти, где людей, как на конвейере, будут травить выхлопными или ядовитыми газами, а трупы закапывать или сжигать. Евреев и цыган станут уничтожать поголовно, от мала до велика, только по национальному признаку. Уничтожать или в промышленных масштабах в специально для этого построенных лагерях смерти, или по старинке в оврагах, рвах и ямах на окраинах городов и поселков с помощью огнестрельного оружия. Там их будут или косить из пулеметов тысячами, или буднично и планомерно расстреливать из пистолетов в затылок, с немецкой аккуратностью наваливая трупы слой за слоем. Харьков будет довольно быстро, без особого сопротивления, захвачен 24 октября 41-го. Большинство заводов перед этим удастся эвакуировать за Урал. Вы с семьей и с нашим паровозостроительным уедете в Нижний Тагил. Там будет налажено производство танков Т-34, над прототипом которого вы сейчас и работаете. Харьков окончательно освободят только 23 августа 43-го года. После освобождения в городе останется меньше 20 % жителей…

— Ты, Саша, просто какие-то нереальные кошмары рассказываешь.

— Если бы. Вот потому-то я и хочу попытаться переломить ситуацию.

— Понимаю…

— Да. На всякий случай. Немного личного. Ваш папа в моей реальности умер еще перед войной от, как вспоминала моя мама, «удара», ночью. У нас бы это назвали инсультом, кровоизлиянием в мозг. Существует против этой смертельной неприятности такая доступная вам профилактика, как прием аспирина в малых дозах — 75 мг перед сном. Аспирин разжижает кровь и снижает риск тромбозов. Откроют этот его побочный эффект уже после войны. Принимать аспирин нужно после небольшого количества еды (чтобы не разъедал своей кислотностью желудок и кишечник) и запивать водой. Посоветуйте это своему папе, моему прадеду, возможно, поможет. И, насчет вас. Если мне не поверят, и события пойдут своим чередом, хочу и вас предупредить по поводу здоровья. В 66-м у вас появятся проблемы, не помню, какие именно, с почками. Понадобиться несложная операция. Оперировать по знакомству будет какой-то знаменитый профессор. Операцию не переживете. Как потом рассказывала бабушка: старый опытный профессор что-то там напортачил. К нему лучше не обращаться.

— До 66-го еще дожить надо.

— Это да. Надо. Я вас на всякий случай предупреждаю. И еще. Тоже на всякий случай. Если мне не поверят, и вы сами вскроете чемоданчик — постарайтесь пораньше внедрить на вашем заводе описанные там усовершенствования, касающиеся Т-34.