Павел Кольцов - Чем я хуже?

— Я тебе верю, милая, — «Саша» тесно прижал к себе Клаву и стал гладить ее по мягким густым волосам. — Ты у меня умница.

— А почему ты вдруг об этом спросил?

— Сам не знаю, — соврал «Саша», его так и подмывало хоть чуть-чуть объяснить Клаве ситуацию, но он опасался. — Просто захотелось тебя об этом спросить — и все.

— Саша, что происходит? — опять отстранилась от него Клава и попыталась рассмотреть его глаза в неверном свете фонаря. — Ты последние дни все время грустный. Что с тобой? Лоб у тебя зажил. Отпуск кончается — 3 сентября на завод пойдешь — Колька тебя подучит водить твою полуторку — запоминаешь ты теперь все быстро — потом и самому за баранку разрешат. Может, тебе не нравится, что я на заводе работу бросаю и студенткой становлюсь? Так ты скажи. Ты для меня дороже десяти институтов. Я могу и машинисткой остаться.

— Да что ты, Клава, что ты, — опять погладил ее по волосам «Саша», противно чувствуя себя лжецом. — Учись, конечно же. Учись!

Вечером 30 августа перед своим последним рабочим днем на заводе Клава захотела сходить с мужем в кино «1-й Комсомольский», там, как ей сказали сотрудницы в машбюро, шла новая очень смешная и интересная картина «Трактористы» с Ладыниной, Крючковым, Андреевым и Алейниковым в главных ролях. Максимов много раз смотрел этот черно-белый фильм в далеком детстве по черно-белому же телевизору, тогда, помнится, он ему нравился, на слуху были и обе исполняемые в нем песни: о трех танкистах и «Броня крепка…» — получившие даже свою отдельную жизнь уже вне этого фильма. Почему бы и не посмотреть его на большом экране, раз жена просит? Домашних дел у Клавы сегодня никаких, хоть по улицам гулять, хоть в кино посидеть. Два дня ему в Харькове на свободе жить осталось, а потом — полная неизвестность. Грустно на душе, хоть он и сам выбрал для себя этот путь. Кино располагалось в том же здании в начале Сумской, где в него ходил в своей прошлой жизни Алексей Валентинович. Правда, сейчас он располагал лишь одним зрительным залом на первом этаже, а в детстве Максимова залов было уже два.

Отстояв приличную очередь на последний сеанс, они купили не очень удачные билеты на предпоследний ряд, да еще и почти с краю — ближе и в середке свободных мест уже не осталось. Не осталось у них времени и чтобы скушать в фойе на втором этаже пирожное, запивая лимонадом, как того очень хотелось Клаве — пора уже было занимать места в зале, пока не выключили свет. Фильм начался. Полностью расслабиться и получить от него удовольствие Максимову мешала невоспитанная компания парней сзади. Их специфический вид молодой наглой шпаны, с наигранной претензией на опасных урок, не понравился ему с самого начала.

Сперва парни просто чересчур громко выражали свои эмоции: ржали, как кони, чаще, дольше и громче, чем этого требовали маломальские правила приличия — потом пошли матерные комментарии к происходящему на экране и Алексей Валентинович не вытерпел и обернулся:

— Уважаемые граждане, пожалуйста , ведите себя прилично, перестаньте материться. В зале женщины.

— Я не понял, фраер, тебе что-то не нравиться? — нагло ощерился блеснувшей в темноте фиксой молодой хам, не снявший в помещении кепку. — Боишься, чтобы твоя шмара новых для себя слов от меня не набралась? Так я ей могу и разъяснить их значения.

— Ты бы, мальчик, не нарывался. Я вообще-то человек обычно спокойный, но если разойдусь, разорву твою пасть так широко, как Самсон того льву не делал. Если, конечно, ты при своем высоком культурном уровне знаешь, кто такой Самсон. А не знаешь, так я тебе могу разъяснить его сущность. Два раза я повторять не буду. Или заткнись, или я рассержусь. И вежливо с моей стороны это выглядеть не будет.

— Да ты что? Я уже трясусь от страха, прямо писаюсь от твоих угроз. А шабер промеж ребер получить не боишься? Или швайку в глаз? Не, ну вы только гляньте: всякий хабло будет тут мне указывать, что мне делать.

— Саня, я тебя очень прошу, да не связывайся ты с ними, — взяла его за уже напрягшуюся руку Клава. — Ну их. Давай спокойно фильм посмотрим. Я знаю, что ты у меня самый сильный. Но, не нужно драки. Не обращай ты на них внимания.

Уже собравшийся было применить против малолетнего хулиганья силу Максимов внял ее просьбе и отвернулся к экрану, хотя в душе у него нарастал, грозя выплеснуться, гнев. Но решившая, что он струсил, шпана на этом естественно не успокоилась:

— Правильно, штымп пролетарский, слушайся свою сисястую шмару и внимательно кнацай буркалами кину на экране. А нам ненужные советы не раздавай, мы сейчас не на собрании.

Отдавая себе отчет, что не в его интересах за пару дней до намеченного отъезда в Москву связываться с нарывающимися на скандал малолетками (то ли в милицию угодишь, то ли и вправду ножом пырнут) Максимов, тем не менее, не мог сидеть спокойно и выслушивать, как оскорбляют его жену. Он поднялся и, больше не вступая в разговор, сгреб своей лапищей говорливого сявку за грудки, легко выдернул с жесткого сиденья и крепко впечатал спиной и затылком в крашенную кирпичную стену за деревянными креслами. Не ожидавший такой реакции «трусливого фраера» фиксатый попробовал было дотянуться своими скромными кулачками до лица обидчика, но его руки были явно короче, чем ручищи Нефедова и он только впустую молотил ими воздух.

— Успокоился? — негромко и спокойно поинтересовался Максимов. — Или тебе для лучшего успокоения еще добавить? — он продемонстрировал кулак свободной руки. — И еще предупреждаю: если кто из вас достанет перо — сломаю тому руку в локтевом суставе и надолго лишу сознания. И не думайте о такой глупости, шпана подзаборная. Немного по фене ботать наблатыкались, так решили, что бога за бороду взяли? Еще один грубый звук от вашей компании услышу — просто покалечу и скажу, что так и было.

Алексей Валентинович разжал пальцы и не ожидавший этого малолетний хулиган загремел своим мелким телом обратно на свое кресло. И он, и его подельники какое-то время молчали, потом пошушукались и один из них, наступая на ноги сидевшим ближе к краю зрителям, выбрался в проход и быстрым шагом устремился к выходу. Сзади тихо, но злорадно хохотнули. Максимов догадывался, почему один из шпаны не стал досматривать фильм, за который уплатил честно украденные где-то деньги, Клава, судя по всему, тоже.

Хулиганье сзади присмирело, ни мата, ни прочих разговоров, только ближе к концу сеанса опять начался малокультурный ржач в смешных местах. Реагировать на это Алексей Валентинович уже не стал. Хорошее настроение от просмотра фильма оказалось напрочь испорченным.

Опасаясь, чтобы в толчее при выходе из зрительного зала его или Клаву трусливо не пырнули в спину ножом, он пропустил двух оставшихся досматривать фильм малолеток вперед. Те, криво ухмыляясь с намеком на скорую месть, не возражали. Возле выхода на противоположной стороне Сумской стояла, смоля папироски и цвиркая плевками, компашка парней в кепочках, шестеро. Двое лицами и фигурами выглядели постарше сявок, наглевших в кино, — лет так примерно на двадцать с небольшим.