Гранд Джордж - Другой мир. Степная угроза

Когда привели плотника, я попросил его соорудить для меня и моих командиров макет местности и вражеского лагеря. Плотник под моим чутким руководством настругал веточек, щепок и стал выполнять моё поручение.

Тем временем лагерь притих, огонь там уже не бушевал, обстрел лагеря прекратился, но и враги не пытались идти на прорыв. Для этого у них не хватило бы сил.

Через полчаса модель местности и вражеского лагеря была так сяк создана. Теперь мои объяснения для командиров, посыльных и даже для плотника были понятны. Я заявил, что больше терять людей по глупости, я не намерен. Поэтому мы перешли в режим осады. Я приказал, чтобы на трёх направлениях: восточном, западном и северном вокруг лагеря противника возвели небольшой ров с насыпью и частоколом. А на северной стороне дополнительно требовалось создать вторую линию рва с насыпью, чтобы закрывать северное направление от возможной атаки с тыла. Следовало помнить, что третий наибольший лагерь, который располагался на северо-востоке у подножья гор и у реки, мог в любой момент прислать помощь второму лагерю, осаждённому нашими силами.

Кроме того, я объяснил, где хочу установить засады и дозоры. Где следует установить дозорные вышки, которые должны были отслеживать действия врага с высоты. Велел послать в город, чтобы привезли лопаты и прочие инструменты, а также собрать жителей для проведения земляных работ. Понадобятся усилия всего города, чтобы победить орду окончательно. Женщинам тоже найдётся работа. Нужно накормить тех людей, которые будут заниматься земляными работами. Для возведения инженерных сооружений нужны были мастера, и они у меня были с собой. Этих мастеров мы поставим во главе добровольцев. Именно жителям города следовало рыть ловчие ямы, ловушки, рвы, насыпать валы и ставить частокол. Когда я закончил объяснять свой план и убедился в том, что посыльные смогут передать его в деталях своим командирам и представителям городского муниципалитета, то завертелась работа.

Я был уверен, что жителей придётся заставлять выполнять тяжёлую работу, но я ошибся. Часть жителей, были готовы выполнять любую работу, лишь бы их при этом хорошо кормили. Эти несчастные недоедали. Женщины были счастливы готовить еду для них, а комендант Каменца даже отворил городские амбары, что были предназначены для пропитания армии. Гильдии тоже прислали множество своих мастеров. Короче, недостатка в работниках не было. Всех людей объединила беда и желание отвести степную угрозу.

Когда стали прибывать первые работники я, в первую очередь, велел строить высокую дозорную вышку. Как только она была готова, я вылез наверх и с её высоты посмотрел на лагерь врага. В лучах полуденного солнца лагерь противника выглядел почти сплошным чёрным пятном. Ни одного целого шатра, во многих местах частокол обуглен до углей. Я заметил, что в лагере не было воды, видимо её всю использовали в попытках потушить огонь. Зато раненых оказалось полно. Воины, часто без части доспехов или вообще без доспехов сидели мелкими группами у костров с едой. Только сейчас они сподобились организовать завтрак. Небольшое число кочевников патрулировали периметр или сидели у частокола. В центре лагеря степняки рыли яму для захоронения трупов людей и лошадей. Хотя нет, трупы лошадей закапывали отдельно, тщательно пересыпая их песком. Похоже, враги пытались таким образом продлить срок годности мяса. Сомневаюсь, что до этого дойдёт, скорее они умрут от жажды, чем от голода. Хотя, если бы они знали мои планы, то не стали бы делать этого. Враги смотрели наружу и видели, что мы берём их в кольцо. Всем своим видом наши действия указывали на это и также на то, что в ближайшее время мы не пойдём в атаку на врага.

А я следовал своему плану. Мне казалось, что время играет не в нашу пользу. Вражеский лагерь рассчитывал на подкрепление из своего главного лагеря. И я чувствовал, что времени до их прихода почти не осталось.

Поэтому в северном направлении я отрядил половину тех гражданских лиц, которых удалось привлечь к земляным работам. Когда ров и вал были готовы, а враги не предприняли никаких попыток прорыва, я уже был в этом уверен. Тогда я приказал выдвинуть патрули к северу, чтобы вражеские силы, которые выдвинутся на помощь своим товарищам, не оказались для нас неожиданностью.

А тем временем я, Сорен и Витька гоняли наших воинов, отрабатывая предстоящие манёвры. Для передачи приказов мы использовали колокол и городского звонаря. Я показывал ему условные сигналы пальцами, а он превращал мои знаки в удары по колоколу. Едва мы заканчивали тренировку с пятью десятками бойцов, как тут же выгоняли на плац следующую группу воинов.

Убедившись, что обучение проходит непрерывно и так как мне требуется, я оставил Сорена и Деда с новобранцами, а сам опять вылез на смотровую вышку. Оттуда я наблюдал, как враги теряют силы, как у них появляется вялость, как их мучит жажда. Кочевники, тем временем, копали глубокую яму, укрепляя её брёвнами. Я был уверен, что они пытаются добраться до воды, которую почти исчерпали во время пожаров. Мы тоже не дремали, я успел переговорить с Василием, мы скоординировали наши действия, придумали план и готовились к его исполнению.

Незаметно наступила ночь перед боем. Я, утомлённый за целый день постоянным хождением в доспехах, упал на кровать и уснул.

И опять ночью мне опять снился кошмар, где я выступал в роли жертвы колдуна, с лосиным костяным шлемом на голове. Проснувшись, как обычно мокрым от пота и с дрожью в теле, я понял, что орда, пришедшая сюда, попросту не имела другого выхода, кроме как бежать от этих машин смерти, мечущих молнии. Ну, это с точки зрения кочевников, конечно. А что буду делать я, если мне удастся отбиться от степняков. Я был уверен, что колдуны придут в Междуречье, точно так же, как они пришли в степь. И что я им противопоставлю? Настю-волшебницу? Это даже не смешно.

Я уснул, и тогда во втором сне мне приснилась победа над кочевниками. В этой битве я рубил всех врагов, не разбирая. Это походило на жатву, а не на сражение. После неё я стоял в поле, а вокруг меня лежали сотни трупов. Я чувствовал себя как кровожадный дикарь. Я мечтал отомстить им всем, отомстить за свою жену и ребёнка. Я считал свой гнев праведным, поэтому, в своём сне я приказал убивать всех. Во сне я хотел добраться до самого последнего степняка и убить его, а когда всё кончилось, вокруг меня лежали неподвижные порубленные тела с остекленевшими глазами. Тут были старики и мальчишки, которые только пытались сражаться с оружием в руках. Они были облачены в кожаные доспехи, которые выглядели на их телах неуклюжими, несуразными, не подходящими им по размеру и по росту. Некоторые были вовсе без доспехов. Тех, кто оказывал сопротивление, было немного, остальные, кто не пытался сопротивляться, тоже оказались сражены, растерзаны мной и моими воинами. Рядом с вражескими воинами лежали старики с седыми усами, женщины разных возрастов в простых платьях и богатых одеждах отороченных мехом, дети в кожаных куртках мехом наружу. Вокруг меня были их окровавленные тела, от которых исходил сладковатый трупный запах, хуже этого запаха могла быть только вонь жареной человечины, которую приносило ко мне ветром. И в этом своём сне, я тоже видел себя со стороны, видел, как вдыхаю оба эти запаха с удовольствием, моё лицо светилось от радости, насыщалось сладкой местью.