Б Беломор - К повороту стоять! [litres]

«…на “Крейсере” набралось так много народу из числа команд и пассажиров призов, что необходимость избавиться от них сделалась самой насущной. Гражданских по большей части пассажиров, а также моряков наций, не принимавших участия в войне, мы сдаем на встречные французские и голландские суда. Офицеров же и матросов британского торгового флота, которые могли бы пополнить ряды Ройял Нэви, отпускать мы никак не могли. Надо было срочно что-то предпринимать, поскольку планировался ни много ни мало набег на Сингапур, и капитан не желал иметь на борту эдакую обузу. И удача нам улыбнулась: к югу от Цейлона был захвачен очередной приз: парусно-паровой барк “Окленд”, следовавший из Австралии в Европу с грузом австралийского угля, ценной древесины и эвкалиптового масла. Судно оказалось чудо как хорошо, особенно новехонькая английская паровая машина тройного расширения, благодаря которой оно на полных парах могло посостязаться в скорости даже с “Крейсером”. Из такого ходока мог получиться отличный рейдер, а потому решено было не топить его, а, пересадив на борт пленных, отправить во Владивосток, благо угля и прочих припасов на “Окленде” хватило бы на два таких перехода.

Сказано – сделано; теперь наш трофей с экипажем из двух десятков матросов под командой штурманского офицера следует в кильватере за “Крейсером”. Наша цель, Сингапур, приближается с каждым оборотом винтов; скоро “Окленд” покинет нас и проследует Молуккским проливом, мимо Борнео и далее – во Владивосток. Нас же ждет лихое дело, и помоги нам Никола-угодник вырваться живыми из логова британского льва, куда мы собираемся забраться – и, желательно, оставить на клыках поменьше клочьев наших собственных шкур…»

На этом письмо заканчивалось. Похоже, корреспонденция с «Крейсера» была сдана на нейтральное судно до того, как состоялось это отчаянное мероприятие. Серёже немедленно захотелось узнать, чем оно закончилось, но увы, просмотрев принесенные газеты, он не нашел ни единого упоминания о нападении русского флота на Сингапур или другой порт в британских колониях. Видимо, дерзкое предприятие ещё не состоялось; впрочем, сведения о нем могли и не дойти до Европы. Серёжа припомнил утренний визит в Морской штаб – там ни о чем подобном не слышали.

Просмотрев остальные письма (от матери, проживающей в крошечном имении близ Самары, и от мелитопольского дядюшки, отставного драгунского ротмистра, искренне переживающего о карьере племянника), Серёжа совсем было собрался уходить, как вдруг за одним из столиков кофейни мелькнула персиковая тальма [41] Женская длинная накидка без рукавов. . Молодой человек сразу узнал владелицу. Нина частенько носила ее в Гельсингфорсе. Сколько раз Серёжа сопровождал девушку, одетую в эту тальму, во время прогулок по городской эспланаде, в походах по лавчонкам и магазинчикам, окружавшим Рыночную площадь! Сколько раз он, опережая важного, как премьер-министр, швейцара, принимал тальму у хозяйки во время визитов в театр, Морское собрание или в памятную кофейню шведа-боцмана, где дородная официантка в крахмальном чепце подавала изумительно вкусные взбитые сливки с цукатами. Тогда во всех кофейнях, гостиных, театральных буфетах горячо обсуждали сражения с турками на Балканах, а о войне с Англией если и говорили, то как о чём-то невероятном. Сейчас кажется, что это было в другой жизни…

Серёжа вскочил, неловко зацепив стул. И непременно опрокинул бы, после чего пришлось бы краснеть под насмешливыми взглядами посетителей. Лейтенант, командир боевого корабля – и такой конфуз! И это вместо того, чтобы подойти к Нине, элегантно щелкнуть каблуками и…

От позора его спас кельнер, ловко подхвативший окаянный предмет меблировки. Серёжа, не глядя, сунул ему непомерно щедрые чаевые и направился к столику, возле которого мелькнула персиковая тальма.

– Значит, вы теперь командуете дядюшкиным «Стрельцом»?

Они шли в сторону управления порта. Торопиться было некуда: до назначенного времени оставалось больше часа, а приглашение зайти в гости молодой человек мужественно отверг, вспомнив о других офицерах монитора, которые, в отличие от него, даже на берег сойти не могут.

– Да, знаете ли, получил назначение. – Серёжа замялся. – А как дела у Ивана Федоровича?

Ему было неловко, будто он виноват в том, что занял это место, воспользовавшись чужим несчастьем. Спутница, однако, ничего не заметила.

– Говорят, идет на поправку. Три осколка вынули еще, да они и были неопасные. Много спит, это всё из-за контузии. К нему не пускают, Ирина Александровна с трудом упросила главного врача госпиталя, чтобы ей позволили находиться при нем. Знаете, ее маменька до замужества, в Севастополе, во время осады была сестрой милосердия! Теперь Ирина Александровна говорит, что в ы ходит дядюшку и поступит в добровольные сестры. Я, наверное, тоже пойду…

– Да, с кораблей и фортов много раненых передали в город… – кивнул Серёжа. – Только у нас двенадцать душ, кроме Ивана Федоровича, да ещё спасенные с «Колдуна»!

– Послезавтра в Морском собрании благотворительный музыкальный вечер и бал в пользу госпиталей. – Нина кокетливо наклонила голову. – Устраивает супруга великого князя. Не составите мне общество?

Конечно, Серёжа больше всего на свете хотел согласиться. Но вместо этого он забормотал что-то о парадном мундире, который надо заказывать заново, о крайней занятости в связи с необходимостью вступать в командование, заканчивать ремонт, принимать пополнение…

Нина недовольно надула губки.

– Не хотите – так и сказали бы, а то стоите столбом и оправдываетесь!

– Простите великодушно, Нина Георгиевна, – неожиданно для самого себя сухо, официально ответил молодой человек, – флот в настоящее время находится в военной кампании, и я, как и прочие офицеры, не принадлежу себе. Если будет распоряжение начальства, можно сходить на берег по частной надобности. А пока такового нет, я имею возможность бывать в городе исключительно по служебным делам.

К его удивлению, Нина не стала притворяться обиженной.

– Конечно, Сергей Ильич, я всё понимаю. Дядюшка и в мирное время порой сутками дома не появлялся, ночевал на «Стрельце», так Ирина Александровна ему ни слова упрека…

Серёжа ушам своим не верил. И дело было даже не в том, что в голосе Нины звучали нотки раскаяния, так не подходившие ее довольно-таки язвительной натуре. Она что, сравнивает их двоих с супружеской парой Повалишиных? Значит, допускает, что… Молодой человек почувствовал, как вспыхнули у него уши.

К счастью, они уже пришли. На площади перед зданием портоуправления творился бедлам – сновали туда-сюда вестовые, бегали чиновники с пухлыми папками и гроссбухами, важно следовали флотские офицеры. Обстановка менее всего располагала к объяснениям, и Серёжа, поймав пролетку, помог спутнице устроиться на заднем сиденье, сунул извозчику полтинник и проводил коляску взглядом. В ушах его звенели ее прощальные слова: «А я всё же буду ждать. Может, ваше начальство смилостивится?»