Александр Чернов - Противостояние [litres]

Самое чудесное, что произошло с нами сразу по выходе из Джибути – это начало безостановочного перехода с эскадренными транспортами-угольщиками, или БЭТСами – большими эскадренными транспортами-снабженцами, как они официально именовались на флоте (у нас их сразу шутливо прозвали «Бетси»). В приемке угля на ходу мешками мы потренировались еще в Балтике, при подготовке к походу, а несколько наших офицеров и кондукторов даже специально ездили изучать это дело на Черное море. Но я и не представлял себе, что можно делать это в шесть-восемь линий подачи и что принимаемый в мешках уголь позволит нам в течение всего дальнейшего похода до самого Аннама поддерживать стандартный запас угля на броненосцах и иметь ежедневную среднюю эскадренную скорость в 9–10 узлов, вдвое сократив, против обычно практикуемого, время перехода!

Обычно погрузка занимала 6–10 часов в сутки. БЭТСы шли в средней колонне, справа и слева от них боевые корабли. Интервалы в колоннах держали большие, что давало броненосцам свободу маневрировать, когда необходимо было «сменить борт». По ходу нашего безостановочного движения на юго-восток, иногда по нескольку раз в сутки, эскадра совершала эволюции и различные учения, в том числе стрельбы практическими снарядами.

Весь переход прошел блестяще – при почти полном штиле; лишь временами находила довольно крупная зыбь, размахи броненосца до 10 градусов мешали погрузке угля с БЭТС, но такие неожиданные моменты адмирал немедленно использовал для маневров и тренировок.

Не доходя миль трехсот до Цейлона, южнее нас, по корме, замечены были дымы трех кораблей. Вскоре они материализовались в английские трехтрубные броненосные крейсера типа «Бервик». Отсалютовав адмиралу и получив соответствующий ответ, англичане вовсе не обогнали нас и не ушли вперед, чего можно было ожидать, судя по тому ходу, с каким они нас нагоняли. Совсем наоборот. Они уравнялись с нами в скорости и дальше пошли в нашей компании. Нам они не мешали, обычно находясь кабельтовых в 20–25 от нас, хотя иногда приближались на полмили, а пару раз я видел их и того ближе. Чувствовалось, что британских офицеров на их мостиках весьма заинтересовало зрелище нашей ходовой угольной погрузки. Лейтенант Апостоли усмотрел у них не меньше четырех фотографических аппаратов! Сам он, известный на флоте фотограф, пользуясь моментом, тоже фотографировал эти красивые, стремительные и мощные корабли. Покинули нас англичане у входа в Малаккский пролив, убежав вперед, к Сингапуру. Как сказал наш командир – следили, чтоб мы не прищучили какого-нибудь их купца-контрабандиста, как раньше это уже делал здесь адмирал Вирениус.

Глядя на британские крейсера, мы с Николаем Николаевичем Апостоли разговорились. На ум пришло сравнить «бервиков» с выстроенными на английских же верфях «Ивате» и «Идзумо». И сравнение это действительно получилось интересным. Имея примерно одинаковые размеры и технологические решения, как разительно отличались друг от друга эти типы боевых судов! С положительной стороны британца отличало то, что «Бервик» имел возвышенный полубак – это говорило о его лучшей мореходности, скорость больше почти на 4 узла и существенно более высокая дальность плавания. Но на этом преимущества его и заканчивались. Японцы в концевых башнях имели по два мощных восьмидюймовых орудия вместо шестидюймовок на «Бервике». Число этих последних было на крейсерах равно – по 14 штук. Кроме всего прочего, японцы были несравненно лучше забронированы.

Оценив все это, мы сошлись во мнении, что если британский корабль развивает именно тип автономного океанского крейсера, как его называют сами «просвещенные мореплаватели» – «защитника торговли», то вот японский вариант – это уже корабль для боя в линии. Более быстроходный, чем эскадренный броненосец, и с меньшим главным калибром, что позволило сэкономить вес и тем самым этой скорости достичь. Называть его просто броненосным крейсером – значит очевидно грешить против истины. Вернее было бы использовать термин броненосец 2-го класса, или если крейсер, то уж эскадренный, по аналогии с броненосцами. Наверно, и в Японии и в Англии это прекрасно понимают. Почему же назвали эти корабли броненосными крейсерами? Может быть, чтобы наши стратеги под шпицем, разрабатывая в ответ свою кораблестроительную программу, полагали у будущего противника шесть броненосцев и шесть больших крейсеров, а не двенадцать линейных судов?

Сравнили мы японские броненосные крейсера и с нашим русским типом – с «Пересветом». И опять наши мнения почти полностью совпали. Несмотря на то что наш корабль был больше на три с лишком тысячи тонн и нес десятидюймовки против японских восьмидюймовок, забронирован он был не лучшим образом и по скорости японцу уступал. Экономичность его механизмов оказалась много хуже расчетных параметров. К тому же все его крейсерские преимущества в бою становились эфемерными. Поэтому шансы этих кораблей при единоборстве можно было оценить как почти равные. А стоил наш броненосец-крейсер существенно больше. Если уж пошли таким путем, то нужно было бы добиваться от «Пересвета» 20 узлов, даже добавив на это еще тысячу с лишком тонн веса. А так – за большие деньги получили просто откровенно слабый броненосец…

Войдя в Малаккский пролив, мы встретили пароходик под русским консульским флагом, который подошел к борту адмирала, передал какие-то бумаги и одного человека, это и был кавторанг Семенов, о ком я уже писал. Эскадра наша не останавливалась. Консул нам передал, что есть сведения, но, правда, не проверенные, что японский флот стоит в Лабуане, в Зондском архипелаге, а в Зондском проливе нас ждали миноносцы и подводные лодки.

Сингапур миновали ночью, наблюдая картину освещенного огнями красивого мирного города… Отчего-то на душе сделалось тоскливо, но скоро это чувство отступило. Выходя из пролива, было приказано сигналом приготовить корабли к бою. Продвигаясь к Аннаму, по ночам ждали минных атак. Почти все поверили этому известию консула, но оказалось оно ложным, и мы без всяких инцидентов дошли до Камрана. На этом переходе командир стал вести себя все хуже и хуже, а когда ждали боя и атаки, он напивался почти до положения риз, что, по личному моему мнению, рекомендовало его не совсем лестно для его храбрости… Наконец, даже наш спокойный старший офицер не выдержал и заявил ему, что он немедленно доложит адмиралу о его безобразном поведении и потребует его смены. Командир просил прощения, стих и перестал пить, так что мы вздохнули спокойней. Во всяком случае, если ночью случилась бы атака и в это время командир был бы не трезв, было решено, что его арестуем и в командование вступит старший офицер.