Александр Чернов - Противостояние [litres]

Помнится, что кают-компания была такими известиями приведена в состояние полного разброда мнений. Но после длительного обсуждения большинство оказались скорее пессимистами, считавшими, что подобная задача с закрепленным результатом нам будет по силам лишь после овладения морем. То есть после победы над линейным флотом неприятеля в решительном бою. Пока же такой план – авантюра отчаянная, а чем она хорошим закончится, зависит только от готовности помочь христианскому воинству со стороны Николы Угодника. Старший офицер заметил в конце, что главное для нас соединиться с кораблями адмирала Руднева до встречи с японцами.

Наконец, кажется 6 ноября, мы направились в неприятельские воды. Путь лежал сначала к Парасель-Севаш, чтобы пройти между ними и Хайнань, потом к Лусону, откуда, отпустив все сопровождающие транспорты, кроме войсковых, «Камчатки», госпитальных и буксиров, предстояло совершить последний рывок – к Дальнему и Порт-Артуру. Как вы, конечно, уже поняли, ранее сообщенный командиру на совещании флагманов план был изменен. Было так специально задумано или стало следствием японских атак под Порт-Артуром, я не знаю…

Итак, мы шли сначала океаном, а затем вступили в военные воды Восточно-Китайского моря. В первый же день по выходе встретили британский большой крейсер типа «Диадема». Разошлись контркурсом, произведя положенные приветствия. Англичанин после расхождения с нами начал немедленно телеграфировать. Так что, надо полагать, японцам наш полный состав и курс стали известны. Конечно, оптимизма это не прибавило. Как потом рассказывали штабные, с «Александра» телеграфом донесли о соглядатае нашему консулу в Сеуле, через телеграф одного из наших больших транспортов, ушедшего принимать там уголь.

По дороге посланные вперед крейсера «Светлана», «Олег», «Очаков» и «Штандарт» осматривали все встречные и попутные пароходы, которых попадалось немного. «Русь» даже подняла свой аэростат. «Жемчуг» и «Изумруд» держались репетичными при флагманских кораблях. Осмотры большей частью были без результата, и только 9 ноября «Штандартом» был задержан и приведен к эскадре английский пароход с военной контрабандой.

Согласно судовым бумагам, он шел в Японию и был завален разным железнодорожным имуществом. Эскадра остановилась, послали туда команду добраться до дна трюмов, так как были предположения, что там найдем более существенное. Но до вечера добраться до дна их не удалось, и пришлось ссадить на «Камчатку» английскую команду, посадить туда нашу и под начальством прапорщика отправить пароход кругом Японии во Владивосток, в качестве приза, а эскадре идти дальше.

На широте северной оконечности Лусона эскадра произвела последние эволюции, а на другой день остановилась в море и догрузила уголь, причем погода все время свежела, а к вечеру пошел хлесткий, тяжелый дождь, который развел грязь несусветную. После такой погрузки устали все смертельно. Не обошлось и без трагедии: на «Суворове» погиб унтер-офицер, случайно сброшенный в воду угольными мешками. Он так и не выплыл. Потом говорили, что его сожрала акула: в воде видели кровь. Но я лично в это мало верю, скорее всего, бедняга просто серьезно поранился при падении о какое-нибудь железо и утонул.

На следующее утро вошли мы в полосу шторма. Качать стало изрядно, но ветер пока шел встречный, и переносили мы непогоду сносно. Вскоре были отпущены в Манилу, Сайгон и к голландцам все опустевшие транспорта, что многие горячие головы посчитали тогда грубой ошибкой. Ведь это давало адмиралу Того довольно точную информацию о нашем местоположении. А при наличии в экипажах купцов болтунов – и о нашей цели.

Погода, однако, становилась совершенно мрачная, шторм дошел до шести баллов, а затем и более того, дождь и низкая сплошная облачность дополняли картину рассерженного тропического океана… Видимость с каждым часом становилась все хуже, достигнув к вечеру полутора-двух миль. Наши офицеры повеселели: по такой «знатной» погоде до Формозы нас уж точно не откроют. Но вот нашим товарищам на истребителях было, похоже, не до веселья совсем – так жестоко их трепало. Слава богу, никто не отстал. Хотя забот и на «Сисое» прибавилось изрядно: заливало нас сквозь любые неплотности. Воду приходилось сливать в трюм и подбашенное отделение носовой башни, откуда ее откачивали турбинами. Броненосец наш скрипел корпусом, постоянно принимая волну на бак, при этом грохот стоял ужасный. Брызги и целые фонтаны воды долетали до стекол ходовой рубки.

Мне же, стыдно признаться, вскоре стало не до восторгов: испытал я вдруг резкий приступ морской болезни, чего вообще-то со мною давно не случалось. Наверное, нервное напряжение могло поспособствовать. Слава богу, что трудности эти прошли так же внезапно, как и настигли меня. Когда против воли тела моего заступил на вахту. То ли ветром пообдуло на мостике, то ли думать пришлось о другом, но через час какой-то на вахте все отступило, и я почувствовал лютый голод, коий и утолял черным кофе с галетами до самой смены…

Вернемся теперь к последним эволюциям эскадры, проводившимся два дня назад. Они заключались в том, что адмирал подымал сигналы – «неприятель идет с носа», «с правой, левой стороны», «с кормы» и прочее и, не ожидая разбора сигнала всеми судами, начинал соответствующую эволюцию, согласно тактике. А именно: строил строй фронта, пеленга или кильватера, причем обоз наш немедленно отбегал за линию, а крейсера прикрывали его с уязвимых направлений. Этими эволюциями адмирал хотел окончательно утвердить в памяти командиров, что он будет делать в бою, в случае встречи с неприятелем. Среди сигналов был и сигнал о появлении неприятеля, и согласно ему, суда производили эволюцию, строя строй фронта на неприятеля. Затем маневрировали в отдельных отрядах. Друг против друга. И в конце отрабатывали прикрытие своих транспортов от «эскадры противника», чью роль играли «Штандарт» и «Жемчуг» с «Изумрудом». Получалось уже вполне сносно.

Уголь было приказано догрузить только до полного запаса в ямах, что и было сделано. Относительно же влияния запасов провизии и материалов, которые действительно были на судах в изобилии, то вес их по самому простому подсчету был настолько невелик, что мало влиял на углубление судов. Запасы боевые были только в количестве обыденного снабжения судов +20 %. После этого, как я уже говорил, наш угольный обоз был отпущен окончательно, причем каждый уходящий транспорт имел свою задачу и предписание.

Когда мы двинулись в сторону Формозы, то пошли в строю одной колонны с броненосцами во главе. За нами шли вспомогательные крейсера с ГЭКом, и, помнится, командир наш очень волновался: не навалил бы на нас идущий в кильватер нам огромный лайнер, а это был «Неман». Крейсера вели разведку вокруг, но за видимый горизонт не уходили, так что это была не разведка даже, а свободное построение для них, что, конечно, помогало бороться с волной. На следующее утро дождь несколько ослабел, но мы вошли в туман, который находил сначала полосами, а к обеду превратился почти в сплошной, с видимостью меньше 5 кабельтовых, так что мы видели вполне хорошо лишь идущих перед нами «Святителей» и темную громаду нависающего за кормой «Немана».