Виктор Тюрин - 1918 год: Расстрелянное лето [litres]

– Так и живу, молодой человек. Меняю вещи на водку и пью. Мне больше ничего не остается. При этом я вам благодарен, что вы меня выслушали. Ваши глаза стали печальны, значит, вы чуточку поняли мое горе.

Спустя какое-то время его развезло от выпитого спирта, и он сказал:

– Я немного посплю.

Когда он заснул, я пошел на встречу с Никитиным. Хорунжий не показывал, но было видно, что он недоволен тем, что я связался с контрразведкой. Мы с ним перебросились десятком фраз, после чего снова разошлись, договорившись встретиться в шесть часов вечера возле почтово-телеграфной конторы, на Воронежской улице. На прощанье я предупредил его, чтобы он держался с наибольшей осторожностью. Какое-то время я ходил по городу, изучая расположение улиц, нашел вокзал, после чего пошел назад. Судя по тому, что я успел заметить, количество патрулей в городе увеличилось. Вернувшись к Бронштейну, я думал застать его мертвецки пьяным или спящим, но тот сидел и ждал меня, одетый в белый чесучовый пиджак. На коленях лежала желтая соломенная шляпа. Даже перегаром от него несло не так сильно. Не успел я спросить Ефима Марковича, что случилось, как тот поднялся со стула и сказал:

– Вадим, мы прямо сейчас идем на станцию. Последние четыре месяца я ни с кем из бывших сослуживцев не поддерживал отношений, поэтому даже не знаю, кто там еще остался.

Мне было интересно познакомиться с его сослуживцами и узнать расписание поездов, вот только не в данное время, потому что сегодня чекисты будут искать группу белогвардейцев-диверсантов, уничтоживших их засаду. Пока я соображал, что ему соврать, как неожиданно мне помог сам хозяин полуподвала, который заметил, что я колеблюсь:

– Как я не подумал! Вы наверняка отдохнуть хотите? Да, Вадим?

– Хотелось бы, а то с полуночи на ногах.

– Знаете, я пойду один. Так даже лучше. Вот только понимаете… тут такое дело. Придется заплатить.

– Сколько?

– Даже не знаю. Спрошу – буду знать.

– Ефим Маркович, а почему вы решили мне помочь?

– Вы знаете, есть такие люди, которым хочется верить. Мне кажется, что вы, Вадим, один из таких, честный и порядочный человек. Ждите, я скоро вернусь.

Он ушел. Сняв очки, я прилег на топчане, в ожидании хозяина квартиры. Только теперь я мог расслабиться и даже позволил себе задремать, но стоило заскрипеть входной двери, как пальцы сразу сжали рукоять пистолета, лежащего под подушкой, но увидев в проеме двери фигуру старого еврея, выпустил оружие. Поднялся и надел очки. Бронштейн тем временем снял шляпу и пиджак, сел на стул, вытирая лицо платком.

«Вид у него довольный», – сразу определил я его настроение.

– Жарко на улице?

– Жарко. Немного поспали?

Я кивнул головой.

– Это хорошо. А я вам хорошие новости принес.

Я сделал внимательное лицо.

– Поговорил я тут по вашему делу со старшим кассиром железнодорожных касс. Иван просто язва, вредный на язык, но человек порядочный и добро помнит. Так вот что он мне сказал. Через два дня, считая сегодняшний, идет на Москву пассажирский поезд. Сейчас, Вадим, настало настолько дикое время, что поезда ходят не по расписанию, а по желанию новых властей. Это… просто уму непостижимо! Все гонят, без расписания, один за другим, эшелоны с зерном. А где они его берут?! Я так слышал, что они просто грабят крестьян. Представляете, ездят какие-то продовольственные отряды по деревням и отбирают у крестьян продукты. Хотя сам слышал на одном митинге, как большевик говорил, что они несут свободу и равноправие всем. Всем без исключения! И как это понять?!

Я промолчал, и Фима правильно меня понял, закрыв политическую тему.

– Извините меня, увлекся. Так вот, Иван сказал мне, что на этот раз поезд пойдет точно в назначенный день. Сразу объясню. Оказывается, в город неделю тому назад приехала какая-то инспекция из Москвы, а теперь она уезжает этим поездом. Вот подтверждение тому, что я говорил. Так вот. Им до этого бронировали шесть купе в вагоне первого класса, а сегодня отменили, так как по распоряжению кого-то там сверху инспекции выделили сразу целый вагон, который прицепят к составу. Вы поняли, что я хотел сказать?

– Если я понял вас правильно, то в поезде появились свободные места. Сколько это будет стоить, Ефим Маркович?

– Так прямо и не скажу, потому как желающих на эти места будет очень много, а над Ваней есть начальство. Да вы и сами должны понимать. Но! Он мне сказал, что проводником в вагоне первого класса едет Павлуша Кирпичников. Если не получится достать место, то всегда есть возможность договориться с ним, а он просто вас посадит в свое купе.

– Почему вы так уверены, что именно он согласится?

– Да потому что вы, молодой человек, никогда не знали Павлушу. Тут дело только в цене, потому как он очень жадный человек. Теперь перейдем к цене, – тут Ефим посмотрел на флягу, лежавшую на столе, и с просящими нотками в голосе сказал: – Если вы не против, я немного выпью. Совсем чуть-чуть.

После того как выпил, он пару минут посидел, занюхивая кусочком хлеба, и только потом заговорил:

– Иван сказал, что ему ничего не нужно, но у его начальника – комиссара – в следующую субботу день рождения. К столу его не пригласили, но подарок он должен принести. Как вам такие намеки?

Ничего не сказав, я развязал мешок, затем покопавшись в нем, достал оттуда серебряные часы, после чего протянул их хозяину квартиры.

– Красивые серебряные часы – хронометр на цепочке его устроят? Немецкая работа. Не новые, но заметьте, почти ни одной царапины.

– Устроят. Иван будет доволен. А для Кирпичникова…

Сунув руку в карман пиджака, я достал золотую монету:

– Как насчет этого?

– То что надо, Вадим! Вот только Ваня меня предупредил: с ним о политике ни слова. Сказал, что Павлуша долго выжидал, но когда красные окончательно власть взяли, сразу в большевики записался. Теперь на все их сборища ходит и речи там толкает, когда не в отъезде. Вы меня хорошо поняли? Будьте осторожны.

– Понял. Что еще?

– На сегодня всё. Завтра утром я иду к Ивану, там должен быть и Павлуша. С ними окончательно и переговорю. Сейчас я немного посплю. Устал, да еще эта жара.

Он встал, подошел к кровати и, сняв туфли, лег, но, не успев закрыть глаза, неожиданно снова заговорил:

– Вадим, если куда-то пойдете, то будьте осторожны. Сегодня, на удивление, на улицах много патрулей, все документы спрашивают. Еще Иван сказал, что на станции выставили пост, вроде как из чекистов.

Бронштейн уснул, а я стал анализировать полученную информацию. Ничего удивительного в поднятой красными в городе суматохе для меня не было. Жаль только, что мне незаметно не удалось попасть в город, но это была не моя вина. Благодарить за недоброкачественную работу надо добровольческую разведку и белое подполье. Не лучше сработала красная ЧК, но эти хотя бы сумели выйти на след конспиративной офицерской группы. На первый взгляд, следов за собой я не оставил, но меня могли видеть рядом с явочной квартирой и описать мою внешность местным контрразведчикам. Правда, у меня были сильные сомнения в их умении разобраться в сложившейся ситуации, но береженого, как говорит народная мудрость, бог бережет, а не береженого – конвой стережет.