Александр Афанасьев - Временно живые. Продолжение романа «Период распада»

Принимать решение надо было быстро – снова загрохотал пулемет – но пули на этот раз легли далеко от него – видимо, так же как и раньше, точно стрелять по панораме не получалось. Потом – пастушьим кнутом щелкнул одиночный – и пулемет заглох. Подавили? Нет?

Он внезапно понял, в чем дело, как они так быстро отслеживают их. Это либо датчики, реагирующие на

Помня, что снайпер со своей винтовкой черт знает какого калибра отслеживает его – он скатился ниже по склону, прижимая к себе Барретт. Потом – одну за другой бросил вперед две дымовые шашки, чтобы создать непросматриваемую зону. И – побежал вперед, петляя как заяц, стараясь преодолеть простреливаемую зону, прежде чем этот ублюдок опомнится…

Снайпер выстрелил. Все тот же глухой, похожий на гром грохот – и удар пули, совсем рядом с ногами. И почти сразу же – сдвоенный, почти без промежутка хлесткий выстрел с фланга…

Готов. Если один еще мог промахнуться, то двое одновременно – попадание почти стопроцентное. Снайпер поторопился и сделал ошибку – выстрелив в дым, не видя цели. Он подставился – и Ормонд с напарником отработал на все сто.

Он рухнул в низкий, способный укрыть только лежащего человека вереск – и понял, что до сих пор жив. Откатился в сторону, чтобы противник не определил место падения. Пополз вперед…

Следующую позицию он нашел у валуна. Большой, древней каменной махины. Она ушла под землю почти всем своим телом, и выпирала только боком – но и этот бок был огромен. Укрывшись у валуна, он осторожно, надеясь, что в колышущемся вереске не видно – выставил винтовку и стал осматривать пространство перед собой.

Дальше – пустошь шла вниз, чуть ли не на милю. К ручью – и у ручья… кажется, старая винокурня, сложенная из почерневших от времени валунов. Плохо видно в темноте, приходится различать по очертаниям. Возможно, что и подпольная. Он знал такие – здесь делали лучший в мире виски из ячменя, торфа и родниковой воды…

И вдруг что-то словно толкнуло его – обхватив винтовку, он покатился по земле, по вереску, уходя от камня. Перекат за перекатом… громыхнуло, громыхнуло у самого камня, столб земли и падающие комья земли осыпали его – а он лежал, и как мог молился, вспоминая давно забытые слова…

Твари…

Рвануло сразу в нескольких местах – он это слышал. Ормонд с напарником, наверняка уже мертвы… они тоже купились и заняли какую-то «удобную» снайперскую позицию, может быть – такой же камень.

И поплатились за это…

О«Флагерти, чертов сукин сын. У него было время изрядно наготовить здесь сюрпризов. Хижина привлекает внимание, они занимают позицию, которая кажется им наиболее подходящей, шарят прицелами, ба-бах! И ты разорван на куски. Они все – учились в одних и тех же школах и знают, какая позиция самая подходящая.

Он – знает. Они – знают.

Но кое-что – они не знают.

Стирлинг отложил в сторону винтовку, загнул вереск и замаскировал ее. Все. Теперь у него гранаты, пистолет – пулемет и больше ничего. Ни один из этих ублюдков и представить себе не может, что в поединке снайперов – он рискнет остаться без снайперской винтовки, которая тяжелая и сковывает движения. Посмотрим, как они разберутся с этим…

Без винтовки, которая в длину была больше метра – ползти было намного легче. Он скользил как змея в вереске, постоянно прислушиваясь к тому, что происходит вокруг, осторожно прощупывая то, что впереди – чтобы вовремя почувствовать едва заметное сопротивление лески, натянутой в траве и привязанной к гранате. Он преодолевал метр за метром – но не приближаясь к хижине, а наоборот удаляясь от нее. Он хотел войти в нее по ручью.

Ручей оказался и не ручьем вовсе – а речкой, на фарватере – ему было по грудь. Чистая и обжигающе холодная даже летом вода – трудно найти что-то более шотландское, чем это. Зачерпнул прибрежной грязи и вымазал свое лицо. Наступал рассвет…

Камыши едва шелохнулись, когда он вошел в воду. Вода обжигала – так бывает, когда она очень холодная. Течение было достаточно сильным, ему приходилось вымерять каждый свой шаг. Стараясь не нашуметь, шаг за шагом он пошел вверх по течению маленькой, безымянной речки…

Потом – он увидел вперед черную громаду винокурильни. Остатки колеса…

Дальше – идти было нельзя. Он застыл.

От переохлаждения клонило в сон. Он не знал, сколько придется так стоять – но был готов стоять, пока не случится сердечный приступ и его не унесет ледяным течением. Холод поднимался снизу волнами, его било дрожью – и он прилагал немыслимые усилия к тому, чтобы не лязгать зубами. Это услышали бы – его зубы готовы были выбивать фламенко. Он смотрел вверх и слушал, смотрел вверх и слушал. Для того, чтобы хоть как-то справиться с переохлаждением – он постоянно то напрягал, то расслаблял мышцы ног. Это помогало – но мало.

Потом – через гудение крови в ушах он вдруг услышал – впереди и совсем рядом…

– I gcás an ceann deireanach? 34 34 Где последний (ирландск.)

Он не дал ответить. Бросился вперед, стреляя из автомата. Сорок патронов – он выпустил их все на звук голоса, пригвоздив врага пулями к земле. Слева громыхнул выстрел – одиночный, навскидку, оглушительный. Пуля прошла совсем рядом – кажется, даже рванула одежду – лучше не думать, что было бы, если бы она в него попала – пуля снайперской винтовки метров с десяти. Еле передвигая одеревеневшими от холода ногами, он проломился сквозь камыш, выбрался на берег, пропустил мимо себя еще одну пулю – и умудрился укрыться внешней стеной каменной винокурни, прежде чем тот, кто находился внутри – успел что-то предпринять…

Изогнутый магазин со щелчком вошел в рукоятку – еще сорок патронов, готовых к немедленному применению. Его трясло – после воды – на воздухе было еще хуже, он дрожал и лязгал зубами, перед глазами был какой-то туман.

– Эй, Умник! Ты тут?! – раздалось из винокурни

Стирлинг не ответил…

– У меня тут заложник. Ты и я. Или я – и она. Выбирай.

Стирлинг переступал ногами с места на место, чтобы убедиться в том, что они все еще у него есть – и прикладывал все усилия, чтобы не упасть в обморок…

– Классно ты сделал, приятель, признаю. Вода холодная как лед, я бы не полез. Ну, все, хватит. Давай, разберемся как мужчина с мужчиной.

– Непривычно для тебя, капитан, а? – прокаркал Стирлинг

– О чем ты, Умник?

– О детях, которых ты убил. Помнишь?

Капитан то ли засмеялся, то ли закашлялся

– Ты об этом? Ты так и не понял, Умник – что мы воюем не с людьми. Они не люди, они – не в счет. Я выхожу. На заложнице пояс, у меня в руках кнопка.

– Погибнем все.

– А мне насрать, Умник…

Стирлинг чуть переместился – чтобы усложнить задачу капитану.

– Хрен с тобой, выходи! Отпусти леди, и давай разберемся как мужчина с мужчиной…