Егорлык - Боевой 1918 год 2

— А вы вообще обратили внимание, что у меня не все конечности в комплекте?

— Естественно. Но это не помеха. Тому же Джону Сильверу это — указав взглядом на костыль — вовсе не мешало жить и работать. И ещё как работать! Понятно, что «Окорок», персонаж насквозь литературный, но наверняка взят из обычной жизни. В дополнение скажу — хорошо покажите себя в боях, я буду ходатайствовать о пенсии вам, именно как красному командиру. Обучите троих бойцов до своего уровня, или близко к нему, обеспечу место преподавателя на артиллеристских курсах в столице.

Хозяин, ошарашенно кашлянув, прищурился:

— Мне всё это кажется настолько вздорным, что в голове не укладывается. Прийти к одноногому инвалиду и предложить ему идти на войну… Бред какой-то. Я что — последний артиллерист в стране? Почему вы явились именно ко мне? Да и с кем, позвольте спросить, вы воевать собираетесь?

Я кивнул, принимая правомерность вопросов:

— Отвечу по пунктам. Воевать с немцами. Артиллеристов в стране хватает, но все, кто находится в пределах доступности, заняты на своих участках и командуют своими подразделениями. А нас сейчас, очень сильно поджимает время. Через месяц, необходимые люди будут, но у нас нет этого месяца. К вам появились, после слов кондуктора с броненосца «Евстафий» — Сергея Хижняка. Именно он порекомендовал вас как высококлассного профессионала.

Было видно, что слова насчет «профессионала» бальзамом пролились на инвалидную душу, но Холмогоров, оказался крепок:

— А насчет моих политических воззрений, он вам тоже рассказал?

Тут вступил комиссар:

— А как же! После этого товарищ Чур и решил с вами говорить.

Я добавил:

— Мня заинтересовала ваша общая оценка произошедшего в России и дальнейший прогноз ситуации в целом. Что говорит о трезвом мышлении и аналитическом складе ума. Да и вообще…

Как-то неожиданно, меня вдруг поперло, и я высказался и о белых, и о красных, и о серо-буро-малиновых. Офицеров, отсиживающихся у Деникина в то время, когда мы для войны с немцами, инвалидные сусеки скребем, тоже припомнил добрым тихим словом. Отдельно прошелся по «мудрым» Советским вождям. Кузьма, привычный к моим вывертам, лишь тихо улыбался, зато Холмогоров, находился в стадии полного охренения. Ну никак у старшего лейтенанта, не вязалась наша форма и содержание. Он отрывал и закрывал рот, порываясь что-то сказать, комкал скатерть и в конце не выдержал:

— Позвольте, а вы действительно — Чур? Тот, которого все газеты называют лучшим красным командиром? Пламенным борцом за власть Советов и дело революции? В честь которого митинги проводятся и как я уже слышал, детей называют?

Новость насчет детей меня удивила, но не подавая вида я лишь хмыкнул и достав документы, протянул их для ознакомления.

Хозяин, возвращая бумаги ошарашенно произнес:

— И вправду — Чур. А вас в ваших же словах ничего не смущает? Я ведь и за газетами следил и программы всех этих революционеров читал… Вы как-то сильно выбиваетесь из образа борца за «правое дело».

— Ничуть. Просто ситуация с сентября семнадцатого, меняется с каждым днем и радикально настроенных кровожадных персонажей во власти, становится все меньше и меньше. Вот комиссар не даст соврать.

Лапин кивнул и неожиданно уже для меня, выдал на-гора краткую выдержку программы Жилинцев. Это убило летеху наповал. Какое-то время он переваривал информацию, но потом, отморозившись, стал засыпать нас вопросами. Минут через сорок, утолив первое любопытство, угомонился и пробормотав — «похоже я катастрофически сильно отстал от жизни», поднял на нас глаза:

— Потрясающе… Значит, не все потеряно? Есть еще надежда? — и тихо добавил — Неужели, даже я вам настолько нужен? Вот такой — безногий калека?

Я кивнул:

— Надежда есть всегда. И мы будем делать всё, чтобы будущее стало таким, каким видим его мы, а не как грезят разные «лиходеи». И нужны нам все. Переделка страны, она огромных сил потребует. Ну а сейчас, пока война и что касается конкретно вас то — да. Нужны. Не то чтобы край, но ваше участие позволит сохранить жизни моих ребят. Это дорогого стоит. Поэтому с вами разговариваю, соблазняя разными плюшками. Ну и добавлю — остановка немцев на том направлении, позволит сохранить российский Черноморский флот.

Холмогоров аж привстал:

— Постойте! Так вы что — в Севастополь идете?

— В Крым. А там уж, как получится…

Парень окончательно встал и придерживаясь рукой за стол, выпрямился:

— Я с вами! Что для этого надо делать?

Улыбнувшись, я ответил:

— Для начала, привести себя в порядок. А то вы своей гривой, напоминаете сельского батюшку. — и выкладывая на стол купюры продолжил — Здесь аванс. Можете сразу оставить его в семье. Еще, в прихожей стоит вещмешок с продуктами. Это паек. Тоже можно оставить дома. Ну а завтра, к одиннадцати часам утра, за вами придет транспорт и отвезет в наше расположение. Там уже предметно поговорим. Ну и познакомим вас с личным составом. Кстати, я подозреваю, что большинство из них вам и так знакомы. Эти братишки, в основном, комендоры с флотилии. А сейчас, если уж вы решились, то — счастливо оставаться, товарищ старший лейтенант! У нас еще дела на сегодня запланированы.

А когда уже шли к мотоциклу, довольный Кузьма заметил:

— Ты обратил внимание, насколько быстро Холмогоров, воспринял нашу платформу? Платформу жилинцев? — и хитро глянув на меня, добавил — Только я немного сомневаюсь — это учение у нас настолько верное, или голодная жизнь так на старшего лейтенанта повлияла? Как считаешь?

Я фыркнул:

— Именно поэтому, мы всегда ратуем за комплексный подход. И правильная пропаганда, вкупе с парой банок тушенки, зачастую значит гораздо больше, чем просто правильная пропаганда. Так что не забивай голову. Главное, что сейчас, в самый нужный момент, человек с нами, а дальше — время покажет…

В Крыму творился полный пипец. Нет немцев там не было. Пипец происходил сам по себе, так как аборигены отлично справлялись без всякого постороннего вмешательства. И его последствия, мы ощутили практически сразу же, после высадки. Жилин, как мог расписал прелести тамошней политической жизни, только вот его слова совершенно не передавали реальности момента. В общем что сказать? Советской власти, в Крыму было не больше, чем в дальнем кишлаке Горного Бадахшана году эдак в девяносто втором.

Хотя, честно говоря, такая обстановка была по всей стране. Просто здесь мне это бросилось в глаза наиболее зримо. Ну вот сами посудите: начиналось все чинно-благородно — в ноябре семнадцатого прошли выборы во Всероссийское Учредительное Собрание. Там места уверенно взяли социал-революционеры и анархисты. Вроде вот она, легитимная власть. Так? Хрена лысого! Свежеизбранные депутаты, только начали принимать решения, как моментально перегрызлись между собой. Консенсус у них никак не ловился, несмотря на общие левые взгляды. Но это еще ничего — обычный рабочий процесс.