Василий Панфилов - Дипломная работа [СИ]

– Это понимаешь даже ты и проститутки, – продолжил Герш, в ужасе хватаясь за голову, – а мине, похоже, мамеле зря считает за умного! Хотел сделать бизнес там, где другие его продают! После прошлогоднего восстания и весёлых погромов войсками, я таки решил за бизнес! Лазарь, перед тобой местами адиёт!

– В кризисе можно делать интересные гешефты, – отозвался Лазарь, трезвея от мучительных умственных усилий, – но только бегом!

Он наклонился, и жарко дыша алкоголем и чем-то женским, зашептал горячечным шёпотом. Герш, зная приятеля за умного, терпел запах и слюни в ухе, потому шо со слюнями туда лились сладкие слова за гешефт через немножечко контрабанду.

– Хуцпа [48] В еврейских кругах хуцпу чаще понимают, как дерзость, выходящую за пределы того, что менее успешные люди считают возможным, тем самым отличающую успешного человека от неуспешного и позволяющую преодолевать кажущиеся непреодолимыми препятствия, например, очевидную неправоту. , - не без сомнения отозвался он на предложение Лазаря.

– И шо? – отстранившись, Лазарь склонил голову к плечу, глядя на приятеля исподлобья, – Ми делаем кому-то хуже, не считая государства?

– Нет, но… а, ладно! – Герш залихватски махнул рукой, – Но способ…

– А шо такое? – осклабился Лазарь, – Пёзды у блядей разработанные…

Сжав кулак, он подвигал им туда-сюда, наглядно показывая разработанность, скаля желтоватыё зубы и не замечая, что папироска, торчащая в углу рта, давно уже потухла.

– … и подработать, провезя пару-тройку фунтов через османскую границу, захотят многие!

– Голова! – восхитился Герш, – А если пообещать немножечко помощи за потом, то они ещё и молчать будут!

– А то!

Некоторое время они перемигивались и скабрезно обшучивали детали, понизив, впрочем, голос. Ибо конкуренты, и тут вам не там! На ходу!

– Мальчики! – обрадовался им старый Вайнштейн, вышедший из борделя в облаке перегара и тяжёлых мускусных запахов, – Не знаю, о чём ви говорите, но ехать надо!

– … клад, найденный на острове Робинзона Круза, оценивается в десять миллиардов долларов, – выговаривал ведущий, тщательно артикулируя, – это примерно шестьсот бочек золотом, общим весом в восемьсот тонн.

– Старое, – сыграл Валерон в «Капитана очевидность», заливая лапшу с покрошенной сарделькой кипятком и усаживаясь за покоцаный стол рядом с Длинным. Накрыв эмалированную миску старой картонкой, он начал нарезать на газете тонкими кусками сало в чёрном перце, тут же утянув один кусок в рот.

– Берите, пацаны.

– Угум, – не отказываюсь, сало у Валерона знатное, – у, ещё и с чесноком!? Охуенчик!

– Дай-ка! – прочавкал Длинный, сграбастывая сразу несколько кусков. На столе лук, чеснок, нарезанный хлеб, заветрившаяся варёная колбаса. Поколебавшись, беру одну чесночину и четвертинку луковицы. Не любитель, но это чистая самозащита! Когда сам съешь, тогда и от других вроде не воняет…

– … впрочем, точную стоимость найденного клада установить сложно, поскольку большая часть найденного состоит из золотых монет и драгоценностей инков, имеющих историческое и культурное значение. В настоящее время…

– Гля на ебало! – гыкает Жирный, тыкая в маленький, иногда помаргивающий телевизор пальцем с траурной каймой под ногтем, – Бля буду, если его пустить, он бы на этом золоте дрочил!

– И я б вздрочнул! – мелко захихикал Валерон, – Прикинь? Куча золота, и вся твоя… Бля, у меня от одних мыслей стояк начинается! Сука! Найти бы чё-ничё…

– Вов! Володя! – Длинный пихает в бок старого экскаваторщика, накидавшегося ещё до обеда. Впрочем, ничего нового. За три месяца, что я здесь работаю, Володя ещё ни разу не был трезвым, и как-то работает… Хотя экскаваторщик он хороший, пусть и синяк.

– А?! – заморгал тот, повернув помятое лицо с вечно красными мутными глазами.

– Ты клады находил? – поинтересовался Длинный, не переставая жевать. Володя наморщил лоб и закивал.

– Ага… не один раз даже.

– Пиздишь! – эмоционально откликнулся Жирный, вытирая жирные губы рукавом.

– Мама твоя пиздит! – тут же полез в залупу экскаваторщик.

– Харе… Харе, мужики! – перервал Валерон конфликт, нависнув над столом и растопырив руки, не давая мужикам сцепиться, – ну… что за клады?

– А… – Володя отмахнулся куском хлеба, зажатого в руках, постоянно пропитанных машинным маслом и солидолом, – хули толку? Если б в одну харю нашёл, а так… Прораб, да мастера, да свои опездолы. Даже если с государством не делиться, всё равно хуйня получается. Хуем по морда́м помазали, и всё на этом, клад закончился.

– А самое большое? – поинтересовался Длинный, взяв ещё кусок сала, – По деньгам?

– Ящик водки на рыло, – не задумываясь, отозвался Володя, – так-то, конечно, больше, но хули! Знать надо, кому и как сдавать, а мы ломом. Эх, бля… я тогда совсем пиздюком был, сразу после шараги! А так часто бывает, но в основном хуета. Коробочка с медными монетами, пятак царский… хуета, говорю же! На пузырь не каждый раз!

Не-е, пацаны… на хуй эти клады, цветмет вернее. Мы как-то один пустырь расковыривали, и я ебу! Медяшку тоннами сдавали, прикинь?!

Повернувшись к нам, он щёлкнул себя по горлу, ухмыляясь мечтательно и выдохнул тягуче, обдавая запахами нечистого человеческого тела…

… во сне?!

В голове удар набат, глаза приоткрылись, и я едва успеваю перехватить худую руку с ножом. Тут же, дёрнув руку на себя, опрокидываю убийцу и бью головой в лицо навстречку. Пока не опомнился, выворачиваю руку и ломаю, а потом – контрольный – ножом по горлу!

Свалившись с кровати, не встаю, а подхватив ружьё убитого, и не отрывая взгляда от приоткрытой двери, на четвереньках перемещаюсь к столу. Секунда, и в руках у меня пистолет-карабин «Маузера» и несколько обойм.

Ещё несколько, и я перепоясан портупеей на голое тело. Два револьвера, «Маузер», патронташи, взгляд на трофейное ружьё…

… хлам. Подхватываю винчестер и выскальзываю на палубу, где тут же сталкиваюсь с чернокожим, открывшим рот для крика. Выпад! Дуло винчестера выбивает из врага зубы и сознание, пяткой ломаю упавшему горло, и только затем…

– Тревога! Враг на борту!

… стреляю. Сорок четвёртый калибр разносит голову в бурнусе, а затем мне на спину обрушивается тяжесть. Контроль над ситуацией удаётся перехватить несколько мучительных секунд спустя, и оседлав врага сверху, бью его головой о палубу. Раз, другой… только потом вспоминаю об оружии, и вытащив револьвер из кобуры, стреляю в упор, ткнув дулом в выпученный глаз с обильными кровяными прожилками.

Не успевая встать, качусь по палубе от тяжелого удара в бок, и пытаюсь попасть в противника, уворачиваясь от тяжёлого приклада. Выстрел! Готов…