Василий Панфилов - Дипломная работа [СИ]

– Очень… интересно, – медленно сказал Котяра, – А што же, Адольф Иванович, ваша мето́да доступна не только людям с врождённой гипнотической силой?

– Разумеется, нет! – фыркнул тот, – Но право слово, проще она от этого не становится! Азы, разумеется, могут освоить многие, хотя я не назову это простой задачей. Но этого всего-навсего уровень доверительной беседы…

Замолкнув, Адольф Иванович тряхнул головой и заулыбался.

– Ну в самом деле! – воскликнул он, – Для полицейского сыщика даже азы – великое подспорье!

– Но учтите! – доктор наклонился вперёд, не вставая с кресла, – Мето́да хоть и не требует непременно гипнотического дара, но… уж простите за невольное хвастовство, интеллект и эрудицию необходимо иметь куда как выше среднего! Да и эмпатия, вкупе с жизненным опытом и наблюдательностью, должны быть на достаточно высоком уровне. И даже в таком случае учиться придётся не один месяц. Азам!

– Мы понимаем, Адольф Иванович, – отозвался за всех Жуков и перевёл взгляд на меня.

– Отпущу с сохранением жалования, – понял я невысказанную просьбу, – на полгода. А там разберёмся, войдёте ли вы в штат службы шерифа, или займётесь научной работой при Университете.

– Хм… доктор схватил себя за бородёнку, тщетно пытаясь скрыть довольную улыбку, – курсы при полиции и спецслужбах, я правильно понял? Хм… двойственные чувства, знаете ли. С одной стороны отчаянно хочется принести, некоторым образом, пользу новой Родине, да и стать… хм, отцом-основателем лестно. С другой – жаль покидать «Аврору», очень уж интересным выдался наш поход.

– Дай Бог, не последний, – отозвался я, – успеем ещё пересечься. А ваши таланты, думается мне, сделают вашу жизнь куда как интересной!

– Ну… – он снова дёрнул себя за бородёнку, улыбаясь уже вовсе неприкрыто, – в таком разе согласен!

– Вот и славно, – улыбнулся Жуков зеркально, но почти тут улыбка пропала с лица.

– Если верить словам британца, Пахома Ивановича убили уже в Дурбане, – сказал Сергей Алексеевич, постукивая пальцами по подлокотнику кресла, – а на «Аврору» пришёл уже Джон Буль [66] Джон Булль (Джон Буль, Джон-Буль) – кличка, собирательный образ типичного англичанина (юмористическое олицетворение), одна из персонификаций образа Великобритании. . Это, товарищи, очень скверная новость… сколько таких «Пахом Иванычей» ныне в ЮАС, мы можем только предполагать.

– Ожидаемо, – пожал плечами Котяра, – фильтровать такой поток переселенцев можно только вчерне.

– Как бы то ни было, – мрачно подытожил Жуков, которого ситуация со шпионом больно ударила по воспалённому самолюбию, – работать будем с тем, што есть!

– Будем, – вздохнул Семэн Васильевич. Ситуация в Иудее ничуть не лучше, там вполне открыто лоббируют интересы других государств, кланов и религиозных течений, нимало не смущаясь предательства собственно Иудеи. А Фима…

… играет в политику и интриги, и очень может быть, что уже – заигрался.

– Дурацкие шпионы, – своим непередаваемым контральто сказала Фира, с неохотой отрывая свои губы от моих.

– Дурацкие, – соглашаюсь с ней и снова целую, едва касаясь губами, чувствуя привкус мёда и молока, и чего-то такого очень женского и в тоже время невинного. Отчаянно кружится голова, хочется подхватить невесту на руки и нести неведомо куда, долго-долго… только чтобы она навсегда осталась в кольце моих рук.

– Всё… всё, хватит, – её тонкие руки упираются мне в грудь, – мне… слишком много для одного раза.

– Мне мало… – тестостерона и хрипотцы в моём голосе хватит на взвод солдат, – но я понял тебя…

Эсфирь краснеет, пряча лицо у меня на груди, и мне кажется, что сегодня лучший день в моей жизни! Сердце бухает ликующим тамтамом воина-победителя, и…

– … мама идёт, – тихонечко сказала девушка, отпрянув от меня. Беглый взгляд в зеркало, несколько неуловимых движений, и вот она снова благонравная барышня, разве что чуть розовеющая от смущения.

Песса Израилевна устроила на «Авроре» немножечко экскурсии, быстро напомнив всему экипажу, и особенно Раджу, обморочно закатывающему глаза, кто здесь на самом деле первый после Бога! Суви, не выпускающий трубки изо рта, флегматичен и невозмутим. Будущая моя тёща проходит для него в графе «Стихийные бедствия», и показывать характер суровый мореплаватель не пытается.

Впрочем, тётя Песя знает свою и нашу норму, и не переходит Рубикон скандала. Суровая её диктатура не простирается дальше камбуза, норм морали и возможности упереть руки в боки перед кем угодно, лишь бы этот кто угодно сделал вид раскаявшийся и виноватый. В таком разе провинившемуся доставался короткий фырк, или небольшая, минут на двадцать, нотация, если тётя Песя пребывала в не том настроении, которое надо ей и особенно окружающим.

Ну а если нет…

… проверять как-то не хотелось никому. Даже Семэн Васильевич (который, к слову, уже несколько месяцев как Шимон), мушщина брутальный и представительный, в не наступившей ещё семейной жизни заранее уступает супруге. Не потому даже, что характер и скандал, а потому, шо не хочется расстраивать.

Пессе Израилевне и девочкам показали трюм, поплавки гидроплана, торпеды и новую модель «Феникса». Они честно пытались впечатлиться, но запутались в технических деталях, и поохав почти искренне, быстро выбрались наверх, в кают-компанию.

Приключения наши, не сговариваясь, рассказывали в сильно смягчённом виде, романтизируя и выставляя напоказ забавные моменты. Плавание наше получалось весёлым и захватывающим приключением, а что люди погибли… бывает.

Но…

… весёлого повествования у нас так и не вышло. Надя как-то очень тактично увела разговор в сторону, и мы не без облегчения прекратили наше натужное веселье. Потом… не пытаясь скалить зубы, а так только, смягчая особо неприятную правду жизни.

– Нам столько нужно вам рассказать! – с энтузиазмом воскликнула Фира, прижав к груди тонкие руки. Надя быстро закивала, и несколько непослушных прядок, воспользовавшись моментом, выскочили из-под опеки шпилек.

– Рассказать и показать! – звонко добавила Гиляровская, и подруги переглянулись.

– Верно! – глаза моей невесты зажглись предвкушением и энтузиазмом, – Мальчики ведь ни-че-го не видели! А в Дурбане сто-олько изменилось…

Она смешно зажмурила глаза и привстала на цыпочки, а я с трудом удержался, чтобы не сделать какую-нибудь милую глупость.

В порт Дурбана «Аврора» вошла тихохонько, практически прокралась на цыпочках, встав у дальнего причала. Не было ни толпы встречающих, размахивающих букетами цветов и флагами с транспарантами, ни высоких официальных лиц.

Встретили нас добры молодцы из Контрразведки, получившей в народе прозвание «Управление Благочиния». Несмотря на откровенно ёрническое прозвище, к «благочинным» народ относится лояльно, с некоторым даже оттенком благодушия. Свои!