Дикий Носок - Изгнание [litres самиздат]

Лицо Мизы дернулось, будто от резкой зубной боли. Ефим прервался, выдерживая трагическую паузу. Но владычица хладнокровно молчала, невозмутимо и снисходительно рассматривая гостя. И тот вынужден был продолжить: «Но время идет, а виновник гибели молодого господина, этот волк в овечьей шкуре, тот, кто направлял руку убийцы, все ещё цел и невредим.»

«Волки не знают родословной овец, которых режут. Порой они достойны лишь жалости, а не мести,» – тихо произнесла Миза.

«О, нет, госпожа! Знают. Этот волк точно знает родословную зарезанной овцы,» – с жаром уверил её Ефим. Как это часто бывает, собеседники не поняли друг друга. Ефим имел в виду одно, лишь тот секрет о настоящей матери юноши, что продал Домиару недавно, а владычица услышала совсем другое: страшное, невозможное, чудовищное.

«Что ты говоришь? Нет, этого не может быть. Он не знал, что это его …» – Мизу будто пригвоздили к креслу тысячью гвоздей. Она побелела, закрыла глаза и не шевелилась. Ефиму стало страшно. Что он такого сказал? Её реакция была совсем уж неадекватной, какой-то чрезмерной, будто он сообщил о гибели всех её родственников скопом.

«Пошел вон,» – сказала Миза, открыв, наконец, глаза. О, как она была страшна! Бездонные черные глаза, хищно раздувающиеся ноздри, впившиеся в подлокотники кресла побелевшие пальцы. Миза напоминала степного орла, заприметившего беспечного суслика и готового камнем броситься вниз. По спине у Ефима пробежал холодок. Если бы можно было убить взглядом, он уже превратился бы в кучку пепла. Ефим попятился к двери, позабыв даже про вознаграждение, которое желал получить за свою историю, толкнул её задом и вывалился в коридор.

Нелюбезные слуги выпроводили его за ворота, оглушительно лязгнув запором на прощание. А он все стоял на месте, сосредоточенно обдумывая последние слова владычицы. Чтобы бы это значило?

Миза выскользнула через боковую калитку одна, прикрыв голову капюшоном плаща, никем не замеченная. Впрочем, одному человеку она все же попалась на глаза. Оставив свои дела, он пошел за владычицей не таясь, держась на почтительном расстоянии, но не теряя её из виду. Ему было бы трудно прятаться, имея такие габариты. Да и в голову не пришло. Он всегда был тугодумом. Погруженная в свои мысли Миза быстро шла по улицам, почти не освещенным, в отличии от её родного города, не замечая ничего вокруг. Пока не наткнулась на двух подвыпивших горожан, непременно желающих посмотреть, насколько симпатичное личико скрывается под капюшоном.

«Эй, подружка, что ты там прячешь, под плащом? Спорим, ты – милашка. Скрасишь одиночество двум веселым парням? Мы не обидим,» – ржали в голос парни, прижав Мизу к стене дома.

Блеснул кинжал, выхваченный женщиной из-под плаща.

«Ого, да ты опасная штучка!» – ничуть не испугались парни, лишь распаляясь еще больше.

Внезапно ноги наглецов оторвались от земли и беспомощно задергались, а их головы с изумленно вытаращенными глазами стукнулись друг об друга с хрустом раскалывающейся скорлупы орехов. Затем обмякшие тела отлетели в сторону, а перед Мизой предстал почтительно склонившийся широкоплечий амбал.

«Кто ты?» – спросила владычица.

«Байсум, госпожа. Ваш слуга,» – коротко представился человек-гора.

«Я узнаю тебя. Ты был гребцом на корабле,» – пристально всматриваясь в его лицо, сказала Миза. – «Следуй за мной».

Байсум вновь поклонился и зашагал позади госпожи. Так Байсум обрел новую хозяйку. Ненадолго.

Случайное происшествие никак не повлияло на решительный настрой Мизы. Добравшись до резиденции правителя, она так сверкнула глазами на слуг у ворот, что те не посмели её остановить. Лишь кланялись и бежали впереди, дабы успеть доложить. Домиар, по обыкновению, искал вечерней прохлады в излюбленном месте – тенистой беседке. И едва-едва успел повесить на лицо любезную улыбку, когда туда вошла незваная гостья.

«Удали слуг. Нужно поговорить. Наедине,» – бесцеремонно распорядилась она. Обеспокоенный Домиар, чуть помедлив, подчинился. Похоже того, чего он так опасался – разговора по душам, все же не миновать.

«Я могу понять и принять то, что ты исчез бесследно, и за столько лет не дал весточки о себе. Я могу принять и пережить то, что ты больше не любишь меня. Я смогла пережить даже убийство сына, ибо думала, что ты не ведал, что творил. Из жалости или остатков любви, я хотела защитить тебя от той боли, которую чувствую сама и решила не говорить тебе, что он … Но ты знал. Ты знал. Будь ты проклят!» – с этими словами Миза молниеносным движением вынула кинжал из складок плаща и бросилась на мало что понимающего Домиара.

Кинжал успел прорезать одежду и кожу на его груди прежде, чем удар кулака отшвырнул Мизу прочь.

«Отец, что здесь происходит? Кто она?» – подбирая с пола оружие и потирая ушибленные костяшки пальцев, спросил, как нельзя вовремя появившийся Азар. Домиар облегченно вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. Когда он их открыл здоровенный амбал молча душил Азара, приподняв в воздух. Тот отчаянно боролся за жизнь, брыкаясь, словно рыба на крючке. Нащупав за поясом злополучный кинжал, Азар на последнем дыхании всадил его в сердце душителю и в эту же секунду шейные позвонки молодого человека сочно хрустнули, ноги дернулись в последний раз, и тело обмякло. Противники обвалились на пол бесформенной кучей.

Набежавшие на шум слуги в ужасе замерли у входа.

«Вон,» – в бешенстве зарычал на них Домиар. Он бросился к успевшей подняться Мизе и схватил её за плечи. Время разговора по душам пришло.

«Чего ты хочешь от меня? В чем ты меня обвиняешь? Да, я бежал с острова и не давал о себе знать. Да, я разлюбил тебя. Уж прости, но время и расстояние убивают любовь. Да, Азар убил твоего сына. Не по моему приказу, но с моего ведома. Если бы я знал, если бы я только знал, что он твой сын, я сдувал бы с него пылинки. Если бы я мог что-то исправить, я бы это сделал,» – кричал он женщине в лицо.

«Мой сын? Он наш сын. Наш с тобой сын,» – сорвалась, в свою очередь, на крик Миза. – «И ты это знал. Знал.»

Домиар застыл, как громом пораженный. Он силился что-то сказать, открывал рот и не мог, словно рыба, выброшенная на берег. В его глазах был такой ужас, что …

«Ты не знал,» – дошло, наконец, до Мизы.

Стоя над телами убитых, они смотрели в глаза друг другу. Гнев, ярость, ужас постепенно уступали место опустошению. Миза усадила послушного, словно ребенок, бывшего любовника на скамью и обняла, присев рядом. Горькая ирония жизни. Она утешает убийцу своего сына – его отца и больше не жаждет мести.

«Выпей, так будет легче,» – подала она ему чашу вина и кивнула в сторону безжизненных тел. – «Твой сын, он тоже мертв.»

«Не мой, подкидыш,» – прошептал Домиар, осушив чашу.