Марк Рабинович - Переплетение времен

Веда достала из-под лавки горшок, замотанный тряпицей, поставила его на стол, сняла с полки две деревянные ложки и протянула одну из них мне. Когда она сдернула тряпицу, то на меня пахнуло вкусным запахом: в похлебку явно пошел дикий чеснок и пара-тройка других трав. Хотя я недавно позавтракал с Аней и Эйтаном, аромат варева заставил меня судорожно сглотнуть. Впрочем меня и мой завтрак уже разделяло одиннадцать веков, поэтому я не колеблясь запустил ложку в горшок. Похлебка была неплоха, на просе или полбе, в ней попадался горох, какие-то еще корнеплоды вроде репы и морковь. Для человека ХХI-го века пожалуй не хватало картошки. Я подумал было, не прихватить ли мне с собой в следующую заброску пару проросших картофелин и устроить небольшую революцию в средневековой кулинарии и земледелии. А что, почему бы и нет? Правда, при этом Фридрих Прусский рискует не стать Великим, а Рембрандт может написать "Едоки картофеля" задолго до Ван Гога. К тому же на несколько сот лет раньше прекратятся периодические вымирания европейцев от голода, Мария-Антуанета не пошутит насчет пирожных, а Великая Французская Революция разразится лет на сто позже. Нет, с историей лучше не шутить, хватит с нее и моего "киевского письма".

Тут я еще раз посмотрел на зеркало в углу и вздрогнул. Это был бронзовый овал закрепленный в рамке из березовых полешек и он мне что-то явно напоминал. Постойте, граждане, да это же Анютино зеркало, точнее Зеркало с большой буквы, то самое, через которое меня выбросило обратно в XXI-й век и то самое, которое разбила Аня. Она не любила об этом говорить, но, как я понял из полунамеков, она разбила его в буквальном смысле, насколько можно разбить бронзовую амальгаму, разрубила моим же мечом. Только у ее Зеркала бронзовый овал был забран аккуратной рамкой из полированных плашек. Но сам бронзовый диск был несомненно тем же самым.

– Зеркало! – вскрикнул я.

– Зеркало? – Веда повернулась – Ну да, это оно.

Это явно было то же самое зеркало.

– Кто ты, Веда? – спросил я, непроизвольно вставая и роняя ложку.

– Ты что, уже наелся? – спросила она – Что-то я запамятовала, как зовут-то тебя?

– Арье. Но мама зовет меня Лёва.

Не знаю, зачем я это сказал, как-то само вырвалось. И вдруг меня осенило. В Киевской Руси только два человека знали мое русское имя. Первой и единственной для меня была Аня, но она всегда звала меня не Лёва, а Лёв, так уж у нас сложилось еще в первые дни нашего виртуально-магического знакомства. А еще меня называла Лёвой та, другая Веда. Я тогда так и не сумел выяснить у нее, откуда она знала это имя, а вот теперь я начал догадываться.

– Сколько тебе лет, Веда?

– Да кто же считал мои годы? – улыбнулась она – Но ты по лицу не суди, я пожалуй постарше буду.

Она тоже отложила ложку и пристально посмотрела на меня, сложив руки под подбородком совершенно аниным жестом.

– Вот ты спрашиваешь, кто я? – медленно начала она – Я ведунья, Лёва. А это значит, что я многое ведаю. Только ведать мало, надо еще и умение иметь. Да вот беда, могу-то я немногое. И все же, кое-что я могу. Но то волшба, а волшба опасна.

– Кому опасна?

– Не кому, а чем. Настоящая волшба неподвластна никому. Ты хочешь создать неприхотливую скотину для землепашца, а получается Змей.

– Так ты считаешь…?

– Не знаю… Но только таких гадин в природе не существует. Их не иначе, как кто-то создал.

Создал живых существ? А почему бы и нет? Создали же люди жутких мастифов и ротвейлеров. Наверное можно вывести и гигантских варанов из обычных ящериц. Впрочем, Веда говорила о магии, а не о селекции.

– За волшбу всегда бывает расплата – добавила она – Например, я могла бы продлить свой век. Но стоит ли? За это придется расплачиваться долгой немощной старостью. Лучше я найду себе замену и пусть тогда другая Веда хранит Лес.

Так значит все-таки это не она лечила меня через сто лет. Сказка, которую мне рассказывала мама перед сном, развивается совершенно иначе. Баба-Яга отказалась быть противной беззубой старухой и нашла похожую на себя девочку, чтобы передать ей свои тайны. Но это еще не произошло, а сказка-то раскручивается. Кто же здесь в главных ролях? Веда, ясное дело, это несостоявшаяся Баба Яга, хранительница Леса. А я, надо полагать, тот самый добрый молодец. Вполне возможно, уж на красну девицу я точно не тяну. Что же ей теперь следует сказать мне по сказочному канону? "Дело пытаешь или от дела чего-то там делаешь"? А я, значит, должен нахально потребовать полный пансион с бальнеологическими процедурами и мягкой постелью? Но похлебкой она меня и так накормила, баньки на хуторе нет, спать еще рано, Рои и Эйтан ждут результатов. К тому же, Анюта, наверное снова судорожно закусила губу, так что вниз по подбородку стекает тоненькая струйка крови, а я тут прохлаждаюсь. Нет, придется сразу перейти к делу.

– Итак – начал я – Чем мы можем помочь?

– Угрины идут на заход солнца. Надо их остановить.

– Ну и пусть бы шли – согласился я – Они идут в долину Паннонии, там будет их новая родина. Повоюют, повоюют и осядут на земле.

– Поле порождает многое – задумчиво, нараспев произнесла Веда – Иногда плохое, а иногда очень плохое. Но самое главное в том, что Поле порождает больше, чем может прокормить и поэтому народы Поля всегда идут на закат. Сотни лет назад Поле исторгло людей хунна, а теперь угрины, их потомки идут по пути своих предков.

Она, несомненно, говорила про гуннов, захвативший пол-Европы. А я и не знал, что венгры были их потомками.

– Ну и пусть бы шли – повторил я – Не они первые и не они последние.

– Пусть идут – согласилась она – Но их Змеи не должны пройти.

Почему? Зверушки они, конечно, не слишком, милые, но ведь испокон веку в войне использовали диких зверей: слонов, барсов, гепардов и даже, как я слышал, носорогов. Чем ящерицы хуже? Правда голень моей левой ноги ноет в сырую погоду, но мало ли у кого что ноет?

– Я не слишком многое знаю – повторила Веда – И совсем уже немногое могу. Но зато я многое чувствую. Эти чудища, Лёва, они лишние, они не наши. Поэтому они могут нарушить равновесие.

Я не очень понимал, о каком равновесии она говорит, но я тоже это чувствовал. Веда еще не знала, что мы живем на малюсеньком шарике, называемом "планета Земля" и этот шарик несется в огромном пространстве. Там, в этом пространстве много чего есть: и мириады таких-же шаров-планет и огромные, пышущие жаром звезды-солнца, и туманности и черные дыры и многое, многое другое о чем даже Рои не имеет представления. Нет там только одного: еще одной такой же Земли. Ведь мы нашли могилу Неждана в современных Заворичах и поняли, что мы с Аней одной крови, сколько бы лун не было на наших небесах. Наш с ней мир возник то-ли случайно, то-ли Божьим Промыслом, но и в этом случае его возникновение тоже было удивительной и уникальной случайностью. И этот мир нам надо было сберечь. Конечно, он пытается и сам сберечь себя, например адаптируя в свою историю дурацкие шалости случайно оказавшегося не в своем времени нахального израильтянина. Он, наш мир, а точнее – его история, похожа на пружинистую, туго натянутую струну, которую можно отклонить в сторону, но она все же вернется обратно, недолгими, затухающими колебаниями веков. Вот только что случится, если натянуть ее слишком сильно? Тогда "порвется времени связующая нить" и будет плохо, очень плохо.