Марк Рабинович - Переплетение времен

Хорошо, лихорадочно думал я, что же ему рассказать? Про XXI-й век? Про одиннадцать веков истории? Про будущую смерть его конунга от укуса змеи? Мне пришла в голову неплохая идея.

– Раз так, Урхо, то давай я буду спрашивать, ты отвечать. А потом наоборот. Согласен?

– Согласен! Спрашивай!

– Почему тебя называют Мореходом?

На самом деле я просто тянул время, пытаясь сообразить, что ему рассказывать, когда придет моя очередь отвечать. Урхо усмехнулся.

– Много лет назад меня взяли в полон варяги и мне суждено было стать трэллом. Не знаю, знакома ли тебе судьба варяжских рабов, но хуже доли не придумаешь. Варяги связали меня и бросили в свой драккар, как мешок с сеном. Они собирались пройти Новой 2 2 Река Нева рекой и выйти в холодное море, чтобы вернуться на свои берега, но я усердно молился Йомалю и он послал бурю еще на Нево 3 3 Ладожское озеро . Драккар был невелик и худо построен, его клало на волну и вода на дне прибывала. Я обрадовался было и уже видел себя на Верхнем Небе, но Йомаль решил иначе. Огромной волной смыло весь борт варягов и некому стало грести. Тогда трэллов посадили на весла и так все мы стали варягами, ведь грести на драккаре могут только свободные. С тех пор я служу конунгу Хельги. А Мореходом меня прозвали в шутку, когда наш поврежденный драккар вернулся в Ладогу и на этом закончилось мое знакомство с мореплаванием. Нет, Арье, я не человек моря, я человек Леса. Ну, что еще спросишь?

– Что тебя связывает с Ведой?

– Она ведь Веда.

Я недоуменно посмотрел на него.

– Прости, я и забыл, что ты хазарин, человек Поля. Тебе нас не понять. Веда бережет душу Леса и все лесные люди должны ей помогать, если хотят выжить в Лесу. Она, Веда, посредник между нами и Лесным Хозяином.

– А как же князь?

– Конунгу я служу и служу честно, но как свободный варяг. Если надо будет, я уйду от Хельги и буду служить только Веде.

– Что будет, когда Веда состарится и умрет?

– Когда она захочет умереть ей придется найти другую Веду.

Он посмотрел на меня, ожидая еще вопросов, не дождался и спросил:

– Мой черед?

Я кивнул. Сейчас он спросит о моей стране и я расскажу всю правду о жаркой стране на берегу моря, окруженной со всех сторон врагами. Но если рассказать ему все, то вряд ли он поверит. Какое уж после этого доверие. Неожиданно Урхо спросил совсем другое.

– Ты спал с Ведой?

Этого я ожидал меньше всего, но и ответить было несложно:

– Нет.

– Она предложила себя?

– Да.

– Почему ты отказался?

Сказать ему, что женат? Сказать что люблю другую? Урхо помог мне:

– Тебе люба другая или ты приворожен?

– Разве это не одно и то-же?

Он странно посмотрел на меня и неуверенно сказал:

– Да, верно. Значит она меня приворожила? Она может… Но зачем, если она меня не хочет?

Ну и дела! Хорошо хоть, что он не засадил свой кривой нож мне в печень в припадке ревности. А вот Веду я не понимал. Урхо был парнем хоть куда да еще и при князе. Наверное, сердцу не прикажешь.

– Ты ей предлагал? – спросил я.

– У нас так не делают – сказал он – Предложить должна она. И день тоже должна она назначить, чтобы родилась девочка. Следующая Веда.

Это что, планирование семьи? Как это работает? Интуитивная генетика на основе многовекового опыта предков? Почему мы все это утеряли и теперь изобретаем хитрые приборы – костыли для безногого? Ведь все это заложено в нас, глубоко-глубоко, как Л-энергия, надо лишь прислушаться. Разговаривать с Урхо было весьма познавательно, но нас прервали.

На противоположном берегу брода показались всадники, спустились вниз и, не торопясь, начали переходить реку. Было их десятка три, не более, все хорошо вооруженные. У каждого на поясе было по мечу и кинжалу, а к седлам были приторочены круглые деревянные щиты, боевые топоры на длинных ручках и пехотные копья, длиннее сулиц, но короче кавалерийских пик. Все они были в одинаковых портках темно-синего цвета и разноцветных длинных рубахах темных оттенков: бурых, бордовых и черных, подпоясанных ремнями. Сверху все это великолепие у каждого прикрывал плащ темной шерсти, скрепленный фибулой на правом плече. Все они были без шлемов, с длинными волосами, забранными налобными повязками и все бородаты, причем у некоторых бороды были заплетены в две косички. Присмотревшись, я заметил пару шлемов притороченных к седлу, но рогов на них я не увидел и это было похоже на разрушение еще одного стереотипа.

Князем, конунгом, был вероятно головной всадник, ничем не отличающийся по внешнему виду от остальных.

– Не говори, что ты хазарин – шепнул Урхо – Конунг не любит хазар. Кем же тебя назвать?

– Скажи, что я из белых хорватов – вспомнил я читанное в Сети – Мое имя Лев.

Очень хотелось надеяться, что среди дружинников нет хорватов и тогда мой полянский можно будет выдать за хорватское произношение, каким бы оно на самом деле не было. Этот трюк уже сработал с майором Шумейко в Киеве XXI-го века, мог прокатить и сейчас. Я плотнее запахнулся в свой плащ, чтобы скрыть армейскую мнемонику на рубашке. Тем временем всадники подъехали к хутору и остановились.

Мы поднялись навстречу. Урхо поклонился, не слишком низко, но почтительно, и приветствовал князя на каком-то незнакомом мне языке. Наверное это был тот самым язык, который Аня называла "русским" при нашем первом знакомстве, потому что явственно прозвучало "исландское" название Киева – "Канигард". Потом он повернулся ко мне и сказал еще пару фраз, в которых прозвучало имя "Лев". Князь, пригнувшись в седле, тоже повернулся ко мне. Вещий Олег, если это был он, выглядел совершеннейшим скандинавом. Половина его головы от шеи до середины макушки была гладко выбрита и топорщилась свежей щетиной. Светлые глаза были странного, что-то мне напомнившего цвета, а длинные, забранные обручем волосы оказались неожиданно рыжими, но не яркого, а блондинистого оттенка. На шее у него висел на серебряной цепочке странный крест с очень низко сидящей перекладиной. Неужели Олег уже крестился? Но тут же я сообразил, что это не православный крест, а "молот Тора". Князь обратился ко мне по-полянски:

– Кто ты, Лев?

На этом языке он говорил чисто, но сильно, также как и я, утяжеляя окончания слов. Так вот, оказывается, какой у меня акцент. Забавно! Надо будет рассказать Ане, вот она посмеется. Если выберешься, подсказал наглый внутренний голос. Тем временем Олег-Хельги ждал ответа. Я лихорадочно думал, что бы ему соврать и, наверное, затянул паузу, потому что его глаза сурово сверкнули и я понял, что они мне напомнили. Был в них тот-же изумруд, что и в глазах моей единственной, но только посветлее. Кем же назваться?

– Я, княже, книжник и знахарь.

Действительно, я стану широко известен в узких древнеславянских кругах изобретением медицинских банок и интуитивного антибиотика, ведь именно так я вылечил Аню от воспаления легких. Но до этого было еще добрых сто лет.