Александр Лекомцев - Надёжный флюгер. Юмористический фантастический роман-боевик

Надо отдать должное Юлии. Она, лежащая на спине, увидела в метрах десяти-двенадцати от них огромного зверя, который с любопытством наблюдал за полюбовниками… в действии. Рука Юлии осторожно потянулась к кобуре маузера.

– Что, решила покончить с нашей любовью и жизнью двумя выстрелами? – Спросил, тяжело дыша, Павел.– сначала меня. Потом… Не спеши, Юлька! Мы дорого продадим свои жизни. За нами, смекаешь, свобода.

– Пашенька, ты прекрасный и любовник, и муж мой по судьбе, и друг боевой. Но больно ты не терпелив. Христом-богом заклинаю, не шевелись. Дай хорошо прицелиться. За нами наблюдает косолапый, сам хозяин здешний. Нутром чувствую, желания у него не добрые. Если ты вскочишь, как ошарашенный, я могу промахнуться. Да и рядом с ним этот… автор Рында.

– Юлька, старайся попасть ему в глаз или в ухо. Я сейчас не про беса Рынду говорю. Его потом приговорим… Представь, что медведь – япошка или американец, и тогда не дашь промаха, малина-земляника. У них, здешних медведей, такие прочные черепа, что пуля может рикошетом уйти в сторону…

Долго не целясь, Юлия выстрелила. Потом успела это сделать ещё дважды. Смертельно раненный медведь, взревев, сделал несколько прыжков в сторону, едва не зацепив лапами Роберта Борисовича. Он упал не так далеко от Павла и Юлии. Тело его конвульсивно дёрнулось, и зверь затих. Казалось, он захлебнулся собственной кровавой пеной, обильно текущей изо рта. Одна из пуль влетела медведю в правый глаз.

– Добрые выстрелы, Юленька. Пора одеваться, – заспешил Павел.– Всё настроение пропало, малина-земляника. Этот зверюга мне всю радость поломал.

– Нет уж, Пашенька! Ты сначала закончи своё дело, а потом и оденемся. А на Рынду не обращай внимания. Он ведь бес, а не человек. Пусть любуется.

Павел нежно поцеловал её. Игривые и, пожалуй, страстные слова подруги вновь пробудили в атамане желание обладать ей, оторвали анархиста от жестокой и отвратительной действительности.

Мёртвый медведь, оскалился, будто нагло улыбался. Звериная кровь…

– Хорош был бы он с самурайским мечом на заднице или с будёновкой на башке, – заметил Павел.– Все они теперь тут интервенты – и господа из Антанты, и большевики, и даже дикие звери.

– Путь красной пропаганды – бесстыдная ложь, – согласилась с ним Фолина.– Но этот медведь, почему-то, похож на американского капрала, который очень много сожрал мучных продуктов.

– Согласен. Прежде всего, нам надо бороться с врагами извне. А уж в своём доме мы, как-нибудь, без длинномордых и улыбающихся, мы сами разберёмся,– выразил своё мнение Плотов.– Но большевики мне тоже покоя не дают. Их лживой пропаганде покорились и частично поверили… даже с виду нормальные люди. Сдаётся мне, что и медведи гнусной пропаганде поддались, малина-земляника.

– О чём ты, Пашенька, говоришь? Смешной. Какие внешние враги? Совсем скоро внутренние недруги нас перестреляют, как тех же… американцев. Мерзкие оккупанты, такие же, как японцы. Из-за них ведь страдаем.

Эти слова (надо же так) героев его романа возмущали поляка Боба. Но он решил пока не высовываться, хотя понимал, что давно уже обнаружен. Да как они смеют что-то плохое говорить против американцев, да и про японцев тоже? Кто им давал такое право?

Павел и Юлия встали, оделись, обнялись.

– А где истина кроется, Юленька, только сам и Господь рассудит, – рассуждал Павел по дороге назад. – Как он пожелает, так и поступит.

– Обидно и неприятно говорить тебе такое, Паша. Но ты не прав,– возразила любимому Юлия. – Свиньи, лежащие у кормушки хозяина, их господина, если бы умели говорить по-людски, на русском языке, то сказали в своё оправдание: «Мы потому лежим у корыта с сытными помоями, что нам надо выжить. Мы притворяемся, что обожаем хозяина. Но так надо. Мы – цвет нации…».

– Странные слова произносишь, Юля, и сравнения, малина-земляника.

– Правильно говорю. Так, Паша, было и будет испокон веков. Когда целью жизни является для человека кормушка, то самого человека нет. В наличии только мешок с костями, ещё способный двигаться, но давным-давно… мёртвый.

– Ты переутомилась, и, прости, говоришь какой-то вздор. Человек – одно, а свиньи – совсем другое.

Юлия не стала ему возражать. Они через несколько минут подошли к анархистам, вставшим временным лагерем.

От таких слов начальника штаба отряда анархистов Юлии Фолиной, писатель-либерал был в негодовании. Но вслух выражать свой протест не стал. Противоречат себе эти… русские. То одно говорят, то другое, но ведь всё, что произносят, слышать неприятно. У них же самих входу пословица «рыба ищет место, где глубже, а человек – где лучше». А что может быть прекрасней того, когда у какого-нибудь господина и госпожи имеется всё и даже больше, чем у подавляющего большинства? Ведь надо стремиться быть таким же удачливым, как богатый и процветающий господин иди дама.

Обязательно следует уважать, почитать и любить тех, кто богат и при власти… Русские дикари тут не в счёт. У них очень странные духовные ценности, но хорошо, что не у всех.

Кони были ещё привязаны, иные даже стреножены. Анархисты плотным кольцом обступили своего командира и начальника штаба. В считанные минуты почти все, кто мог, собрались вокруг Павла и Юлии. Плотов взобрался на ствол большого поваленного дерева, чтобы его видели и слышали. Юлия была рядом с ним. Павел, помедлив секунду, решил сказать своё последнее слово.

– Братцы, вы знаете меня, вашего атамана, Пашку Плотова?! – сказал Павел.– Кого мы не бивали, малина-земляника!? А?

– Многих приходилось! – послышались голоса.– Ещё как били и колотили! Справно получалось! Да и нам тоже доставалось!

– Оно верно, и нам доставалось! Но на то и война! Слушайте же меня и не перебивайте! – обратился ко всем анархистам Павел.– Нам дороги назад нет! А все отсюда, малыми группами мы уйти не сможем! К нам с разных сторон навстречу выйдут душители свободы и легко перебьют нас всех поодиночке!

– А если пойти в Николаевск? – раздался чей-то голос. – Там ведь всё нам знакомо и ведомо.

– В Николаевск направляться нам не резон! – ответил Плотов. – Нам идти туда, где мы крошили интервентов, белую, а потом, частично, и красную контру, малина-земляника, не сподручно! Там большевистские партизаны, вперемешку с «зелёными» стрелками, нам припомнят всё.

Анархисты внимательно, с глубоким уважением и пониманием слушали слова своего атамана, молодого, но мудрого и справедливого.

– Мы ведь, хоть и Ангелы Свободы, но не ангелы в бою,– продолжал он.– А на севере – высокие горы и буреломный лес. Долго там не простоим. Не приживёмся! Ведь кержаки-староверы – не все нам друзья-товарищи! Об этом надо помнить! Есть средин них и агенты ЧК! А то вы не знаете! На юг никак не можно таким большим отрядом двигаться. Заметны будем. Там нанайские стойбища, деревни и города! Мы – не разбойная банда, какими нас хотят показать наши враги: мы не из тех, кто грабит народ и живёт за его счёт, на его харчах и костях, и на его кровушке! Мы – не большевики! Мы – Ангелы Свободы! Придёт ещё время – и добрым словом помянет нас российский народ!