Александр Лекомцев - Надёжный флюгер. Юмористический фантастический роман-боевик

Анархисты слушали сообщения одноглазого внимательно и весьма и весьма озабочено, и верили и одновременно не верили россказням пленника. Хотя, что-то и виделось им в байках его и правдивое. А может быть, и абсолютно всё.

– Так он, непутёвый малец, который меня почти что… обогнал, – продолжал одноглазый,– искать какой-то клад отправился, Кроме пули, ясно дело, ничего он не найдёт, потому как полный болван и неумеха. Это Сенька-рыболов. Тот самый, что во все времена года рыбу ловит и её одну лишь и жрёт, ни в каких партиях не состоит и в революциях не участвует. Он дурак, но… себе на уме.

– Гриша,– с некоторой надеждой сказал Степан,– Сенька пошёл ведь не наш клад искать, а наверняка какой-нибудь другой. Ведь он по своим неписанным правилам и законам живёт. Может быть, что-то и найдёт, но только не наш клад. Возможно, нам и незачем волноваться.

– Видать, и ты, Стёпа, тоже своего рода Сенька,– сказал с досадой Григорий и обратился к одноглазому.– Уж договаривай всё, о чём знаешь, красно-зелёная контра. Мы тебя будем слушать.

– Ну, как не уважить господ анархистов! – Согласился одноглазый.– Так, что слушайте все и не говорите, что я вам про произошедшее ничего не пояснял.

– Нам Сенька, как мёртвому припарки,– ухмыльнулся Фёдор.– Он ходит по земле туда и сюда. Кому он нужен-то?

– Пусть Сенька умом не вышел, а вот на ногу шибко скорый,– возразил одноглазый.– Он и поведал мне, вроде как, по старой дружбе, что Игнатка Барахчан про сокровища всё, что знал, выложил не одному чекисту Емельяну Фолину и его окружению, но и всем, кто только пожелал обратить внимание на его болтовню. Сенька – как раз, вот из тех, кто внимательно прослушал долгую и очень даже пьяную речь Барахчана. Дурак дурака ведь завсегда понимает и уважает.

– Эти оба дурака… умные. А в сказку про Игнатку никак не верится,– почесал затылок Степан.– Ведь мы друг от друга ни на шаг не отходили.

– Отходить вам и ненадобно было, – убежденно сказал одноглазый,– у негидальцев от природы добрый слух и острое зрение. Теперь кажный в курсе, кто вы, сколько вас и куда собираетесь идти. Ведите-ка меня к зимовью!

Не обращая внимания на анархистов, одноглазый пошёл сам в сторону зимовья, дав знак следовать за ним. Ошарашенные не очень-то приятным сообщением, анархисты побрели следом за ним. Однако не позабыли подобрать с земли его оружие. Он, как раз, подвёл их к окошку, как будто всё знал до мельчайших подробностей.

За всем этим, разумеется, наблюдал и Рында. Он пока решил находиться в невидимом состоянии. Да и зачем лишний раз судьбу испытывать? Ведь всё, конкретно, на этих страницах идёт именно так, как задумал он, как он решил. Воля автора – для персонажей книги закон, Если бы они только это понимали и не спорили с ним.

Но даже это не так страшно, он, истинный писатель-либерал, всё потом за несколько дней переделает и подправит.

Одноглазый внимательно глянул на имеющиеся за окном зимовья следы, потом встал на колени. Анархисты начали понимать, что единственное око пленника стоит любых двух, а то и двадцати. Он ткнул пальцем на небольшую вмятину на земле и убеждённо сказал:

– Вот и след Игнатки. От окна он катился на спине. Встал прямо на ствол сосенки. Одна из веток сухая и переломана. Вы должны были слышать треск сучьев или там… как трава шелестит. А здесь Игнатка подмял ногами деревце, потом отпрыгнул в сторону. Вот сюда смотрите, почти, что вся ступня отпечаталась. Это их летняя обувь из камуса, что-то между нашенским лаптем и ботинком. Да и бадан, хоть листья и не обронил, но в стороны отростки верховые и листья поразбросал. Заметно его пошевелили.

– Чёрт возьми, какие же мы ослы и недотёпы,– Григорий в сердцах сплюнул.– Но какого же ты рожна обо всём нам сообщил? Ты же, хоть и «зелёный», но красный, стоишь за большевиков.

– Я сам за себя! – заверил анархистов одноглазый.– Ни в какой партии не состою. Повоевал, правда, малость за большевиков. Ну и что? Я пострелелял немного так, для интереса. А пришёл сюда, потому что повздорил крепко с Емелькой-чекистом. Он мне свой парабеллум одолжил с портупеей. Добрый человек казался. А вас тут встретить никак в намерении не был. Считал, что вы уже свои сокровища откапываете.

– Молодец! – похвали его Фёдор.– Ты Емельку хлопнул?

– Нет. Ни до того было, людно кругом,– пояснил одноглазый.– Но кулаком по лобешнику крепко заехал.

– И за то спасибо. Впрочем, ты мне Емельку оставь, не трогай,– попросил Григорий.– Я его сам порешу! За гибель друзей своих отомщу! А прежде – за Павку Плотова, отца и братишку нашего. Забери свой винтарь и парабеллум и… вали отсюда! Мы тебя не держим.

Одноглазый, ни слова не говоря, взял из рук Фёдора и Степана оружие.

Невидимый Рында сделал несколько шагов в их сторону, чтобы находится поближе к происходящим событиям. Разумеется, все услышали его шаги. Притихли, прислушались, но ничего не заметили. Само собой, герои даже самого увлекательного повествования никогда вживую не увидят автора, если он сам этого очень сильно ни пожелает.

– А пустое! Бурундук пробежал. Впрочем, что же я говорю? – осенило Григория.– Ежели желаешь, то с нами иди, большевичок. Или шуруй там в своё село Оглонги. Оно у чёрта на куличках, ни одни сутки туда шагать. Ты же оттудова. Я вспомнил. Ты же – Митроха с лесопилки. Пусть, я и не здешний, но многих знаю. Сразу я тебя ни припомнил. С двумя глазами ты совсем другой был. Да и раньше справнее выглядел.

– Точно,– согласился одноглазый,– я и есть Митроха с Оглонгов. Спасибо, что сообщил, Теперь буду знать, откуда я родом.

– Значится, это твоя баба, получается, с белогвардейским поручиком в тайгу сбежала,– выразил предположение Степан.– Наверняка, уже оба в Маньчжурии, Смирновскую водку пьют. Получается, что и я тебя знаю, и Федя тоже. Вот посмотри-ка, как один выбитый глаз на лице сразу же меняет обличие человека. Ну, пусть там… не человека, а «зелёного» стрелка или большевика. Не важно. А ты нас-то помнишь?

– Чего не понятного? – Сказал Митроха.– Все вы трое мне знакомы. Бывало, что, и самогон с вами пил. В добрые царские времена.

– Да, Митроха, друг, точно, что баба твоя с хахалем уже за кордоном,– вздохнул Фёдор.– Но за их, баб, страдать – переживать совсем не здорово.

– Я и не страдаю… никоим образом,– заверил анархистов Митроха.– Просто, из принципа ищу их. Я знаю, что они здесь, в тайге укрываются. Покуда никуда не ушли. Вот прикончу, приговорю их, а там уж домой, в Оглонги. Их гибель – и есть мой клад и одновременно праздник для души.

– Детишки у тебя ведь с ней имеются, совместные, – сказал Фёдор.– Вроде, так.

– А как же! Двое,– радостно засмеялся, Митроха,– девки! Я их со своими маманей и папаней оставил. Они покуда крепкие старики.