Александр Лекомцев - Надёжный флюгер. Юмористический фантастический роман-боевик

Откровения Никифора

Но пан Рында был упорным и упёртым либералом. Он чётко знал, что почти любого двуногого можно зомбировать, если постоянно повторять ему одну и ту же мысль. Не всегда ведь следует хамить, требовать, грозить и оскорблять. Можно и нужно попытаться убедить таёжного атамана в том, что он не совсем прав, что есть американцы, да и поляки… тоже. Они и некоторые другие для мира – основа.

Мечтатель от либералов Роберт Борисович пока не встревал в общий разговор. Он размышлял и обдумывал, что бы этакое… мудрое сказать Корневу, чтобы тот воскликнул: «Вау! Американцы великая нация!».

Беседа продолжалась.

– Может, на самом деле, клад наш издавна анархистский. Но, всё же, тогда, спасибо тебе на добром слове, Никифор,– смутился Павел.– Пойми, золото для анархии надобно, малина-земляника. Россию спасать… необходимо.

Никифор, стараясь успокоиться окончательно, всё же, ударил деревянной ложкой по столу. Ему не понятна была философия выскочек, которые решили заняться спасением России, её народа. А у людей-то они спросили, что и как?

Вон их сколько из… извечных спасателей, от которых людям, основным массам никакого спасения нет. Большинство россиян не деньги делят меж собой, а тяготы, беды и невзгоды. Они извечно трудятся на зримых и не совсем, хозяев. Из одной ямы выбираются и в другую попадают, глубокую и страшную.

– В разумение своё никак не возьму. Вы… собрались спасать Россию, серые пни? – голос Никифора прозвучал глухо. – Кто же вы такие? Что особенного и доброго вы России несёте?

– Свободу! – убеждённо сказал Павел.– Ради неё и проливается кровь.

– Там, где нет Америки,– вставил своей слово пан Рында.– Там и нет свободы и демократии. Вот в Западной Европе, да и в Восточной уже, присутствие США ощущается, там и… кое-что доброе намечается. А Россия – мерзкая страна!

– Если бы ты не был убогим, путник и гость мой случайный,– сурово произнёс Никифор,– то за такие слова мне пришлось бы наказать тебя. Ты ведь пытаешься заставить думать и считать всех нас ровно, как ты.

– Да ведь лично я, опираясь на исторические факты, всех вас придумал,– возмутился писатель-либерал. – Вас всех, в принципе, не существует! Но на вашем месте были друге люди, реальные.

После этих слов абсолютно все засмеялись.

Тут уже сомнения не у кого не возникало, что перед ним, хоть и бес, но сумасшедший или с рождения дурак.

– Может быть, я не совсем прав, – местный атаман сменил гнев на милость.– Господи, прости мою душу грешную! Что же, у каждого своя правда. Все вы, не только вот этот убогий, в потёмках блуждаете. И ваши речи, и других многих, господа-товарищи, идут от Сатаны.

– Я так не считаю! – возразила Юлия.– Мы – ангелы истиной Свободы!

– Это всё… такое и прочее есть агитация! – Никифор уже был рассудителен и терпелив.– А золото убивает в человеке-то, именно, человека. Дай мужику сто лишних червонцев – он их или пропьёт, или же на бабу свою залазить не станет. Там, где барыш дармовой, там сотни чёрных рук, кровушка людская, слёзы, смерть. Испытание божье на нашу вшивость, господа анархисты, выпадает.

– Не совсем понятны речи твои, атаман Никифор, – заметил Афанасий. – Я не могу ничего понять.

– Чего тут понимать? – сказал Корнев. – Анархистов Господь не спасёт, ни одного из вас не спасёт. Вы мертвы, господа-товарищи! Уж я ведаю, что ваш Яшенька и вы вместе с ним в Николаевске понаделали. По Амуру плыли трупы… даже детей малых.

– А как ты ещё хочешь, Никифор,– возразил Плотов.– Война ведь не на жизнь, а на смерть шла. Внешняя интервенция – японцы и прочие… америкосы, лягушатники да беляки. Да ещё и внутренние враги народа – большевики и прочие.

– Верно. Кого-то только тут ни наблюдалось. Даже и белокитайцы заходили… в гости. Да кто же вас всех разберёт,– сказал Никифор,– внутренние, внешние… враги. Противно слушать! Расплодились бесы, самые разные.

– Я кое-что в тебе начинаю понимать, атаман Никифор Корнев, – проговорил уже примирительно и философски Павел.– Но ты вот скажи, браток, за какой ты социализм душой стоишь. За большевистский, эсеровский или анархистский, справедливый, для народа нашего, в радость, или непонятный мне, христианский? Выбор-то сделать надо, малина-земляника. Других-то путей-дорог нет. Россия ждёт! Народ ждёт!

– Что ты знаешь-ведаешь о России, юноша? – Никифор лукаво усмехнулся.– Я начихать хотел на ваши социализмы и прочие капитализмы! Я за свободу духа и почитание Господа нашего! Да и сам чёрт тебе… браток!

– Мудрено говоришь, Никифор Гаврилович, – вступил в спор Афанасий, сев, наконец-то, за стол и немного успокоившись.– Что ж, получается, надо было терпеть царя, нищету людскую? Сколько же это могло ещё продолжаться?

– Надо было царя терпеть и души свои беречь… Сын божий терпел… Пожалуйте, господа хорошие! – Проговорил Корнев, шутя. – Если вы всё, что на столе, не съедите, то наш святой Питирим, без разговоров разных, расстреляет вас за неуважение к хозяевам, непочитание пищи. Мы ведь предлагаем чистые харчи и, притом, от души.

– Не удержусь, всё-таки, я опять, – подал голос Рында.– Мне категорически всё равно, что русские считают, что от них пошла вся европейская история и культура на земле и что даже Китай являлся частью России, которая… до нашей эры, но и Романовы, простите…

– А что Романовы? – переспросил Корнев.– Чем же они плохи были, дуралей?

– Они не настоящие русские цари, – серьёзно сказал Рында,– и ничего хорошего не сделали для своего народа. Хотя с таким тупым народом и не стоит считаться.

Все присутствующие нашли себе в себе силы, чтобы промолчать.

Немного поразмыслив, Никифор пояснил анархистам, что в его не таком уж малом селении проживает несколько тысяч людей. Просто, можно сказать, хутор этот так расположен в горах, что не всё избы видны сразу. Да и ни к чему им быть на виду. Не министры ведь и не цирковые артисты, а нормальные люди. Причём, свободны они по-настоящему.

Корнев искренне поведал им о том, что в селении его никто и никого насильно не заставляет верить в Господа, как верит он сам или Питирим. Есть и те, что даже и не молятся… Просто носят имя Бога в себе и сами, напрямую, с ним общаются. Иные даже – самые настоящие язычники, Перуну поклоняются, Сварогу, Сварожичу, Велесу… Что ж, многим ведомо, что на старорусском – «язык» означает «народ». С этим не поспоришь.

– А таких вот, что совсем в Бога не верят,– заметил Корнев, – в природе нашей не существует. Все верят. Просто, называют себя по-научному, атеистами. Души их тёмные, но, всё одно, в Господа и они веруют.

– Скорей всего так и есть,– согласился с ним Афанасий.– У каждого своя к Всевышнему дорога. У одного – лёгкая по короткой дорожке, а кто-то и через бурелом шагает… Так, видно, ему дано.