Александр Лекомцев - Надёжный флюгер. Юмористический фантастический роман-боевик

– Вот что,– серьёзно и озабоченно сказал Емельян,– вот что, Петров, мы с тобой отправляемся на поиски клада анархистов или ещё там… кого. По моим скромным представлениям, это несметные сокровища. За меня здесь остаётся Ванька Суков. Он справится. Без нас. За двоих сможет… Актив здесь хороший, добрый. Эти, «красно-зелёные», мало-мало поддерживают нас по борьбе с контрой.

– Понятно, Емельян Алексеевич. Но до Верхней Экони путь и на лошадях не близкий, а очень даже далёкий и трудный.

– Утром по Амгуни пойдёт пароходик-толкач с баржей на Николаевск. Нас возьмут. Мы везде свои… именем революции! Там пересядем на какой-нибудь речной лесовоз – на Пермское. Мы опередим всю эту шелупонь суток на пять, и будем преспокойно ждать Григория Рокосуева и его анархистов, в засаде. Нас поддержат красные… нанайцы. Попутешествуем с комфортом. Вот что ещё. Мне, Петров, срочно нужен, может быть, маузер и боезапас к нему. Но лучше, если ты добудешь парабеллум.

Петров внимательно и несколько иронично посмотрел на своего начальника, не совсем по уставу. С раздражением щёлкнул пальцами правой руки и сказал:

– Что вы делаете с ними, с парабеллумами, Емельян Алексеевич? Как огурцы, что ли, в бочке солите?

– А вот рассуждать и наводить критику не надо, Петров! Опасно такое, друг хороший, для тебя. А для больных на голову поясняю! Я подарил свой парабеллум Игнатке Барахчану за верную службу Партии и Родине.

– Да, разумеется,– не без ехидства, как бы, согласился с доводами Фолина Петров.– Величайшую пользу принёс Игнатка и партии, и родине, особенно, Губернскому ВЧК. Было бы гораздо лучше, если бы ваш товарищ и агент Барахчан держал язык за зубами. Весь народ взбаламутил. В такой-то неразберихе нам втроём врагов народа не разглядеть.

– Тут политика, Петров, тут надо трезво всё понимать. Надо учитывать, Петров, – Емельян потирал пальцами ушибленное место на шее,– и ситуацию, и некоторые национальные особенности характера и мышления негидальца, товарища, гм-хм, интернационалиста Игната Барахчана.

При этом Фолин терпеливо объяснил Петрову, что случаются перегибы и на местах… со стороны местного населения. Но не всех же расстреливать. Надо кого-то и перевоспитывать.

Петров не смог скрыть состояния собственной души, потому и ухмыльнулся.

– Чего скалишься?! Парабеллум нужен! Понял? – повысил голос Фолин.– Сукова я предупрежу прямо сейчас о нашей командировке. Он тоже не спит. Слышу, как он кашляет за кабинетной стенкой. Всё ему растолкую. Нам уже некогда ждать указаний от самого… вышестоящего начальства. А мне нужен… парабеллум. Срочно и немедленно!

– Будет вам парабеллум, товарищ командир! А надо – и десять штук добуду… про запас. Но, однако, мы засиделись с вами. На дворе уже ночь, и Суков давно уже спит. Что там, у вас в голове, кашляет, Емельян Алексеевич, ума не приложу.

– Ничего, Петров. Всё нормально. Ничего у меня в голове… не кашляет. Проблем нет. Все мы тут работаем и живём, в одном доме. Благо, он большой. Есть место для ответственного дела и организованного отдыха. Иду будить Сукова! Может быть, я с ним ещё и партийку в шахматы сгоняю.

Настроение Фолина явно приподнялось. Он не сомневался в успехе операции.

Загруженные тёплой одеждой и провиантом, кони Сержа и Мальвы нетерпеливо били копытами, ожидая, когда же лихие всадники помчатся в дальний неведомый путь. Разумеется, очень и очень опасный.

– Ван Цы,– сказал Серж,– ты будешь здесь единственным и полномочным представителем фирмы «Вакулов и компания». Попробуй застолбить для нас участок на Кербинском прииске, в крайнем случае, на Херпучинском. Хватайся за всё, даже за право организованной добычи кедрового ореха или рыбы. Думай, торгуйся – не продешеви!

– Ван Цы не продешевит,– сказал китаец.– А если продешевит, значит, это будет не Ван Цы, а совсем другой человек, глупый и смешной.

– Добудем клад – деньги на троих поделим, не обидим. А если вдруг погибнем, то представителям и руководителям компании нашей и всем честным людям сообщишь, Ван Цы, что мы заблудились в тайге,– пояснил Серж. – Получается сурово, но справедливо.

Китаец, в знак согласия, кивнул головой.

Мальва махнула на Ван Цы рукой:

– Прощай, Ваня! Вернусь – поцелую! А может, и большее получишь.

Серж и Мальва пришпорили лошадей и галопом помчались. Надо было срочно уходить… подальше от Керби, быстрее укрыться в ночи от посторонних глаз.

Ну, как же и тут было обойтись без автора, без писателя-либерала, под фамилией Рында? Просто, невозможно. Теперь он оказался рядом с анархистами, что гостили у Никифора Корнева.

Глубокой ночью его дочь, синеглазая Евдокия, вывела Павла, Юлию и Афанасия за пределы горного хутора. Сделать это было не сложно. Здесь, почти в гольцах, не требовалась усиленная охрана поселения представителей весьма странной веры в Христа.

Не скоро ещё новая власть дотянется загребущими и кровавыми руками до затерянных таёжных урочищ, почти забытых Богом, но со своим строгим суровым укладом и витиеватыми законами. Только в начале тридцатых годов минувшего века начнётся, так называемое, освоение…

Никифор ночью гостил у вдовы Акулины. Он, с благословления батюшки таёжного Питирима, всё же, решил завести себе новую жену. И душа, и плоть требовали женского внимания и участия. Всё было между ними пристойно: молитвы, беседы о Господе за чаем. А то, что атаман иногда оставался у Акулины на ночь – не грех, ибо такое было практически публично оговорено. Каждый знал: не произойдёт между Никифором и Акулиной преждевременного телесного сближения. Бога они почитали и правила общины тоже. Коренные люди таёжных мест, большей частью, богобоязненные и суеверные люди.

Анархисты поняли, что задерживаться им у Никифора больше нельзя. Сгущались над ними тучи. Многие из общины Христианских таёжных мстителей, особенно Питирим, явно желали «праведной казни черепоносцев». Но, если, по чести сказать, то при всей своей строгости, всё-таки, понимал многое и главное людей, имеющих различные убеждения.

Довольно умело воспользовалась Евдокия отсутствием отца в доме. Она вывела анархистов к распадку и сказала:

– Провиант в дорогу вам дан. Уважьте просьбу мою: зла на нас не держите. Хоть и тятя мой – атаман и слово его много значит, но есть люди в наших горах, которые не шибко-то вас любят-почитают. Батюшка Питирим на звук из винтовки так стреляет, что иной и вспомнить-то не успеет, что при оружии. Я не лошадей, ни оружия не смогла добыть для вас. Да и у нас такое совсем не возможно. Кругом – глаза и уши.

– Спасибо тебе, Евдокия. Ты и так для нас многое сделала. На том спасибо. Благодаря тебе, мы в живых-то остались,– Юлия пожала девушке руку.– Добрая ты душа. Гораздо больше добрая, чем другие. Мне такое не дано…