Петр Илюшкин - Страшная граница 2000. Часть 3

КПП они миновали благополучно, ибо дежурили там их сотоварищи. Но ближе к казарме Краюшкина начали одолевать сомнения, вызванные сильной болью в области паха.

И только в казарме, сняв брюки, Андрюха обнаружил стальной замок, сковавший его причиндалы самым жестоким образом.

– Демир юмуртга! По-туркменски это – «Железные яйца»! – прокомментировал Демирджи. – А моя фамилия тоже от слова «демир», то есть железо. Переводится как «кузнец». Сейчас буду тебя расковывать!

Так Андрюху, еле живого от испуга, притащили ко мне в каптерку. И привязали орущего курсанта к лавке.

Я достал слесарную ножовку и…

Писец подкрался незаметно, в виде помдежа по училищу. И нас потащили на гауптвахту. Разбираться.

– Ладно, бл..дь! Идите на х…, в роту! Лишаетесь, бл..дь, увольнения на полгода! – разобравшись в нашей странной истории, решил батяня-комбат. – Демир, бл..дь, юмуртга!

– Часовой пропал! – сипло выкрикнул сержант Краюшкин, забегая в караулку военного училища.

– Кто пропал? – поднимая голову от стола и смахивая рукавом шинели кружку с холодным чаем, уставился на него лейтенант Глущенко, наш взводный.

– Курсант Гаврилов! Склад ГэСээМ охранял!

Лейтенант потряс головой, отгоняя предутреннюю дремоту:

– Погоди! Может, поссать куда пошёл?

– Да нет нигде! Везде искали!

Лейтенант испуганно глянул на телефон:

«Докладывать о ЧэПэ? Или подождать? Всё ж таки День Советской Армии, 23 Февраля! „Пришьют“ политическую составляющую! За такое ЧэПэ запросто выпрут в войска! Если, конечно, не посадят. А может, и посадят. Ведь не было, за всю историю училища, такой хрени! Да ещё в главный военный праздник! Твою ни мать!»

Чтобы скрыть испуг, взводный нарочито грубо спросил:

– Что, диверсанты его похитили? Моссад израильский?

– Не похоже! Надо поспрашивать его земляков. Ильин говорил, что скандалил Гаврилов со своей молодой жинкой. Может, в этом причина? Домой побежал разбираться?

Меня, как самого ближнего земляка Гаврилова, тут же подняли с деревянных нар и разбудили нервозными пинками:

– Чё там у Гаврилова с женой?

– В смысле? – тараща сонные глаза, не понял я.

Лейтенант звонко и тонко выкрикнул, переходя на свой обычный нервозный тенор:

– Пропал твой Гаврилов! Говори давай, чё там у него с женой? Может, побежал стрелять её? Откуда она родом, с его хутора?

Почесавшись и сладко зевнув, я рассказал всё, что знал о молодой супруге курсанта Гаврилова. А знал я, как и все, очень мало.

Наташку, стройную гибкую красавицу из родного хутора Безымянка, Слава Гаврилов давно присматривал. И летом, будучи на втором курсе, решил: «Пора жениться!»

Стали они жить-поживать, да добра наживать.

Жили недалеко от военного училища, снимая комнату в частном секторе. И всем были довольны. А что? Два года, и Гаврилов – лейтенант!

Но! Страшно не понравилось Славику, что его любимая жинка мгновенно позабыла о скромности и начала (о ужас!) красить губы да рядиться в короткие юбки.

Его душа, помня заветы хуторских казаков-старообрядцев, страшно вознегодовала.

Придя из увольнения, Гаврилов размахивал кулаками у моего носа и брызгал слюной от возмущения:

– Я ей гутарю: «Сыми тряпки! Не позорь хутор!» Она, змеюка, лыбится! Я гутарю, шо морду набью! Опять лыбится! Ты, гутарит, будущий офицер. И не должон руки распускать по мелким поводам. А какой же это мелкий повод? Губы красит! Срамота! Кошмар!

Выслушав мои воспоминания, Глущенко уточнил:

– Так бил Гаврилов жену или нет?

– Говорит, не бил, а только учил. Намотает косу на руку, и учит. А как учит, не говорил! Наверное, бил, но несильно. Иначе бы убил. Удар у Славика что надо! Мы ж с ним боксом и рукопашкой занимаемся. Сильный удар! Если попадёт, конечно.

Лейтенант Глущенко посмотрел на часы и нервно закусил губу. Соображал, что же делать. Докладывать о ЧэПэ или пробовать искать беглеца своими силами.

А может, Гаврилов не беглец, а убили его и забрали автомат!

Видя нерешительность взводного, я предложил:

– Товарищ лейтенант! Разрешите, мы сгоняем на хату Гаврилова? Тут рядом, пять минут ходу.

Глущенко побарабанил пальцами по стеклу, уложенному на письменный стол. Поморщил высокий лоб. И решил:

– Давай, Ильин! Бери своего земляка Пшеничного и беги! Одна нога здесь, другая там! Как у вас в станице говорят, шамером!

Этим самым шамером, почти ураганом, нас донесло до хатки, снимаемой нашим исчезнувшим земляком.

Ткнув гамкающего во дворе злобного пса под рёбра, мы забежали на высокий крылец. Постучали. И сразу, не дожидаясь приглашения, влетели внутрь.

За столом, горестно подперев руками седую голову, сидела древняя бабуля. Заслышав грохот наших подкованных копыт, она подняла маленькие глазки, утонувшие в глубоких морщинах.

– Никитишна! Славик приходил? – с порога выкрикнул я.

Старушка вздохнула и показала скрюченным пальцем на стену:

– Вона! Глянь!

На большом фото, прикреплённом кнопками к обоям, улыбалась юная очаровательная жинка нашего злобного Славика.

Хм! Ну и чего такого? Улыбается!

Ничего не поняв, я было повернулся к бабуле. Но что-то меня смутило на снимке.

Ах да! Посреди фото чернела маленькая дыра!

– Дыря! – подтвердила бабуля. – Славик прибёг, глянул у комнатку, а жинки нету. Записка токмо. Убёгла жинка до хутора. Не хотит, грит, терпети бой от паганава супружника.

– Так она чего, до хутора, к родителям, побёгла? – удивился я решительности молодой хуторянки.

– Знамо дело, до хутора! – вздохнула старушка. – А Славик и збесивси! Как стрельнёт у портрету! Грит, убью дуру! И побёг!

– Куда побёг? – воскликнул молчавший до того Коля Пшеничный.

– Знамо куда! На хутор к сабе!

Лейтенант, выслушав наши разведданные, начал бегать по караулке, как тигр в клетке. Голова его искрила от напряжения, выдавая «на-гора» единственную истеричную фразу:

– Твою ни мать!

Коля Пшеничный мрачно крутил головой вслед за тигриными прыжками лейтенанта. И, почесав затылок, предложил:

– Товарищ лейтенант! Гаврилов взял деньги у бабули. Но совсем мало. На частника-таксиста не хватит. Стало быть, поедет на автобусе. Надо бежать на автостанцию.

Лейтенант остановил свой нервный галоп и удивлённо посмотрел на странного курсанта:

– Пшеничный! Ты дурак, что ли? С автоматом – на автобус?! Ты чё! Скорее всего, захватит легковушку да ринется догонять свою жену. Сколько до его хутора по трассе?

– Ну, километров сто пятьдесят, ежли через Михайловку иттить. Город такой перед их Безымянкой.

Глущенко пожевал губами, наморщил лоб. И решил:

– Так! Едем на моём «Запорожце»! Ильин, Пшеничный, сдать оружие и за мной! Сержант Краюшкин, принимай командование на себя! Никому не докладывай!