Петр Илюшкин - Страшная граница 2000. Часть 3

Посмотрев на автомат, лежащий около дивана, я смело прошёл к туалету. Толкнув дверь, весело крикнул:

– Мыша! Выходи!

Слабо освещённый туалет, естественно, ответил тишиной и запахом хлорки. Лишь форточка хлопнула, закрывшись от ветра.

«Ага! Понятно! Форточка бубнила! И напугала мою милую пугливую Оленьку!» – сообразил я. И сделал шаг.

– Стоять, сука! Руки поднял! Быстро! – мой бритый затылок ощутил смертоносную морозную сталь пистолета.

Злобный шёпот продолжал командовать:

– Руки поднял!

Медленно подняв руки, я начал соображать:

«Банда! Как она сюда попала? Днём спрятались? Почему раньше не вылезли? И главное: что мне делать? Пристрелят ведь и не поморщатся! И Оленьку убьют! Вот сержант Криничный радоваться будет, визжать от восторга! Скажет, давно замечал раздолбайство раздолбая!»

Размышления мои прервал тот же злобный шёпот:

– Курсант! Ты чё тут делаешь? Пост твой – на первом этаже! Ты чё устав нарушаешь?

Ответить я не успел, потому что из коридора раздался испуганный девичий голосок:

– Петенька! Ты чего там? Мышу поймал?

Ствол продолжал давить на мой затылок. Но шёпот изменил направление. Видимо, мой противник смотрел в сторону двери:

– Баба! Откуда здесь баба? А кто у нас Петенька?

«Смотрит в другую сторону! Надо атаковать!» – сообразил я, вспомнив вчерашние тренировки по рукопашному бою.

Вместе с другом Славой Гавриловым оттачивали мы спецкомплекс РБ-3, то есть обезоруживание противника при угрозе пистолетом.

Славик упирал в мой затылок пистолет и орал немецкое «Хэндэ хох»! На все мои попытки провести приём от быстро, как заяц, отпрыгивал и радостно ржал. В конце концов мне удалось с первого раза выбить оружие!

Сейчас эти мирные тренировки пригодились!

Может быть, лет через десять я не рискнул бы выбивать уткнувшийся в мою голову ствол. Сто раз подумал бы, стоит ли так играть со смертью!

Но сейчас таких осторожных мыслей даже не возникало.

Мысль была одна, зазубренная из Наставления по физподготовке:

«Внезапно повернуться на правой ноге направо-кругом, отбить правым предплечьем вооружённую руку противника и захватить её за кисть обеими руками сверху. Нанести ему удар ногой в пах или коленный сустав. Провести рычаг руки внутрь, нажимая и выкручивая кисть, лишить противника контакта с оружием».

Резко развернувшись, я ударил предплечьем по руке незнакомца. Грохот выстрела тут же разбил тёмную хлорированную тишину.

Ухватившись за кисть злодея, я нанёс сумасшедший удар в его пах. Затем ещё и ещё!

Стекло окна мгновенно зазвенело осколками. Тёмный силуэт снаружи блеснул стволом автомата. И тут же – короткая злая очередь.

Пули визгнули прямо над моей глупой головой!

Бросившись на пол, я стремительным колобком выкатился в коридор, где завис истеричный визг моей смелой подружки.

И вовремя выкатился!

Сразу же дверь покрылась пулевыми отверстиями, а стена коридора глухо зашептала отбитой штукатуркой.

Схватив за руку неистово визжащую Оленьку, я протащил её до дивана и бросил на пол:

– Лежать! Голову закрой руками! Не вставать!

Схватив автомат, я тоже рухнул на ковёр. Выглядывая из-за дивана, щёлкнул предохранителем и передёрнул затвор.

Через секунду из туалета выскочил автоматчик и полоснул короткой очередью в нашу сторону.

«Попал, бл..дь!» – мысленно похвалил я опытного стрелка, который с первого выстрела поразил мишень – гипсовый бюст вождя мирового пролетариата.

Осколки вождя больно резанули мою бритую голову. Досталось, судя по тихому обиженному мышиному писку, и моей подружке. Она не стала нарушать устав и подпрыгивать от испуга, а продолжала лежать, обхватив голову.

– Тра-та-та-та! – злобно и резко громыхнул мой автомат.

Нападающий матюкнулся и выронил ствол.

Повалившись на пол, он схватился за плечо. Тут же его накрыла пелена снега из раскромсанного моими пулями окна.

«Ага! Попал! Умница!» – похвалил я себя.

– Оля! Беги вниз, к телефону! Вызывай ментов! Скажи, вооружённое нападение! – рявкнул я, метнувшись к злосчастному коварному туалету.

Добежав, ударил корчившегося бандюгана прикладом по голове. Затем, не открывая двери сортира, громыхнул длинной очередью.

Резко толкнув дверь, я нажал на спусковой крючок ещё раз.

Разбитое окно зияло чернотой, перемешанной с искрами залетающего невинного тихого снежка.

Осмотрев все кабинки, я выглянул на улицу. И присвистнул:

«Пожарная лестница тут! Всё ясно! Днём кто-то оставил форточку открытой, чтобы ночью залезть. Знали, что пост охраны – на первом этаже!»

Выбежав в коридор, я метнулся к разбитому бюсту Ленина и подхватил белый шарфик Оли.

Им и скрутил мычащего раненого противника.

– Петенька! Сейчас приедут! – прямо от лестницы закричала раскрасневшаяся Оленька. – Могу помочь!

– Охраняй его! – толкнул я лежащего. – Будет дёргаться, бей шваброй!

Вручив Оленьке швабру, добытую в туалете, я бросился вниз. Там уже громыхала и раскачивалась входная дверь.

Когда майор милиции осмотрел коридор второго этажа, он хмуро ткнул пальцем в разбитую бутылку шампанского:

– Чё тут было? Водку пьянствовали?

Заметив моё смущение, улыбнулся:

– Пошутил я! Но осколки собери и выбрось. И подругу свою домой отправь! Здесь её не было!

глава 15

Интеллигенты хреновы!

Комбат нашего курсантского батальона по кличке «Копчёный» в повседневной службе был спокоен, как удав.

Но сейчас маленький коренастый майор нервно бегал по кабинету, хватаясь одновременно за бритую голову и трубку телефона.

Резко тормознув каблуками хромовых сапог, комбат злобно уставился на курсантов, которые виновато понурили бритые головы.

Комбат ткнул коротким толстым пальцем в грудь одного, башку которого покрывало страшное красное пятно:

– Пушкин, бл..дь! Ты дуэль начал?

– Товарищ майор, это случайно получилось! – вздохнул высокий худой курсант. И поёжился в своей когда-то зелёной, а ныне пятнистой красной куртке хэбэ.

«Копчёный» повернулся к другому курсанту, голова которого была страшного синюшного цвета:

– Дантес, бля..ь! Ты начал дуэль?

Дантес скорбно молчал и тихонько сопел.

Вместо него ответил худой «Пушкин»:

– Товарищ майор! Это Кант начал! Кант виноват!

Черномазый большой лоб лицо майора исказила глубокая раздумчивая морщина:

– Какой Кант? У вас ещё и третий был?

Скрипнув каблуками, комбат развернулся к лейтенанту, стоявшему навытяжку позади курсантов:

– Взводный! Чего там у вас происходит? Кто такой Кант?

Лейтенант Глущенко вздохнул:

– Иммануил, немецкий философ!

Майор нахмурил чёрные мохнатые брови и попросил выражаться прилично. А главное, проще.