Петр Илюшкин - Страшная граница 2000. Часть 3

Но мне, как лучшему другу, Коля пошёл навстречу:

– От сердца отрываю!

После вкусного обеда по законам Архимеда, как говорится, положено поспать.

Но генералу не терпелось матюкнуть какого-нибудь комбата или, на худой конец, старшину, «допустившего бардельеру и разврат в казарменном помещении».

Однако наша казарма не дала генералу ни малейшего шанса матюкаться и злословить.

– Надраены, как у кота яйца! – топая ногой по блестящему паркетному полу, по-детски возрадовался проверяющий. – Молодец, старшина! Хвалю за службу!

– Служу советскому союзу! – по-урядницки рявкнул сияющий Лавлинский.

Генерал, повернувшись к многочисленной разнопогонной свите, тыкнул длинным пальцем в потолок:

– Вот он, настоящий армейский порядок! Учитесь!

Затем, повернувшись к сияющему как медный самовар старшине, самодовольно пророкотал:

– Чем ещё удивишь старого солдата?

Наш бравый старшина знал, чем таким особенным можно удивить старого генерала.

Дефицитнейшим зелёным «Шипром», вот чем!

Нигде, ни в одной казарме училища такого страшного дефицита не было.

И только бравый наш старшина расстарался, добыл.

Потом и кровью добыл!

– Не может быть! – удивился проверяющий.

– Так точно, есть! – подтвердил Лавлинский, бросив настороженный взгляд в сторону бытовой комнаты.

Там, держа раскалённый шипящий утюг, друг мой Коля Пшеничный весьма усердно изображал курсанта, готовящегося к заступлению в наряд.

«Всё нормально! Шипр на месте» – подумал я, выглядывая из каптёрки. – «Ай да Коля, ай да сукин сын!»

Генерал, пощупав на прочность флакон волшебного изумрудного зелья, восторженно рявкнул:

– Лучшая рота училища! Даже «Шипр» есть!

При этом проверяющий поднёс флакон к лицу и, радостно смотрясь в зеркало, несколько раз усердно пшикнул.

Лучше б зеркала наше разбилось заранее!

Красное лицо генерала окрасилось в зелёный мерзкий цвет, а улыбка медленно сползла с его начинающих материться губ.

И сразу же стёкла казармы чуть не вылетели от мощнейшего дикого рёва, напомнившего рёв взлетающего бомбардировщика:

– Старшина, твою мать!

Ни старшины, ни его матери в казарме не было.

След его, что называется, давно и безнадёжно простыл. Причём самым невероятным тайным образом.

Я же, захлопнув дверь каптёрки, восторженно констатировал:

– Ай да Коля, ай да сукин сын! Вместо своего личного одеколона залил в пузырёк смесь воды и зелёнки! Полгода назад изобрёл такой способ обмана проверяющих. Но я тогда лишь посмеялся.

Зря, как оказалось, смеялся!

глава 20

Украли дочку!

Майор Пшеничный, завершив дела в Старгополе, благополучно уехал в родной наш Волгоград.

Ну а мне оставалось возвращаться в унылую погранобщагу.

Углядев в мрачном коридоре соседа, сержанта-контрактника Лёху Фомина, я потряс перед ним шоколадкой:

– Где твоя дочка? Подарок ей принёс!

Лёха глянул на меня как-то странно. И невнятно промычал:

– Тудой пошла!

– Куда тудой? – не понял я юмора. – Тогда шоколад подарим Лебде!

Лебдя, трёхлетняя дочь капитана Лебедева, стояла в мрачном коридоре и ожидала конца родительской драмы.

Нервозность драмы сочилась сквозь дверь комнатушки давно:

– Козёл! Трахаться и жрать только приходишь!

Лебдя, привыкшая к ежедневному воспитательному процессу, нисколько не обращала внимание на звонкий злобный ор, несущийся из-за хлипкой двери их комнаты.

Посмотрев на кучерявую малышку, я протянул ей шоколад:

– Очень вкусно! По-туркменски это: «Орян тагамлы, леззетли!» Ну, повтори! Тагамлы!

Пока Лебдя торжественно гремела обёрткой, я опять начал дразнить Лёху:

– Куда девал дочку! Без шоколада осталась!

– Куда девал? – эхом откликнулся чёрный мрачный коридор.

– Куда, сука, дочку девал?! – злобно прошипела жена Лёхи, материализовавшись позади меня с кастрюлей в руках.

«Гоп-стоп, мы подошли из-за угла!» – вздрогнув от неожиданности, припомнил я разухабистую песнь. – «Сейчас прольётся чья-то кровь!»

Окаменевший Лёха испуганно смотрел на суровую свою Валю и трусливо хлопал ртом, словно выброшенная на берег рыба.

– Рот закрой! Где дочка! Я приказала тебе забрать Алёнку из детсада! – грозно шикнула суровая дама и сурово надвинулась на пухленького низкорослого сержанта.

Лёха расстекленил свои маленькие чёрные глазки и поднял маленький пальчик на меня:

– Он! Он забрал Алёнку!

– Чё ты мелешь! Ты чё, не забирал дочь из детсада? Чужой дядя забрал? – вскипела грозная дама.

– Н-н-нет! Я-я-я з-з-забрал! – испуганно заикнулся сержант.

– Ничё не пойму! А дядя Петя здесь причём? – посмотрела на меня Валя. – А? Я спрашиваю!

– Дядя Петя забрал Алёнку у входа в общагу! – вытянувшись во фрунт, доложил сержант.

– Как забрал? Зачем забрал? – шикнула Валя, изготовив дымящуюся кастрюлю к мощному броску.

– Забрал и всё! – отрапортовал Лёха.

Удивившись такому ответу, я искоса посмотрел на приготовившуюся к полёту кастрюлю:

– Лёха! Ты ж один шёл! Как я мог забрать Алёнку, которой не было? Да и зачем мне её забирать?

Валя недоумённо посмотрела на меня. Затем выронила тяжелую кастрюлю, забрызгав стены горячим супом.

Дикий истошный вопль раненого зверя потряс ветхие заплесневевшие стены общаги:

– Суки! Где дочка?!

Поднятые по этой тревоге тётки-жилички выскочили из своих каморок и окружили нас плотным кольцом.

Над всеобщим возбуждённым галдежом плыл набатный бас прапорщицы Еремеевой, массивной оплывшей дамы:

– Я видала! В окно видала! Ильин шёл от входа с Алёнкой! Возле склёпов могильных я видала их! Он её украл! Он украл!

От этих набатных слов Валя сначала почернела, затем побелела. Затем вцепилась в меня мёртвой хваткой и заорала:

– Сука! Отдай дочь!

– Ментов зови! – злорадно била в свой грозный набат прапорщица. – И прокуратуру! В тюрягу надо Ильина! Надоел всем!

Военная прокуратура оказалась проворнее ментов.

Полковник Матузик, военный прокурор погрануправления, как будто ждал подобного сигнала. Вскоре он уже сидел в кабинете комендантши общаги под иконой Путина и буравил меня ехидным-радостным взором:

– Попался, господин очернитель погранвойск! Статья 126 УК эРэФ тебе светит!

– А что это? – наивно спросил я.

– Похищение человека! – самодовольно пояснил Матузик. – Да ещё группой лиц по предварительному сговору, да похищение заведомо несовершеннолетнего. Получишь свои двенадцать лет!

Полковник радостно всхлипнул и достал мобильник. Набрав какой-то номер, он усмехнулся:

– Господин редактор! Товарищ Шарков! Вы просили комментарий к статье подполковника Ильина? Приезжайте в пограничное общежитие, посмотрите на моральный облик вашего лучшего друга!