Пётр Безруких - Трилогия. Контракт на два дня. Книга третья. Ударные пятилетки

Погода стояла довольно прохладная, термометр показывал минус десять градусов. Небо затянуло тучами, падал пушистый снежок, а ветра почти не чувствовалось. Горожане начали собираться после одиннадцати, шли семьями с детьми и пожилыми людьми. Радости на лицах людей не было, но и печали тоже, всё выглядело как-то буднично, и это сильно поразило Юру. Ведь идти на ипподром никто не заставлял, просто всем сообщили, что там будет происходить, и люди шли сами. Что удивительно, людей пришло много, ипподром быстро заполнялся народом.

«Это что же такое нужно совершить, чтобы на казнь пришло столько людей, абсолютно беззлобных русских и белорусов, очень радушных и гостеприимных?» – думал Юра. Чтобы горожане не замёрзли, привезли горячий чай в больших термосах и наливали бесплатно. Всё проходило мирно и спокойно, зачем потребовалось выставлять столько охраны, он так и не понял, видимо, начальство опять решило перестраховаться. Но в половине двенадцатого поток людей стал настолько плотным, что пришлось срочно принять меры для недопущения давки и вывести на прилегающие улицы роту резерва. Для Юры стало полной неожиданностью, что столько граждан придут смотреть на совершенно омерзительное зрелище.

Зазвонил коммуникатор, и ему сообщили, что подъезжает конвой с осуждёнными. Он срочно выставил дополнительное оцепление перед главным входом и направил поток людей через боковые. На ипподром въехали два автомобиля ГАЗ-65 охраны, а за ними два автобуса ЗИС-16 с осуждёнными и конвойными. Последними прибыли два закрытых тентом грузовика ГАЗ-66 с караулом. Из грузовиков посыпались бойцы караула и оцепили эшафот, встав к нему спиной. Конвой начал выводить осуждённых из автобусов и строить их перед виселицами. Осуждённые выглядели жутко: бледно-серые лица и глаза, полные ужаса. Юра стоял недалеко в центре ипподрома вместе с другими офицерами. Он смотрел на приговорённых к смерти, и ему было очень жалко этих немцев.

К микрофону подошёл молодой старший лейтенант госбезопасности, начальник конвоя, с кожаной папкой в руке, украшенной гербом СССР и, открыв её, начал зачитывать резолюцию обвинительного приговора. Документ оказался составленным очень подробно, с перечислением времени совершения и мест преступлений, количества погибших мирных граждан и методов, которыми их убили. Читал старший лейтенант чётко, размеренно и, можно сказать, театрально. Когда он начал читать, гул многотысячной толпы затих, и все внимательно слушали его речь, транслируемую через громкоговорители. Юра засёк время и смотрел по часам, сколько говорил старший лейтенант. Тот уложился за восемнадцать минут, перевернул последний лист и начал читать заново, но уже по-немецки.

Это казалось удивительным, но начальник конвоя говорил очень чисто и правильно, совершенно без акцента, как наши ребята, так что казалось, будто он родился и вырос в Германии.

«Надо же! Быстро успели подготовить кадры», – подумал Юра.

Он перевёл взгляд на осуждённых немецких генералов. С каждым словом старшего лейтенанта на их лицах отражался немой ужас. Закончив читать на немецком, старший лейтенант отдал команду на русском:

– Привести приговор в исполнение!

Палачи схватили двух приговорённых – генерал-лейтенанта Иогана Рихерта и бригаденфюрера СС Эбергарда Герфа – и потащили их под руки на виселицу, потому что ноги у тех подкосились. Затащив осуждённых на эшафот, им набросили проволочные петли на шею и тут же открыли люки в полу. Осуждённые провалились до пояса, захрипели, их тела задёргались в страшных конвульсиях. Над ипподромом нависла зловещая тишина, все смотрели на повешенных, бьющихся в агонии. Шли минуты, а конвульсии продолжались. Юру охватил немой ужас, и он почувствовал, как у него побежал мороз по коже. Смерть осуждённых наступила лишь через пятнадцать минут, когда их тела замерли, раскачиваясь на проволоке.

– Следующие! – невозмутимо скомандовал старший лейтенант.

Палачи схватили генерал-майора Хамана и генерал-лейтенанта Окснера и потащили их на виселицу. Те, потеряв чувство самообладания, дико кричали и вырывались, но это оказалось бесполезно. Им набросили петли на шею и открыли люки в полу. Пятнадцать минут ужаса повторились снова. Всё это снимали специальные корреспонденты НКВД, и назавтра самые жестокие фотографии будут опубликованы во всех европейских газетах. Так Бекетов начал прививать Европу от жестокости и насилия.

Казнь продолжалась более трёх часов. Тела преступников оставили болтаться на виселице до следующих выходных, когда планировалось проведение очередной казни. Суды работали без перерыва, и за несколько дней подготовят следующую партию смертных приговоров. Маховик советской карательной машины раскрутился на полную мощность.

***

В пятницу 1 декабря 1944 года во всех газетах опубликовали Постановление Совета Народных комиссаров СССР «О проведении денежной реформы». Новому советскому правительству требовалось доверие граждан, поэтому все варианты грабительских реформ, привычные для российской власти в XX веке, отмели напрочь сразу. Обмен старых денег на новые предусматривался до 30 июня 1945 года, после чего старые деньги можно будет обменять только в отделениях Госбанка СССР неограниченное время. Денежная реформа проводилась в форме деноминации: за десять старых советских рублей давали один новый.

Напечатали новые купюры номиналом в один, два, пять, десять, двадцать, пятьдесят, сто, двести и пятьсот рублей с девятью степенями защиты по технологиям конца XX века, и новый советский рубль стал самой защищённой валютой в мире. Подделать новую купюру казалось просто невозможно. Политику с денег убрали, пойдя по проторённому пути постсоветской России и изобразив на купюрах города, памятники и великие советские стройки. На самой мелкой, зелёного цвета, купюре в один рубль был изображён вид гавани Фэйрфакс города Порт-Морсби со стороны залива Папуа, а на самой крупной, розового цвета, купюре в пятьсот рублей – Красная площадь с мавзолеем Ленина – Сталина и Кремль.

Реформа не решала никаких финансовых проблем, а носила исключительно имиджевый характер. За счет снижения номинала денег создавался образ сильного

рубля, а за счёт высокой защищённости он теперь казался очень ценным и привлекательным. Ещё введение новых денежных знаков упорядочивало наличное обращение. Это стало заявкой нового правительства на мировую валюту. Только для того, чтобы рубль стал конвертируемым, требовалось ещё очень многое, и, прежде всего, от нового наркома экономики и финансов господина Леонтьева, который работал по двадцать часов в сутки, не покидая своего кабинета.

Советскому правительству повезло, и большую часть золота нацистской Германии удалось захватить, примерно на триста миллиардов долларов. Это произошло потому, что во время войны Валентин Денисович Емельянов ворон не считал, а создал специальное Управление НКВД, которое отслеживало все перемещения ценностей на территории оккупированной немцами Европы. Следили через агентурную сеть, с помощью дальних беспилотников, высаживали молниеносные авиадесанты и забрасывали разведгруппы в тыл врага. Захватили десятки эшелонов с золотом, которое немцы хотели спрятать. Кроме этого Бекетов знал номера счетов в швейцарских банках, где нацисты хранили деньги и ценности, и после войны круто наехал на швейцарских банкиров. Те вынуждены были расколоться и с огромной неохотой перевели деньги на счета СССР.