Номен Нескио - День воина. Историческая фантазия о событиях при селе Шевардино в августе 1812 года

– М…?

– А…? – выдавил из себя лакей.

– Ну всё, ступай куда шёл, – замахал рукой кавалергард.

– Выпорет меня барин….

Ульрих икнул и заявил:

– Выпорет, выпорет непременно и правильно сделает! Тебе сколько было велено принести? И не вздумай мне врать, я всё слышал!

Офицер строго погрозил пальцем перед носом слуги.

– Так две….

– Во-о-от, две, а ты сколько приволок?

– Так у барина завсегда так. Требует две, а после спрашивает все три. Я давно служу и порядки знаю.

– Вот что, братец, служба требует точности, и я тебе по-христиански помог. Заметь, платы за свою услугу я с тебя требовать не стану, так отпущу. А теперь иди и не зли меня, – громко икнув произнёс Ульрих, – А то с одной рюмкой отправлю, а будешь лишнее болтать, отрежу язык, ты меня знаешь.

Лакей поклонился, спрятал пустую рюмку в широкий рукав ливреи, и побрёл к кабинету.

– Да где же тебя носит-то так долго? – донеслось из открытой двери.

– Э-хе-е-ей, – выдавил Ульрих, зажмурился, потряс головой и быстро вышел из приёмной.

– Ну? – нетерпеливо произнёс князь, когда на пороге появился лакей с подносом, на котором стояли две рюмки с водкой, а в маленькой розеточке лежала икра и серебряная ложечка.

Он в нетерпении замахал рукой, подзывая человека к себе.

– Иди сюда, каналья! Тебе что, полдня нужно чтобы налить две рюмки водки?

Лакей приблизился, склонившись, протянул вперёд руки с подносом. Князь взял рюмку и смакуя, выпил её не торопясь. Пошевелив во рту языком, он нагнулся над розеткой, втянув носом запах икры, а затем, игнорируя ложечку, подцепил пальцем несколько крупных шариков и отправил их в рот.

– Поставь всё это на столик, вон туда и иди с Богом!

Слуга поклонился и спросил:

– Будут ли ещё какие приказания?

– Ступай, ступай, – замахал руками князь, – Надо будет, крикну, а появится Ульрих- шельмец, тут же извести меня и пусть дожидается в приёмной.

Лакей удалился. Заложив руку за спину, князь прошёлся по просторному кабинету, затем подойдя к столу, достал несколько листов плотной бумаги, перья, уселся в кресло и, пододвинув к себе чернильницу, произнёс:

– Ну теперь, французский дружок и с тобой разберёмся. От чего же тебе неймётся-то, чего не хватает? Власти, славы или может положения? Ради чего стоило жертвовать Россией как союзником? Одно могу сказать, большой ты ду-урак, Ваше императорское величество! А дурак он и есть дурак. Это всё от лягушек…, а жрал бы репу, так глядишь и мозги бы лучше шевелились! «Хрустнешь французской булкой», репа-то ух как пробирает…. Кхе-хе…, ну и дух тяжеловат, однако от неё, тут ничего не скажешь….

Он, было, склонился над письмом, но тут же поднял голову, посмотрев на поднос. Затем выдохнув из себя: «И-и-ихи-хи-хи-хи-и-и» и начал писать донесение царю.

Вся обстановка способствовала для плодотворного труда. Тишину кабинета нарушало разве что прерывистое дыхание князя да скрип гусиного пера по бумаге. Куракин был мастер своего дела, особенно, что касалось составления документов или докладов адресованных царю или другим причинным лицам и адресам. Никаких эмоций, лишь чёткое изложение сути хитрого и расчётливого царедворца и чиновника высшего ранга.

Перечитав написанное, он посыпал лист мелким речным песком, аккуратно подул на него, осторожно положил послание на стол и с удовольствием произнес, громко хлопнув в ладоши:

– Вот так-то!

На пороге вновь возник лакей. Куракин взглянул на него и сказал:

– Не звал пока! Ступай, я ещё занят!

Выйдя из-за стола, Александр Борисович вновь пересёк кабинет, приблизившись к столику с подносом, взял вторую рюмку с водкой и так же не торопясь выпил её, закусив несколькими ложечками икры. Затем он недовольно посмотрел на поднос и, разведя руки, сказал:

– Вот ничего дураку нельзя поручить, сказано же две рюмки, а стоит знать, что как три….

Он вновь взял рюмку обнюхал её, затем для чего-то посмотрел через неё на свет и, вернув на место, подошёл к окну, поправив тяжёлые плотные шторы. Обернувшись к столу, приблизился и уселся в кресло, приговаривая:

– А вот теперь всё дружок! Будешь ты ещё долго нас помнить. Я уж расстараюсь, будь покоен. А всё потому, что надобно этикет соблюдать, коли перед тобой русский посол, князь, уж будь любезен, прояви уважение к титулу и возрасту.

Убедившись, что чернила высохли, Куракин сложил письмо в плотный пакет, а затем, подписав его, налил жидкого воска и припечатал увесистой печатью с вензелями и имперским орлом. Обойдя стол, он долго рассматривал послание с разных углов и затем, потирая руки, довольно произнёс:

– Так-так, пристроил человечка. Совершенно надоел мне сей городец. С превеликим удовольствием отправлюсь я в Надеждино, коли не будет государю во мне нужды. Да первым делом прикажу истопить баньку да подать солёных огурцов и мочёных яблок.

Князь взял в руки колокольчик и несколько раз энергично встряхнул его, после чего на пороге кабинета опять появился слуга.

– Ну как…, Прошка где?

– Да тут он, Ваша светлость, ожидает в приёмной!

– Давай, давай его сюда подлеца, и вот что, принеси-ка ещё мне рюмку и всё что полагается.

Слуга поклонился и тут же вместо него на пороге появился офицер для особых поручений при русском после поручик от кирасир Прохор Ульрих. Князь оглядел его с ног до головы и остался доволен, однако тут же быстро приблизился, глядя прямо в глаза, и несколько раз втянул носом воздух, спросив:

– А ты часом, не пьян ли?

Офицер улыбнулся и ответил:

– Да как же можно, Ваша светлость! А пьяным стать, у меня ещё будет время. Как пред Богом…, я трезв!

– Вижу, вижу…. Хотя…. А от чего рожа такая, одеколонищем за три версты прёт, словно ты на променад собрался, или опять баб всю ночь пахал, скакал на них как жеребец?

– Ну Ваша Светлость…

– Ох, Прошка, Прошка изведёшь ты себя в этом Париже.

– Дык тут такое дело, решил я пройтися….

– Вот что, братец, про твои кобелиные подвиги я слышать не желаю! Вся прислуга от тебя шарахается как от чёрта, Прости Господи! – перебил его посол, замахав руками, – Но к делу…. Есть от меня государю пакет, очень важный. Ты отправляешься с важным поручением в Петербург. И помни, ни одна живая душа не должна знать, что в этом пакете. Лети птицей или гадом ползи, но доставь его прямо в руки государя нашего. И не медли. Иди с Богом, путь неблизкий.

Ульрих принял пакет из рук посла и вытянулся в стойку. Князь похлопал его по плечу и произнёс:

– Да схорони подальше-то тугамент…. Войне скоро быть…, вот такие дела, братец мой Прохор. Ну, ступай…, да выезжай немедля и что бы ни каких кабаков.

Офицер звонко щёлкнул шпорами и, убрав пакет за кирасу, развернулся и покинул кабинет. В приёмной он вновь столкнулся с лакеем, тащившим поднос.