Номен Нескио - День воина. Историческая фантазия о событиях при селе Шевардино в августе 1812 года

– Это опять ты?

Напирая своим корпусом, он заставил человека отступить на несколько шагов назад и тихо прикрыл дверь кабинета посла.

– Прошу вас, господин офицер. Не губите, Христом богом заклинаю! – заговорил слуга.

– Хм-м-м, – глухо прорычал Ульрих.

– Вот, вот, возьмите!

Он протянул поручику маленький штофчик с водкой, достав его из-под одежды. Прохор взял его и несколько раз крутанув, влил добрую порцию напитка в глотку.

– А вы возьмите водку с собой, господин, – предложил лакей, – Я нарочно налил в такую бутылочку, знал наперёд, что встречу вас. Так понимаю, что у вас далёкий путь? Вы едете в Россию?

– А ты добрый, не забуду тебя, братец! – хриплым голосом произнёс Ульрих.

– Поклонитесь уж там Родине, сами-то мы и не знаем, когда возвернёмся, и вернёмся ли вообще. Да и барин, видно как извёлся. Пропадём тут в неметчине.

Опустив голову, он обошёл Ульриха и, открыв дверь, скрылся в глубине кабинета.

Прохор проводил его взглядом, потом посмотрел на бутылочку и, спрятав её под одежду, вышел из приёмной, громко топая каблуками.

На пороге возник лакей с подносом, который осторожно поставил принесённое на стол, и неслышно удалился. Князь взял в руки рюмку, и поднёс было её ко рту, но передумав, подошёл к окну. Через минуту он услышал звонкий топот копыт и всё тот же кавалергард, сидя верхом на огромном коне в развевающейся шинели пронёсся в ворота посольства и скрылся за углом.

– Помоги тебе, Господи, соколик! Только доберись, намеренно такого держу, что бы по Европам пробрался, – произнёс посол, – Эх ты ж…, надо было царю ещё про репу прописать, как о нас в европах мыслят…. Хотя наверно не след про такое доклад а ть, – и, подняв рюмку, залпом выпил её, не отрывая взгляда от окна.

Император взирал на Александра Борисовича с огромного портрета на стене. «Светлейший» поднёс пустую посуду к носу, и вдруг обернувшись, виновато посмотрел на портрет. Пряча от нарисованного взгляда царя руку за спиной, он осторожно пересёк кабинет и поставил рюмку на поднос. Вернувшись к своему столу, князь достал многочисленные бумаги, находящиеся в папках и, собрав их, расположился на небольшом пуфике у камина.

Внимательно рассматривая каждый документ, он бросал их в огонь, продолжая ворчать:

– О тока сунься к нам, вот там-то почувствуешь русский дух, да так, что репа тебе розами покажется…. Тьфу ты, вот привязалась-то репа эта…. Ничего-о-о…, с туркой да Карлой сладили, и тебе достанется, всему твоему Императорскому Величеству.

Куракин вертляво изобразил реверанс, взмахнув руками от чего несколько листов заскользив по воздуху, разлетелись в разные стороны. Он тяжело поднялся со стульчика и, взглянув снова на портрет произнёс, разведя в сторону руки:

– Прости, государь, всё что мог я сделал…. Так бы дать тому Бонапарту в рожу, но служба такая, что приходится улыбаться….

Нарисованный император молчал. Собрав листы, князь вернулся к камину, тяжело вздохнул и добавил, оглянувшись:

– А тебя надо во перву очередь упаковывать-то. Только бы доехал Прошка, время- то какое неспокойное, почитай вся Европа под этим антихристом прогибается. Союзнички хреновы.

Он бросил несколько листов в огонь, а потом долго сидел, словно заворожённый смотря на пламя, в котором виделась ему даже не будущая, а уже настоящая война.

Почти через три недели, 12 июня 1812 года французская армия перейдёт реку Неман и всем своим шестисоттысячным войском «о двадцати языках», как называли французскую армию русские из-за большого количества союзных солдат, вторгнется в пределы Российской империи. Но ещё около месяца русская дипломатическая миссия будет находиться в Париже, после чего получит разрешение оставить Францию.

Ваше Величество, Государь мой, обращаюсь к Вам, чтобы сообщить о бедственном положении слуг твоих, в кое ввергает нас наше пребывание во Французской Империи. С тем поставлены мы тобой, государь, чтобы блюсти интересы нашего государства и действовать от имени Вашей монаршей милости в дальних землях.

Суть письма состоит в том, что императором Франции Бонапартом Наполеоном и его окружением, не оказывается мне и моим соратникам должного уважения, ни дворянскому положению, ни рангам которые мы были удостоены Вашей волей. От того и пишу тебе Государь, что нуждаюсь в руководстве, а не какой другой корысти или трусости, как надобно мне поступить.

Имея продолжительную аудиенцию с императором, на коию я был вызван последним, тон беседы оставлял желать лучшего. Тогда же император Наполеон буквально потребовал выполнения Вами условий Тильзитского мира и договора в Эрфуте в одностороннем порядке и присоединения Российской империи к военному союзу с Францией на вассальных условиях. Требование установить над Польшей французский протекторат я так же счёл невозможным. Мною было предложено, как условие возможного военного союза, это вернуться к договорам заключённым «Эрфутской военной конвенцией», на что император грубо одёрнул меня и сообщил, что ни о каких соглашениях не может быть и речи. Ранее признание им территорий Финляндии, Валахии и Молдавии считает для себя и Франции унизительными и далее невозможными. В конце концов, я предложил Наполеону обсудить спорные вопросы на высочайшем уровне, но мне было сообщено, что он не нуждается в подобном мероприятии пусть даже если русские войска подойдут к стенам Парижа.

Действуя в интересах Вашего Величества и Российской империи, не поддаваясь эмоциям, а так же учитывая сложившуюся обстановку на европейском театре, я сообщил императору Наполеону что ради сохранения мира и благоприятных отношений, ему необходимо отвести свои войска из Пруссии за реку Эльба, из Померании, Данцига и Герцогства Варшавского, и не чинить препятствий вести России торговые отношения с нейтральными странами. На что в возмутительно- грубой форме мне было указано, что ни Ваше Величество, ни кто бы то ни был вообще, не могут выдвигать подобные условия Императору Франции.

Подобные заявления делают моё пребывание бессмысленным и нецелесообразным, поэтому осмелюсь просить Ваше Величество рассмотреть возможность отзыва верительных грамот и возвращение дипломатического пачпорта русской миссии, что даёт нам право покинуть Францию. Но ежели интересы империи требуют моего присутствия здесь, то, не считаясь с опасностями или другими препятствиями, я готов исполнить свой долг до конца.

Затем уповаю на тебя, и молю о твоём благоденствии, Государь мой.

Май 21 дня 1812 год.

Посол Российской Империи во Франции