Номен Нескио - День воина. Историческая фантазия о событиях при селе Шевардино в августе 1812 года

Он посмотрел исподлобья на польских офицеров.

– Раз, два, три…. А вон в углу, ещё кто-то, сапогом торчит…. Значит, получается четверо? Трактирщик не полезет, он того и гляди со страху рассудка лишится и пастор наверно тоже, а вот эти и их четверо…. Хреновая история, господин поручик. А ничего, одному дам в морду первый, остальные и обделаются, ну и пистолет, для самых пылких.

Так рассуждал про себя Прохор, оценивая обстановку. Он поднял голову и спросил:

– Значит, нет?

Польские офицеры переглянулись, и один ответил, замахав руками:

– Nie! Wynoś się stąd, pies! (польск. Нет! Проваливай отсюда, собака!)

– Ну нет, так нет, – глухо произнёс Ульрих, демонстративно притягивая к себе огромную саблю.

Поляки напряглись, и стали медленно подниматься со своих мест. Еле заметное лицо святого отца исчезло в глубине тёмного угла, отодвинувшись от света горевшей свечки. И, в этот же момент, вдруг раздался какой-то стук, один из офицеров вздрогнул и уронил голову на грудь, опускаясь на скамью. Посидев пару секунд, он свалился с окровавленной головой на пол, куда посыпались осколки пивной кружки из обожженной глины. Из темноты угла возник человек, который направлял свой пистолет то на одного, то на другого поляка. Проведя свободной рукой по своему лицу, он зевнул и угрожающе произнёс:

– Опустите свои задницы и сидите смирно, паны. Надеюсь, вы меня понимаете?

Он взял лежащий на столе пистолет, ловко кинув его Ульриху, затем разоружил своих внезапных пленников и добавил:

– Нет, братцы- поляки, с вами у меня благородной дуэли тут не будет! Любому, кто вздумает дёрнуться, я в момент прострелю бошку.

Хозяин таверны в ужасе прижался к стене, прижимая полотенце к груди, словно пытался за ним спрятаться и прохрипел:

– Цо пан желае?

Человек улыбнулся и ответил:

– Ну вот…, как мило! «Цо пан желае»…, – затем он угрожающе сдвинул брови, глаза его сверкнули и он прорычал, – Пан ожидает свой заказ уже целый час. А ты всего лишь умудрился подать это кислое пойло, которое ты называешь вином. Сразу видно, не пожалел водицы-то…, от души разбавил, паскудник!

– Так есть, так есть, – забубнил человечек, перебирая руками, не решив, что делать с полотенцем.

– Значит так…, два больших куска жареного мяса, бутылку вина, кислой капусты подай и пошевеливайся. Я очень голоден и тот господин офицер тоже.

– Так есть, так есть…, – вновь запричитал хозяин, не решаясь сдвинуться с места, – Проше, проше вас…. Вас, пане- господине офицерове!

От чего-то трактирщик стал указывать одной рукой на лавку, где сидели поляки, а другой судорожно протирать стол.

– Так иди уже, – прикрикнул на него человек, – А с этими я не сяду, отдельно накроешь, а то тесно нам будет!

Трактирщик скрылся.

Приставив пистолет к голове польского офицера, человек обратился к Прохору:

– Полагаю, вы русский? Мундир на вас….

Ульрих согласно кивнул головой, не отводя оружия от второго пленника.

– Тогда позвольте представиться, Алексей Колбанов. Состою при военном атташе…, – он оглянулся на «Эльжбету», голова которого выглядывала из-за стойки и добавил.– Всё остальное позже, за тёплым уютным ужином, в этом милом заведении.

Алексей спиной приблизился к Ульриху, не сводя глаз с пленников. Оглядев помещение, он встретился взглядом с трактирщиком. Увидев, что на него смотрят, хозяин боязливо нырнул за прилавок, вовсе скрывшись из виду.

Колбанов приподнялся на цыпочках и громко спросил:

– Так ведь? «Прекрасная Эльжбета». Милое у тебя заведение как я посмотрю. И компания подходящая, даже святой отец имеется!

За прилавком что-то громко упало.

– Обморок, – скалясь, предположил Ульрих, – Эй…. Ты там живой, «Эльжбета»? Пан Марциновски?

Сначала появилась голова с блестевшей залысиной и всклокоченными волосами, а затем и сам хозяин, который угодливо закивал головой и забормотал:

– Так есть, так есть! Марциновски, Марциновски, то я….

Он подбежал к Прохору и стал протирать стол, затем скамейки, приговаривая:

– Эльжбета Марциновска, то е моя цорке-панонька…. То е дочке…. Жестем замаж цорке оддае за чоловика и шинок в посагу. Ние забияе мние, панове- офицерове, проше ние забияе….

Он несколько раз указал пальцем на оружие.

– А-а-а, не хочешь, что бы мы убили тебя?

Трактирщик затряс головой и протянул руки Прохору:

– Так, так, панове…. Я бедный човек. Вжистку…, э-э-э, то е те воюют, а мие горе…

– Смотри-ка, почти по-русски залепетал, а всё равно ничего не понятно. Ух, душа наизнанку, пошевеливайся давай! – прервал его Алексей, – Жрать давай! Надеюсь переводить не надо?

Трактирщик, втянув голову в плечи, прошмыгнул между двух офицеров.

– Поручик Ульрих…. Прохор Ульрих, – в свою очередь произнёс Прошка, поднимаясь со скамьи и протянув для приветствия руку, – Еду в Россию…. За капустой….

Колбанов усмехнулся и ответил:

– Ну да, ну да, конечно за капустой, зачем же ещё….

Они крепко пожали друг другу руки и, не сговариваясь, уставились на сидевших поляков. К столу подбежал хозяин и выставил пару кружек, бутылку вина, столовые приборы и два огромных куска мяса на больших блюдах. Поклонившись, он собрался было исчезнуть подальше от этих русских, но Ульрих поймал его, схватив за шиворот.

– Стой, каналья! Принеси- ка нам верёвок сюда и побыстрее.

Кивнув головой, хозяин исчез. Ему хватило пары минут, что бы появиться вновь, протягивая требуемое.

– Покуда тут побудь, не уходи.

Ульрих бросил одну верёвку поляку и приказал:

– Вяжи его!

Поляк отрицательно замотал головой.

– Вяжи, – зарычал Прохор, – Иначе я тебе руки выломаю!

Оба пленника переглянулись, и один из них стал связывать руки другому, переместив их за спину. Алексей взял вторую верёвку и связал второго пленника, а затем и обоих, привязав их спиной друг к другу, усадив верхом на лавке.

– Вот так-то будет лучше? – с удовольствием произнёс Алексей.

В темноте угла что-то зашевелилось и в пламени свечи появилось вытянутое лицо пастора. Офицеры переглянулись, и Колбанов потрясая кулаком, прошипел:

– Ух, смотри и ты у меня. А то вмиг на небеса отправишься. Как раз у тебя всё с собой. Читай и не отвлекайся.

Лицо исчезло. Новые друзья рассмеялись.

– Панове, панове…, – опять проскулил хозяин.

– Ага, теперь ты! Иди- ка сюда, – подозвал Алексей человечка.

Он взял со стола большую бутылку и налив в кружку некоторое количество напитка протянул её хозяину.

– Пей!

– Цо панове, цо есть не так? – затрясся от страха трактирщик.

Колбанов схватил его за худые щёки и поднёс кружку ко рту.

– Пей, сука! Знаю я ваше нутро. Яду насыпал, подлец?

– Так нет, так нет, пшысегам, пшисегам!

– Присягаешь что ли? – спросил Ульрих.