Номен Нескио - День воина. Историческая фантазия о событиях при селе Шевардино в августе 1812 года

– А-га-га, то есть мие клява, – заикаясь, ответил трактирщик.

– Что же ты, подлец, русский язык не выучил, пока под Россией был? Вже- вже да пше- пше только и слышишь от вас…. Ну ничего, скоро мы вас в обратку загоним. Женим твою Эльжбету на русском парне, а тебя в православие перекроим, сам лично в реке перекрещивать буду, пока своей жопой не всплывёшь. Хочешь?

– Так, панове, так, – затряс головой хозяин.

– А царя нашего любишь, курва?

Трактирщик вновь согласился, пытаясь изобразить на лице улыбку.

– Ну люби, люби, он-то тебя уж точно в обиду не даст. Не то что эти.

Ульрих кивнул на связанных польских офицеров.

– Пей уже, – прикрикнул Алексей.

Стуча зубами о край кружки, трактирщик сделал несколько глотков и уставился на русских.

– Так нет…, – и в подтверждение своих слов допил всё содержимое, утерев рукавом свой рот.

– Ну вот и славно. Сейчас я вижу, что «так нет»! Теперь жри мясо, продажная душа! Вот тут отрежь!

Хозяин улыбнулся и, отделив ножом указываемый кусок, проглотил его с удовольствием. Офицеры опять переглянулись и Алексей сказал:

– Значит так, неси, что там есть у тебя, всё это в тряпицу заверни, мы уезжаем. В следующий раз погостим подольше, если ты уж так рад нас видеть.

Завернув провизию в кусок материи, офицеры сложили всё это в сумки и оделись. Алексей положил на стол несколько монет, затем подойдя к связанным полякам, кинул им три ассигнации:

– А это вам, паны поляки. За моральный ущерб! Можете выпить за здоровье вашего императора. Они у вас на обгонки меняются, а вы как бабы продажные, всем готовы кланяться.

Распахнув дверь, они остановились на пороге.

Ульрих обернулся и громко произнёс, обращаясь к оставшимся:

– И что бы тихо было! А ты, отче, пока молитву прочти, какую сам выберешь! Чего в углу сидеть без толку-то. И что бы тут без фокусов, а нет, так я вернусь, спалю этот паршивый шинок, а вас всех убью!

Закатив глаза, трактирщик пополз по стене, теряя сознание, едва не свалившись на пол. Словно в подтверждение его слов ярко блеснула молния, и тут же раздался продолжительный гром. Эти два русских стояли в дверном проёме, оба огромного роста в развевающихся на сквозняке чёрных плащах с оружием в руках. Несколько свечей погасло, сделав картину происходящего ещё более жуткой.

– Господь и Сатано ждут вас, грешники! – произнёс Алексей, воздев вверх два пальца, – Молитесь! Страшный Суд будет вам! Аминь, Бонапартовы шлюхи!

Колбанов указал пальцем на дрожащего хозяина.

– И «Эльжбету» мне не обижайте.

– А-а-ай, – пискнул он и упал на колени, спрятавшись под стол.

Стало тихо, кроме шума дождя и сбивчивого голоса пастора.

– Ув- ув- ув…, леший тебя побери, – прислушавшись, передразнил его Алексей, тряся своей головой.

Улица вновь осветилась молнией, офицеры рассмеялись и исчезли в пелене дождя.

Выглянув из-за стола, «Эльжбета» быстро сгрёб деньги и пополз на четвереньках в сторону стойки, держа во рту полотенце, приговаривая сквозь сжатые зубы:

– Coś w rodzaju diabła diabła, coś w rodzaju diabła diabła… Jeszcze i coś w rodzaju diabła przyjdzie…, diabła, diabła… (польск. Леший побери, леший побери…. Еще и леший придёт…, побери, побери….)

Быстро забежав в стойло, Ульрих крикнул, указывая на своего коня:

– Выводи!

Затем он вытащил нож и перерезал подпруги у коней поляков.

– Так вернее будет? – объяснил Прохор свои действия.

– Да ты что? Они не погонятся, их же всего лишь двое, – усмехнулся Колбанов и, подтягивая сбрую, спросил, – Ты теперь куда?

– Пока в Заслав, в Ставку генерала Тормасова! А потом Житомир, Киев и на Смоленск, а дальше как Бог даст! – ответил Ульрих, делая то же самое.

Сев верхом, Алексей кивнул головой и ответил, привязывая походную сумку с продуктами:

– Кони без отдыха, так что погонять не будем. Далеко Заслав-то будет, в раз не доберёшься. В общем так, давай-ка пока поедем, в лесу заночуем да передохнём, костра разводить тоже не будем. Тут оставаться опасно.

– А ты зачем с этими-то расплатился? – спросил Прохор.

– Так ассигнации фальшивые. Они же сами и шлёпают, вот ведь паскуды! – ответил Колбанов.

– А монеты?

– А монеты настоящие!

Ульрих согласно кивнул головой, натягивая по глубже каску поправляя блестящие ремешки, и сказал:

– Ох и ловок ты, Алексей Колбанов! Спасибо тебе!

– А ты что, с этими на шпагах драться собирался?

– Да вот ещё, господа нашлись…, – пожал плечами Ульрих, – Да пострелял бы и всех делов- то!

– Я в Петербург направляюсь, – крикнул Колбанов, трогаясь с места.

– Ну так и я туда же! Поехали отсюда! Но-о-о!

Страшными, почти мистическими всадниками они пронеслись по спящим улочкам Лемберга, громко цокая подковами лошадей. Достигнув сторожевой будки, не останавливаясь, они перемахнули через опущенный шлагбаум и умчались в дождливую темноту ночи. Сидевший в будке австрийский солдат, заметив две странные тени, вцепился в ружьё и крепко зажмурил глаза. Посидев так несколько секунд, он с опаской выглянул наружу, посмотрев в ту сторону, куда умчались всадники, и несколько раз перекрестился, решив не поднимать шума и не испытывать судьбу.

***

Глава 5.

Неман.

Славянская нимфа.

– Пьер…, – негромко позвал солдат своего напарника, – Эй….

Было раннее летнее утро. Солнце красиво поднималось из-за леса с востока. Белоснежные облака плыли по голубому небу, отражаясь в водах широкой реки. Огромная капля росы, повинуясь земному притяжению, сползла по травинке и застыла в ожидании момента, когда какая-нибудь сила столкнёт её вниз. А пока, огромной слезой, она отражала в своей чистоте солнечный свет. «Бз-з-зэу-у-ум-м-м»…, Робер осторожно протянул руку, когда на травинку опустилась «божья коровка». Нарушив природное равновесие, капля соскользнула. Беспокойный жучок торопливо побежал по травяному мостику, очевидно желая утолить жажду, но капли уже не было. Поводив усиками жучёк, отправился было обратно, но Робер осторожно подставил ему свой указательный палец, и насекомое оказалось на руке солдата. Перебирая маленькими лапками, он пустился в свой бесконечный путь, перебегая с тыльной стороны ладони на наружную и обратно, очевидно преследуя одному ему известную цель. Робер осмотрелся и увидел ещё одну каплю росы на желобке травины и, подавшись вперёд, протянул ладонь с жуком вперёд. Не оценив такой заботы, «божья коровка» неторопливо подняла красный панцирь с чёрными горошинками и, выпустив крылья, поднялась в воздух, что бы уже самостоятельно присесть и утолить жажду. Робер вновь приблизился, что бы рассмотреть поближе действия жучка, но вдруг коснулся лицом липкой паутины, по которой, тут же побежал маленький паучок, но оценив размеры «жертвы» он развернулся и быстро скрылся в траве.