Таша Истомахина - Ангел обыкновенный

Я не успела ответить.

– Этель, мы очень часто пьем чай! Это не практично, – заявила младшая старушка, отказавшись от предложенной сестрой чашки. Когда она, уходя, открыла дверь в соседнюю комнату, в нос ударил странный, не очень приятный запах, похожий на резкий удушающий запах герани.

Этель с улыбкой продолжала разливать чай. На ярко малахитовом фоне фарфорового сервиза нежно вился узор из золотых цветов. Стоило только поднести фарфор к свету, становилась очевидной вся его прозрачная хрупкость. Михаэль принял чашку опасливо – в его больших ладонях она выглядела словно предмет из игрушечного детского набора – и с видимым облегчением пристроил чашку на столешницу.

Общаться с Этель было настоящим удовольствием, потому что она охотно отвечала на вопросы и сама задавала новые темы для разговора. Старушка живо и непосредственно интересовалась погодой, новостями округа, моей работой.

– Я прожила в Кологрисе всю свою жизнь. И знавала лично почти каждого человека из вашего списка исчезнувших. Но, знаете, в отличие от расхожего мнения о трагичности происходящего, я считаю, что для самих пропавших исчезновение не было худшим днем жизни.

Я просто не могла поверить своим ушам.

– Ваши родственники пропадали?!

– Нет. Но, судя по всему, в вашей семье, милочка, такие прецеденты случались. Эта боль по-прежнему остра?

– Нет… не знаю… наверно.

– Вы ошибочно воспринимаете уход близкого вам человека как смерть. Вам не приходило в голову, что поскольку тел не находят, то, возможно, люди перемешаются в другие Мерности и продолжают там свою жизнь? Вас печалит, скорее, то, что вы не понимаете, почему вам ничего не объяснили и почему вас не взяли с собой. Разве это не эгоистично?

– Да, меня это сильно печалит, потому что я осталась одна и мне даже некому рассказать…, ну, я не знаю…

– Рассказать что? В вашей жизни есть что-то настолько важное, о чем вы можете рассказать только близкому родственнику, а не своей подружке?

– Да, в моей жизни есть проблема, с которой я ни к кому не могу обратиться!

– Могу вас заверить, милая, что важность любой проблемы с течением времени понижается.

– Думаю, что я всё-таки я могу испытывать сильные эмоции в связи с некоторыми обстоятельствами!

Этель улыбнулась так саркастично, что я против воли выпалила:

– Ну, конечно, видеть сны – разве это проблема?!

Даже скажи я эти слова без запала, да хоть шёпотом, думаю, что Михаэль всё равно соскочил бы с дивана. Этель легонько потрепала его за рукав рубашки:

– Успокойтесь, она не исчезнет прямо сейчас. Видение снов – это только первый симптом. Вот, когда объявится её Дракон, тогда мы все начнем беспокоиться.

– Откуда вы знаете?

– Потому что некоторое время назад мне приснился про это чудесный сон. Хотите, я сделаю вам бутерброды со свежим огурцом?

Понадобилось несколько минут, чтобы мы с Михаэлем пришли в себя. Глядя на хозяйку дома, я размышляла: есть ли на самом деле возраст, в котором не жалко расставаться с жизнью. Начни я видеть сны в семьдесят лет, то, может быть, с таким же достоинством принимала бы неизбежное. В это время Этель, нисколько не смущаясь нашего потрясения, спокойно обновила чай в чашках и возобновила прерванный разговор:

– Полагаю, для вас не секрет, что обыватели Ландракара сны не видят, в Драконов не верят, так как ни разу за всю жизнь их не встречали. Но некоторые люди вдруг начинают погружаться в странные сновидения, и тогда в их жизни появляется Дракон. Он некоторое время сопровождает человека в его поисках, а потом они оба исчезают. Драконы – это как плохая примета, как симптом болезни, поэтому рассказы о них походят больше на былички, ну, знаете, такие рассказы о нечистой силе, в достоверности которых не сомневаются. На самом деле, Драконы – это Ангелы, – Этель посмотрела мне прямо в глаза. – А вот когда увидите Глушака, вот тогда бойтесь.

– Вы в своем уме?! – Михаэль в своей излюбленной манере навис над старушкой. – Какие «ангелы», какие такие «глушаки»?!

Этель совершенно неожиданно легонько стукнула моего напарника по лбу и, приказав: «Сядьте!», пожала плечами:

– С виду такой приличный мужчина…

Это простое заявление почему-то возымело действие на Михаэля, потому что он вернулся обратно на диван и больше не проронил ни слова.

– Глушаками я зову Демпферов. Вот кто, уж точно, пострашнее Брежатых будет! Однако, довольно о них – ещё накликаем. Расскажите-ка мне лучше свой первый сон, потому что, как говорят, он самый лучший.

Как ни странно, описывать сновидение мне было легко, потому что оно превосходило по яркости многие реальные дни моей жизни:

– Мне снилась зима на окраине какого-то городка. Впереди лежало поле, всё в синих сугробах, и мне нужно было пересечь его, но где-то посередине снежной равнины горел костер, вокруг которого плясали темные тени. От костра вдруг отделилось огненное свечение и стало приближаться ко мне. Я увидела группу детей, идущих молча и торжественно. Они были одеты в самые яркие одежды, какие только можно представить: изумрудные, алые, индиго. В руках каждый ребёнок держал свечу. Их лица словно светились любовью и радостью. Дети прошли мимо меня в город, и только тут я заметила, что за ними идут ещё и ещё: через всё поле тянулось целое шествие людей со свечами. Яркая огненная дорожка извивалась от самого горизонта. Я проснулась с величайшей радостью на сердце, словно мне сказали: «Ты не одна!».

Этель встала и, сжав мою голову, нежно поцеловала меня в обе щеки.

– Конечно, не одна!

– А ваша сестра видит сны?

– Пока нет. Нам обязательно стоит поговорить обо всем подробно. Я приглашаю вас на наше с Эстер…, скажем так – четвертое восемнадцатилетие, что случиться через пару дней. Будет много очень интересных людей.

В этот момент в комнату вернулась младшая старушка и раздраженно заметила:

– Очень расточительно поить чаем всю округу! И незачем ставить лишние чашки на стол, ведь фарфор так легко бьется!

Руки Этель, что ещё обнимали мою голову, едва заметно дрогнули, как и её голос:

– Думаю, вам пора. Будьте осторожны, дорогая!

Санкт-Петербург удивил нас пронзительной внятностью бледно-голубого неба, серого камня домов, черных ветвей, беленых стволов деревьев и сочной яркостью ещё липучей листвы.

Аня дрожала на ветру, куталась в палантин, пытаясь удержать его развевающиеся концы одной рукой, а второй придавливая фетровую шляпу к своим кудряшкам. Мы неудобно обнялись, потому что мешали мои две сумки через плечо. Савелий, как положено при знакомстве, пожал костлявую ладошку, предложил Анне свои перчатки, но она отказалась, едва взглянув на его кожаные краги.