Алексей Строганов - Пурпурный год. Книга первая

Второй этаж разделён на две неравные части. По лестнице направо – гостевая спальня с королевской кроватью, налево – то, что называют пространством. Комод в пять ручек, тумба с лампой под синим абажуром, диван-книжка Дона. Поворот. Поленница, круглая чугунная печь (стоит на подиуме, колени её почернели от времени), угловой диван с приставным пуфом (просто добавь к «п» бесконечное ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф). Поворот. Книжный шкаф, торшер с кремовым абажуром. По ковру к новому повороту и ещё одному дивану. Ванная за стеной цветного стекла. Диван сказок напротив печки, ещё маленький переносной столик и два окна в крыше. Всё по-дачному эклектично и загромождено. Более-менее свободно у печки. Здесь шкура-ковёр на полу, как во взрослых фильмах, но это для шика – пол очень тёплый – можно зимой ходить босиком.

Мансарда – королевство сказок. Здесь всем есть место. Сказочник всегда на диване перед камином, детей сразу укладывают там, где они будут потом спать, взрослые, если они допускаются, сидят на полу. Свои места у Поля, шарпея и кота. Мансарда – королевство детей, но у стены на всякий случай складные ширмы, чтобы уберечь заночевавших взрослых от глаз случайно проснувшегося среди ночи ребёнка.

Маруся первой повела малышей наверх. Дон пропустил Лизу вперёд, потом догнал, шёл рядом – у обоих по возрасту угловатые фигуры, но Дон чуточку выше, хотя Лиза почти на год его старше. Шарпей начал равнодушным королевским шагом, не выдержал, сорвался на бег, обогнал, чтобы залечь в лучшем месте на угловом диване, но там уже кот. На подлокотнике. Снова в дураках, и люди наверняка судачили о его несдержанности, а он просто безумно любит сказки, хотя ясно, как в чёрную ночь, что пора остепениться и не носиться по лестницам, как щенок в пору смены клыков. Ещё этот Поль – старая гора мяса, по такому случаю наверняка поднял морду с передних лап и посмотрел ему вслед укоризненно, но без презрения, и от этого особенно обидно. Как он стар, этот привратник Поль. Он рождён ещё в бесхвостую эру, в эру мясников и грубой силы, когда гуманизм был монополией людей. И он служит этому страшному Андрею, который взглядом гвоздит к полу всё, что движется на четырёх лапах. Кот всё-таки свой, политкорректный. Уместимся.

Рафа тоже поднялась в мансарду – устроить малышей на угловом диване, помочь Дону разжечь дрова в печке, утихомирить споры – всегда до слёз при выборе сказки, хотя выбрать надо всего из двух: Песочные часы или Итальянский кондитер.

Сегодня победили Часы. Маруся на диване сказок начала историю, в одном месте страшную, почти везде грустную и такую длинную, что никто ещё не смог дослушать её до конца, возможно, даже сама Маруся позабыла, чем оканчивалась сказка, но волшебства её голоса детям вполне достаточно. Первым заснул Дон, потом Рафа, поцеловав сопящих малышей, ушла вниз, и Песочные часы замерли, не дойдя до середины. Лиза позвала Марусю к себе на диван, они долго шептались, потом сидели головами вместе, до спутанных волос, листали смартфоны. Наконец, и Лиза заснула.

…

Тётя улыбнулась: «Вы меня смешите», и мужчины за столом устыдились. Отправили вино в отставку и пригласили дуэт из зернового клана. Столичная штучка в красно-бело-золотом тартане поддержала под руку кривого в дым, угловатого шотландца. Начался тягучий ледяной блюз в два горла. Разговор убавил громкость, редкий вопрос тормошил всех сразу, тосты клевали носами, и Тётя поспешила сказать своё слово. Поспешила сказать до возвращения Рафы, чтобы слово имело больше веса в глазах мужчин: «Я хочу выпить за вашу дружбу. Вы столько лет вместе». Недолгий, но горячий спор («Двадцать». – «Не болтай, ещё нет двадцати»), рюмки высушены до капли, и решено переселиться на шезлонги, поближе к розарию. Тётя Саша не захотела прилечь, встала у перил, вполоборота к остальным, без стеснения вспоминала старую дачу, перечисляла, кто был на ней зачат или, по крайней мере, над кем и как там работали. Мужчины уточняли, шутили.

Разговоры, разговоры, две сигары на троих. Караганда вяло управлял бутылками. Рафа вернулась из мансарды, устроилась на сдвинутых шезлонгах между мужем и Андреем так, чтобы обе руки могли случайно встречаться. Белокурая бестия с фигурой королевы, бриллиант самого лучшего цвета, мечта, посылающая надежду, и одновременно песчинка, которая может разрушить любой самый притёртый годами механизм дружбы. Это Рафа Фишер, молодое зеркало Тёти Саши, гран-при мира «За лучшую фигуру после двух родов».

Впрочем, уже поздно. Лёд в ведёрке превратился в холодную лужу и будет забыт до утра; стол прибран; Рафа затормошила мужа: «Петя, вставай». Каменное тело заворочалось, по-бычьи мотнуло головой, пошло на голос жены, не без героизма забралось по лестнице в гостевую комнату, легло на правильный, тихий бок.

Разговоры затихли окончательно. Андрей ушёл спать в свой сарайчик. Караганда ночует в бане, в святом месте, на дорожку получил рюмку ликера и напоминание не забыть открыть форточку в парилке. Тётя выключила свет везде, ушла к себе в кабинет.

Ночная тишина устроилась было на террасе, но тут же спряталась в дальнем углу, за пальмой в кадке, потревоженная Марусей. Девушка спустилась по лестнице босая, в холле включила свет, повертелась перед зеркалом, на мужской рубашке, в которой после бани, расстегнула ещё одну пуговицу, взяла с кресла плед, в куче обуви перед дверью ногой нащупала подходящую и уже тронула стекло.

– Не делала бы ты этого. Пойдём, сегодня ляжешь у меня, – бабушка, видно, караулила, или бессонница у нее? Обломала в любом случае.

Выход на рыбалку Дон превратил в квест. С вечера было расставлено и разложено в нужных местах всё необходимое. Маршрут от дивана до мостков разбит на участки, подсчитано точное количество шагов, которые предстояло пройти, сложные движения, например, бесшумное сползание с дивана, отрепетированы. Когда на даче толпа гостей, выйти незамеченным совсем не просто, но интересно.

Проснуться за одну-две минуты до того, как начнёт вибрировать будильник (славное начало!). Откинуть одеяло рукой, тело оставить неподвижным. Коснуться пола пальцами правой руки; надавить ладонью (проверка на скрип). Дальше. Коснуться пальцами правой ноги пола. Перенести часть веса на опорную руку. Разрешить колену опереться на пол. Добавить локоть. Превратить тело в «мягкое» и стечь с дивана (отец научил этому движению). Левая нога стекает последней. Пауза в две секунды. Поблагодарить диван за безмолвие. Дальше. Сидя на полу, задержать дыхание на пять секунд, прислушаться к спящим. Встать. Подойти к двери, выбирая немые половицы, прислушаться к звукам за дверью. Услышать храп дяди Пети. Открыть дверь, медленно нажимая на ручку до конца вниз. Выйти на лестничную площадку. Закрыть дверь. Пауза две секунды. Спуститься, не дотрагиваясь до перил. Надеть кепку и куртку. Кроссовки, рюкзак, пакет взять в одну руку. Полю сказать: «тш-ш-ш» и приложить палец к губам (дублирующий знак). Выйти на террасу. Закрыть дверь перед носом ротвейлера, на хлопанье ушами не вестись. Надеть носки и кроссовки (стул слева от двери, мокрый, но это ерунда). Взять удочку, пакет положить в ведро. Сойти с террасы по трём ступенькам и вниз по лестнице, мимо мангала. Баня слева; сад; поворот к сарайчику, здесь держимся левее, в самый низ, к забору. Калитка бесшумна (вчера смазал маслом петли и замок), а тропинка предлагает выбор. Направо – пляж. Там можно ловить, но обязательно кто-нибудь испортит одиночество. Поэтому налево. Восемьдесят шесть шагов вдоль камышовой стены; узкие, максимум на двоих, мостки. Это место Дона и только. Непонятливым все давно объяснил Поль.