Евгений Марков - Имперская сказка

После английского была верховая езда и я снова переоделся в синюю в золотых шнурах венгерку. Эх как же красиво! Выбрал бы для каждодневного ношения именно этот мундир, куда круче сдержанного преображенского. Но нет, для викторианского века это слишком претенциозно. Лучше было бы перенестись в прошлый 18 век, тогда любили яркое. В следующий раз закажу врачу психиатру именно этот век.

– Если вы Николай Александрович хотите в субботу совершить прогулку с казачьим седлом надо сегодня подготовиться. Сильва сейчас оседлана по казачьи, и у посадки в этом случае есть свои особенности. Самая низкая часть седла находится посредине, а не возле задней луки. Кроме того, расстояние между передней и задней луками меньше, чем у других седел. При посадке в таком седле ноги прямые, поэтому казаки почти не используют шпоры. Во время поездки рысью или галопом казаки практически стоят на низко опущенных стременах опираясь разрезом на подушку. К этому надо привыкнуть, поэтому весь урок мы посвятим с вами казачьей посадке.

С такого монолога начал Шефер занятия в манеже. А дальше я проклял свою глупую идею верховой прогулки. Переучиваться всегда тяжело, а тут еще на это накладывалось сложное отношение сознания с диском памяти Николая, я не мог на нем ничего переписать. А в верховой езде приходилось полностью полагаться на никин диск, потому что на моем начисто отсутствовал этот навык. В результате как бы приходилось учиться заново, превозмогая боль и недоуменные замечания Ефима Константиновича. Сжав зубы, к концу часа я получил собственный опыт верховой езды. И зачем это было нужно? Вот уж за дурной головой и ногам горе. И чем меня не устраивала Никина посадка в английском седле?

– Не ожидал Николай Александрович, что вам будет так тяжело переучиваться. Но вроде начало получаться, расскажите на следующем уроке впечатления от прогулки.

Он что этот берейтор издевается, вряд ли в свете открывшихся проблем, прогулка будет для меня отдыхом. Но нет вроде Ефим Константинович серьезен и искренен, наверное, такой же энтузиаст как математик, а меня теперь считает заядлым лошадником. Боже мой, успехи в учебе, конечно, надо улучшать, но по-умному, постепенно, не возбуждая слишком больших надежд у таких вот увлеченных своим делом людей.

Из посторонних на завтраке присутствовали фрейлины Кутузовы. Меня уже не так увлекала еда. Как же легко привыкаешь к хорошему! А ведь сколько писали в разных панегирических воспоминаниях и исследованиях о простоте питания царской семьи. Конечно, уже сейчас на четвертый день пребывания в сказке, холодная стерлядь, мраморная говядина, анчоусы и прочие изыски начинают мне тоже казаться простыми и жизненно необходимыми естественными продуктами. Да, видимо мое историческое образование и множество прочитанных об этом периоде и, в частности, об императорской чете книг мало помогут устроиться в новой жизни. Эти книги либо воспевают простоту и другие благородные качества моих августейших родителей если они написаны монархистами. Либо утрируют их же глупость, низменность и жестокость если написаны революционерами. А на самом деле какие они, император и императрица?

Во главе стола сидит изящная темноволосая женщина, с подчеркивающей ее красоту красиво уложенной высокой прической. При таком овале лица, именно поднятые вверх волосы открывающие красивые уши, смотрятся наиболее выигрышно. Платье тоже подобрано идеально, в меру парадное и строгое, с белым воротником, прикрывающим шею. Все идеально, аккуратно, с тонким вкусом, а ведь это домашнее, а не бальное вечернее платье. Такой туалет и прическа требуют немало времени и искусства парикмахера и костюмера, а также безупречного вкуса самой императрицы. Пахнет от нее какими-то легкими свежими и вместе с тем сильными духами. Эта женщина хочет и умеет нравиться. Речь ее милая и милостивая немного шепелявая, но приятная даже этим небольшим дефектом, что также требовало, наверное, тренировок, выработать милый разговор несмотря на врожденный недостаток, и даже использовать этот недостаток в свою пользу. Слышал я пока только французскую речь Марии Федоровны, этим языком она владеет в совершенстве. Интересно какой для бывшей датской принцессы и нынешней российской императрицы более родной, датский или французский. На русском я слышал от нее до сих пор лишь обращенные к слугам властные фразы. И смог заметить только, что акцент у нее сильный, но мягкий и приятный, как обычно бывает у жителей Скандинавии или Прибалтики говорящих на русском. Скорее всего беседуя с теми людьми, которым она хочет нравиться, Мария Федоровна умело пользуется выгодами этого симпатичного для русского уха выговора.

– Представляете, эта нахалка Юрьевская, говорят написала письмо, где угрожает публикацией каких-то писем или дневников, – с насмешкой говорила старшая полноватая Мария Кутузова.

– Это после того, как Его Величество так облагодетельствовал ее, подарив Малый Мраморный дворец, и это, не считая тех денег, что достались ей по завещанию покойного императора, – вступила в разговор холодно красивая младшая Аглаида Кутузова.

– Ей все мало, кроме того, она надеется, что будет принята в обществе.

– Если бы не была так глупа, уехала бы уже, вслед за нашим «великим адмиралом». Он то уже в Париже.

Продолжали сплетничать сестры

– Бедная Санни. Муж уехал в Париж с девицей Кузнецовой, а сын в Ташкент с девицей Дрейер.

Вступила в разговор императрица.

– Надеюсь, что и Долгорукова скоро нас покинет, воздух в Петербурге станет чище, – продолжила старшая Кутузова.

А посплетничать дамы любят, эти Кутузовы похоже те еще стервы. Мама явно поумнее своих фрейлин, более сдержана. Хотя, когда речь заходит о княгине Юрьевской, видно, что это ее больное место. Вот ведь не все врут книги, Мария Федоровна действительно ненавидит вторую жену своего свекра.

– Николай Александрович, пора на занятия, – Данилович отвлек меня от подслушивания.

Прейс заставил нас изрядно поработать на немецком. После этого лекция Замысловского была отдыхом. Егор Егорович тонко и занимательно рассказывал о внутренней политике Речи Посполитой первого десятилетия 17 века, о сложных отношениях Польши со Швецией и Турцией в этот период. Вот ведь как странно построена программа у царских детей. С одной стороны, математика и естественная история на начальном уровне, с другой, история университетского курса. Но хоть слушая Замысловского отдыхаешь после тяжелых лингвистических уроков, и получаешь удовольствие от талантливого изложения лектора. А Джорджи дремлет, тоже для него отдых. И ведь действительно историк за уже две лекции не задал своим ученикам ни одного вопроса. Как же он знает запоминают они хоть что-то по его предмету или пропускают все мимо ушей? Вот Джорджи точно отдохнул, но вряд ли что-то услышал. Настоящему Ники, кстати, тоже нравились лекции Замысловского, и он в отличие от младшего брата слушал внимательно. Говорят, что для того, чтобы понимать настоящее надо знать прошлое. Но судя по тому, как Николай Второй в дальнейшем управлял государством эта фраза пустая риторика.