Владимир Лазарев - Последняя история мира

Здоровяк схватил загадочную персону за грудки, поднял над водой и швырнул на берег так, что у человека вырвались остатки воздуха из легких. Йонна прыгнул в сторону жертвы и приковал ее к земле ногой. В окружении четверки путников, на земле лежал молодой мужчина и дико вращал глазами. Его широко раскрытый рот с жадностью ловил драгоценный воздух.

Друзья дали новоприбывшему отдышаться, а сами принялись рассматривать свой очередной улов. Мужчина был одет крайне странно – черный плащ из невиданной ткани и чудной выделки сапоги того же цвета отвлекали внимание от главной детали – табарда с крестом, таким же, как на мертвом рыбаке-диаконе. Сам мужчина выглядел не старше двадцати пяти лет, лицо гладко выбрито, длинные волосы аккуратно собраны в хвост и закреплены белым жгутом.

– Черт, Черт, ЧЕРТ! – закричал Йонна, затравленно озираясь по сторонам. – Их больше! Ну, вот они мы, подходите!

– Брат, успокойся! – Элен попыталась схватить Йонну за плечи, но тот резко отдернулся и рванул назад к зарослям, Флэй последовал за ним. Между тем Фил медленно наклонился к очередному «крестоносцу» и стал демонстративно водить перед его лицом сверкающим на солнце лезвием.

– Итак, друг, – начал допрос здоровяк. – Где остальные?

Однако вместо общего наречия Ойкумены, испуганный церковник затараторил на сотэресе, постоянно прерываясь на всхлипы:

– Αγιε Αγγελε!.. μη εγκαταλίπης με τον αμαρτωλόν, μηδέ αποστής απ'εμού δια την ακρασίαν μου…

– Лучше бы тебе успокоиться, друг, – распалялся Фил, все плотнее прижимая острие ножа к трепыхавшемуся горлу. – Где. Остальные.

– Что он говорит? – в голосе Элен звучало сострадание, в которое ее друзья не верили по веским причинам.

– Молится он. Довольно сбивчиво… – задумчиво ответил Фил и осторожно помотал своей массивной головой по сторонам. – А больше тут никого и нет.

Элен самолично обвела взглядом пустынную местность – никто и впрямь не спешил на помощь очередной жертве в табарде.

Тут из зарослей камыша наконец показались Йонна и Флэй. Назад они возвращались спокойным шагом – судя по их виду, они не нашли ничего стоящего и также подметили отсутствие «остальных» церковников. Когда они дошли до места допроса, их жертва больше не читала молитвы – парень впал в оцепенение и не прекращал рыдать, его горло хрипело и выдавало нечленораздельные звуки.

– Он бесполезен, – пожал плечами здоровяк. – Двинулся умом от страха, кажись. Я пару надрезов сделал, – Йонна и Флэй бросили взгляд на указанное Филом место на шее юноши. – Воет на одной ноте, будто не чувствует ничего.

Около минуты друзья задумчиво слушали завывания церковника, периодически оглядываясь то на зеленеющую невдалеке Границу, то на другой берег Анамэло. Всем мерещились табарды с черным крестом.

– Элен, – заговорил наконец Йонна. – Ты можешь его привести в чувство?

Скривив губки в непродолжительном размышлении, девушка отрицательно покачала головой.

– У меня ничего подходящего с собой нет. Вы от страха штаны не мочите.

– Да и к черту его, – махнул рукой Флэй, и, отступив полшага назад, со всей силой погрузил свой сапог в лицо стонущего мужчины. От удара его голова беспомощно дернулась в противоположную сторону, однако, к удивлению путников, тот не только не потерял сознание, но и продолжал в беспамятстве завывать. Флэй сплюнул от досады.

– Если кто-то и правда поблизости, нам некогда его тут допрашивать, – заключил он.

Фил и Йонна согласно закивали, и лишь Элен, понимая, что последует дальше, по своему обыкновению вступилась за беспомощную жертву. Искренняя жалость Элен к поверженным врагам брала начало из того же темного, извращенного места, что и ее жестокость. Друзья иногда спорили у нее за спиной, какая из этих двух личин пугает их больше.

– Оставим его здесь, а? – сделала та первую бесполезную попытку. – Он же безобиден.

– Элен… – уставшим тоном начал было Флэй.

– Он видел нас, и он явно из Левиафана, – тут же поддержал его здоровяк.

– А то, что вы уже одного из них убили, – этого недостаточно? Они все равно узнают…

Тем временем Йонна вновь вспомнил о рыбаке. Не очень-то их жертвы походили друг на друга. Один лишь крест кое-как объединял их. Конечно, они были связаны, но, быть может, совсем не так, как рисовало воспаленное тревогой воображение. Что-то в этой картине глубоко беспокоило Йонну. Он и его друзья явно упускали из виду важную деталь. Оставить это просто так теперь невозможно.

Оторвавшись от раздумий, Йонна вновь услышал мольбы Элен и почувствовал на себе пристальные взгляды остальных друзей. Они больше не пытались переубедить сестру своего стратега и молча предоставляли ему эту возможность.

Было ясно как день, что делать с Элен. Йонна выхватил армейский нож из-за пояса и без предупреждения подбросил его в сторону сестры. Элен с быстротой дикой кошки резко выбросила руку вперед и схватила нож аккурат за рукоять. Ее взор, как и вчера у лагеря, мгновенно потух, лицо утратило привычное выражение. Спор прекратился сам собой.

Элен не заставила себя ждать. Игриво перебрасывая поблескивающее лезвие из руки в руку, она не спеша направилась к своей жертве, от которой заранее отступились ее спутники. Несмотря на их осторожность, в душе они не испытывали страха – ведь Элен наконец развлечется. А если она сделает это с очередной рыбкой из реки – что же, тогда нечего опасаться за собственные шкуры в следующий раз, когда она по не известным никому причинам вновь возьмется за оружие.

Рука Элен молниеносно дернулась, лезвие жадно вонзилось в податливую кожу. Надоевшие всем всхлипы моментально прекратились – девушка хотела обратить на себя внимание, и у нее получилось. Взгляд церковника наконец прояснился, бедолага пришел в себя именно тогда, когда делать этого не стоило. Мужчина осоловелыми глазами уставился на пронзенный черный крест на своем животе, затем перевел взгляд на Элен. Та хищно улыбалась от уха до уха, и как только взор жертвы встретился с ней, она начала толкать рукоять вперед.

По берегу Анамэло разнесся истошный вопль. Юноша, захлебываясь криком, пытался вырваться из смертельной хватки, но на это у него было еще меньше шансов, чем сбросить с себя Флэя еще там, в реке. Лезвие ножа медленно ломало одно ребро за другим. Девушка растягивала момент настолько, насколько ее жертва могла выдержать.

Элен очень тонко чувствовала, что происходит в душах людей.

После очередного тошнотворного хруста истошные мольбы резко прервались. На месте, где минуту назад лежал человек, остался лишь уродливый вспоротый мешок в луже собственной крови. Элен все еще удерживала добычу, оставаясь почти неподвижной – лишь ее грудь заметно вздымалась от пьянящего восторга.